Олег Баев - Основы криминалистики. Курс лекций
Нравственно ли применение полиграфа и соответствует ли оно этике как непременному условию допустимости использования технико-криминалистических средств и приемов? И вновь отвечу на эти вопросы утвердительно, исходя из следующих соображений:
во-первых, совершенно очевидно, что тестирование на полиграфе возможно лишь при письменном согласии испытуемого и его адвоката (если таковой у испытуемого имеется) – это требование заложено и в названной выше Инструкции о порядке применения полиграфа;
во-вторых, ответы на предлагаемые вопросы испытуемый дает добровольно и свободно, они (и вопросы, и ответы на них) находятся под контролем его сознания и воли;
в-третьих, по большому, как говорится, счету, никакую ложь полиграф не разоблачает. Он лишь указывает, отклоняются или нет отдельные психофизиологические реакции испытуемого от присущего ему эталона (который также устанавливается в ходе испытания) на вопросы, содержащие ключевые слова, набор которых связан с исследуемым событием и составляется специалистами на основе сообщаемых им следователем обстоятельств этого события.
«Полиграф, – совершенно справедливо пишет Р.С. Белкин, – не является и средством проникновения в мысли и чувства испытуемого, он лишь регистрирует возникновение и наличие тех или иных эмоций и, с этой точки зрения, принципиально ничем не отличается от визуального их наблюдения и констатации следователем, что никем не признается безнравственным» [134] , и – добавим – по изложенным причинам всецело обладает допустимым свойством избирательности воздействия.
Но есть еще один аспект этой проблемы, заставляющий меня, несмотря на оптимистично изложенное выше, увы, отрицательно решать вопрос о допустимости использования результатов тестирования на полиграфе в качестве судебного доказательства.
То, что полиграф как комплекс вообще-то сугубо медицинской аппаратуры и оборудования глубоко научно обоснован, у меня, как, пожалуй, ни у кого из ученых, сомнений не вызывает. Но столь ли «научно обоснована» работа мозга человека? Знаем ли мы, почему у человека возникает та или иная психофизиологическая реакция при ответах на определенные вопросы? Увы, нет. При этом надо учитывать, что всего лишь пять процентов нашей психической деятельности сознательны, остальные – подсознательны, и даже – бессознательны.
Пока наука не расшифрует деятельность мозга (а, будучи неисправимым оптимистом, я думаю, что этого никогда не будет, иначе будет совсем скучно), как судебное доказательство результаты исследования на полиграфе допускаться не могут. Они носят лишь ориентирующее значение. С помощью полиграфа формируется не доказательственная, а именно ориентирующая информация. Я согласен с В.А. Образцовым, по мнению которого конечным результатом тестирования на полиграфе является искомая ориентирующая информация об обстоятельствах, существенных для уголовного дела, выступающая в качестве сигнала, стимула и основы построения следственных версий о причастности либо непричастности испытуемого к расследуемому преступлению, о степени полноты и достоверности данных им показаний и т. д. ( Образцов В.А . «Криминалистическая полиграфология»). Следует обратить внимание и на такой момент: интерпретация данных тестовых испытаний на полиграфе – вещь очень тонкая и сложная. Очень многие факторы могут исказить его результаты или вообще помешать проведению таких испытаний. Так, В.А. Жбанков приводит следующий перечень обстоятельств, которые могут помешать проведению полиграфных иcпытаний: менструальный период у женщин или беременность сроком более 100 дней; паралич, ампутация органов, влиявших на расположение чувствительных нервных окончаний, другие сложные хирургические операции, перенесенные недавно; хронические заболевания: гипертония, гипотония, неврозы, сердечная недостаточность и т. д.; эмоциональная неуравновешенность в результате какого-либо происшествия, имеющего непосредственное отношение к испытуемому; наркомания, алкоголизм, особенно в период вынужденного отказа от приема алкоголя, наркотиков; неполноценное питание или сильная усталость; умственные и психологические недостатки (по методике, принятой в США, не подлежат проверке на полиграфе лица с коэффициентом умственного развития менее 70); иные психические заболевания и нервные расстройства; принятие лицом алкоголя, снотворного, транквилизаторов, наркотических веществ; наличие простудных заболеваний, хронических расстройств дыхательных путей и голосовых связок; наличие физических болей [135] .
И если еще можно найти человека, не подпадающего к моменту испытаний на полиграфе под условия, указанные В.А. Жбанковым первыми, то большинство людей, увы, так или иначе «впишутся» в остальной его перечень.
В заключение рассмотрения этой проблемы позволю себе привести два примера, почерпнутых из личных бесед с людьми, имеющими профессиональное отношение к применению полиграфа. Начальник полиции штата Оклахома (США) M. Upchurch разъяснил мне, что в его штате полиция очень часто использует полиграф, но суды штата, к его великому сожалению, результаты тестирований на полиграфе в качестве доказательств не принимают.
Профессор И.Е. Быховский, один из первых криминалистов, практически проводивших тестирование на полиграфе лиц, подозреваемых в совершении преступлений, рассказывал, что испытание на полиграфе Н., подозреваемого в убийстве, совершенном в подвале, выявило «пики» в его психофизиологических реакциях при ответах на все вопросы, в которых в любом контексте содержалось слово «подвал». В дальнейшем была установлена полная непричастность Н. к совершению расследуемого убийства. В последующих беседах с экспериментаторами Н. утверждал, что никаких событий, связанных с подвалом, в его жизни не было. И лишь спустя длительное время Н. вспомнил, что в войну, когда он был совсем маленьким, его при бомбежке засыпало в подвале, о чем он во взрослой жизни никогда и не вспоминал… Вот так работает подсознание, вызывая соответствующие эмоциональные реакции на спрятанные в глубине души воспоминания.
Но, чтобы не заканчивать на такой пессимистической ноте, приведу полуанекдотический казус, имеющий отношение к инструментальным методам диагностики лжи. В СМИ сообщалось, что британский профессор А. Хирш проанализировал с помощью компьютера изображения президента США Клинтона во время дачи им показаний по делу о лжесвидетельстве о его отношениях с Моникой Левински. По уверениям Херша, когда Клинтон говорил нечто похожее на неправду, его нос незаметно для обычного человеческого глаза… удлинялся. Хирш доказывает, что в основе этого феномена лежит активизация в результате психологического напряжения особых гормонов, что ведет к изменению лица человека. (Труд, 1999, 28 мая).
2. Проблема судебной одорологии . Судебная одорология есть учение об использовании запахов для идентификации личности. Она основывается, как пишет Р.С. Белкин, «на предположении, что каждый человек обладает присущим ему индивидуальным запахом, обусловленным рядом физиологических процессов, а также производственными, бытовыми и прочими запахами» (Криминалистическая энциклопедия, с. 144–145).
И вновь небольшая хронологическая справка. То, что служебно-розыскные собаки издавна и весьма успешно используются в практике оперативных служб различных ведомств (МВД, ФСБ, таможни), общеизвестно так же, как общеизвестна слава пса Ингус легендарного пограничника Карацупы (это – по воспоминаниям из моего пионерского детства), киногероя Мухтара и многих других. Применяются специально обученные собаки для розыска, преследования и задержания преступников по их запаховым следам, остающимся на местах происшествий, и для выборки из числа представленных ей лиц того, чей запах остался на месте происшествия или на том предмете, от которых она взяла след.
И не было здесь никакой проблемы до 1965 г., когда А. Винберг, В. Безруков, М. Майорова и Р. Тодорова разработали способ консервации запаховых следов и сконструировали ПОЗ – прибор отбора запаха. Это изобретение было официально зарегистрировано в Госкомитете по изобретениям и открытиям 5 марта 1965 г. Суть его весьма несложна, и А.И. Винбергом описана следующим образом: «…тогда с них (объектов, на которых остались запаховые микроследы. – О.Б. ) при помощи шприца отсасывается воздух с молекулами запаха и перегоняется в герметически закрывающиеся фляги, хранимые до момента, когда возникает необходимость их использования» [136] .
Развивая эту идею, чуть позже А.И. Винберг пришел к выводу о становлении нового направления криминалистической техники – судебной (или криминалистической) одорологии.
А затем, на мой взгляд, логично возник и следующий вопрос – о возможности использования результатов применения служебно-розыскной собаки в судебном доказывании. «Идея использования результатов применения одорологического метода в доказывании, – пишет Р.С. Белкин, – основывалась на появившейся возможности осуществлять идентификацию по запаху не только на этапе интенсивного проведения оперативно-розыскных действий в начале расследования, но практически в любой момент производства по делу» ( Белкин Р.С. , там же).
