Владислав Толстых - Международное частное право: коллизионное регулирование
Несогласованность практики третейских судов объясняется еще и тем, что одним из принципов их деятельности является принцип конфиденциальности, в соответствии с которым не допускается разглашение информации о рассматриваемых делах. Тем самым затрудняются анализ практики и выработка единых подходов.
Особенностью практики третейских судов является также более свободное использование норм материального права по сравнению с государственными судами. Решение третейского суда не может быть отменено по мотивам неправильного применения норм материального права.
По сравнению с государственными судами третейские суды в сфере международного частного права специализируются на разрешении споров в области внешнеэкономической деятельности. Поэтому часто решения этих органов (особенно национальных центров международного коммерческого арбитража) характеризуются более глубокой проработкой правовых вопросов, чем решения государственных органов.
И, наконец, в силу ряда практических преимуществ третейского правосудия, главным из которых является облегченный порядок исполнения третейских решений в иностранных государствах, большая часть споров в сфере внешнеэкономических отношений рассматривается именно этими судами. Их практика, следовательно, более богата, чем практика государственных судов, и часто является ориентиром для последних.
Применение коллизионных норм третейскими судами. Статья 28 Закона о международном коммерческом арбитраже 1993 г. (далее – Закон) закрепляет следующие правила:
«1. Третейский суд разрешает спор в соответствии с такими нормами права, которые стороны избрали в качестве применимых к существу спора. Любое указание на право или систему права какого-либо государства должно толковаться как непосредственно отсылающее к материальному праву этого государства, а не к его коллизионным нормам.
2. При отсутствии какого-либо указания сторон третейский суд применяет право, определенное в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми.
3. Во всех случаях третейский суд принимает решение в соответствии с условиями договора и с учетом торговых обычаев, применимых к данной сделке».
Часть 1 данной статьи закрепляет возможность сторон договора выбрать право, применимое к их отношениям и вытекающую отсюда обязанность третейского суда руководствоваться этим правом при разрешении спора (институт автономии воли). Во втором предложении части 1 ст. 28 Закона содержится правило, аналогичное правилу, установленному ст. 1190 ГК РФ. Речь идет о непринятии обратной отсылки, причем сфера действия ст. 28 Закона более узка, чем сфера действия ст. 1190 ГК РФ, – обратная отсылка не принимается только в ситуациях договорного определения применимого права.
В ч. 2 ст. 28 Закона 1993 г. закрепляется обязанность третейского суда применять коллизионные нормы в случае отсутствия соглашения сторон о выборе права. И, наконец, в ч. 3 ст. 28 Закона 1993 г. устанавливается обязанность третейского суда давать оценку договорным условиям и существующим торговым обычаям.
Эта, на первый взгляд простая и ясная, статья, послужила причиной возникновения в отечественной (и не только в отечественной)[92] доктрине неверной и, как представляется, вредной точки зрения, в соответствии с которой коллизионные нормы ГК РФ не обязательны для третейского суда. Данная точка зрения приобрела всеобщий авторитет и воспринимается отечественной доктриной как аксиома.
«Важным исключением из общего правила, установленного абз. 1 и. 1 ст. 1186 ГК РФ, – пишет И. В. Елисеев[93], – является норма об особенностях определения права, применяемого международным коммерческим арбитражем. В отличие от судов, образующих судебную систему РФ, в частности федеральных судов общей юрисдикции и федеральных арбитражных судов, международный коммерческий арбитраж при выборе применимого права не связан нормами раздела VI ГК РФ… Таким образом, международный коммерческий арбитраж фактически волен отступать от коллизионных норм отечественного права».
«Свобода арбитров (третейских судей) в выборе применимого права при рассмотрении международных хозяйственных споров является общепризнанной в практике международных коммерческих арбитражей», – отмечает Г. Н. Дмитриева[94].
На этой же позиции стоит В. Н. Ануров, автор одного из недавних специальных исследований этого вопроса. «Решение коллизионной проблемы и соответственно выбор надлежащего материального права может не зависеть от предписаний коллизионных норм страны суда, которыми должны руководствоваться судьи государственных судов. Поэтому арбитры имеют право, данное им сторонами в арбитражном соглашении, свободно использовать весь юридический материал для решения спора между сторонами», – пишет В. Н. Ануров[95].
В своих решениях МКАС при ТПП РФ неоднократно подчеркивал свою несвязанность коллизионными нормами законодательства РФ со ссылкой на ст. 28 Закона 1993 г. Даже когда в итоге МКАС при ТПП РФ применяет отечественные коллизионные нормы, подчеркивается необязательный характер их применения. Так, в решении от 11 декабря 2001 г. (дело № 197/2000) содержатся следующие рассуждения: «Стороны не предусмотрели в Контракте, из которого возник спор, применимое право. В соответствии с и. 2 ст. 28 Закона РФ “О международном коммерческом арбитраже” от 7 июля 1993 г. при отсутствии Соглашения сторон о применимом праве арбитражный суд применяет право, определяемое в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми. Сообразуясь с устойчивой арбитражной практикой[96], состав арбитража полагает необходимым исходить из коллизионных норм права России как страны места рассмотрения спора».
Представляется, что для вывода о необязательности коллизионных норм для третейских судов нет оснований.
Смысл ч. 2 ст. 28 Закона 1993 г. заключается в закреплении компетенции третейского суда определять применимую коллизионную норму. Аналогичными полномочиями обладают и арбитражные суды РФ. Другими словами, ст. 28 относит коллизионное регулирование к компетенции суда в том случае, если стороны не выбрали право в договоре. Это наиболее простое и буквальное толкование ч. 2 ст. 28 Закона 1993 г.
Из закрепления компетенции третейского суда в сфере коллизионного регулирования автоматически не следует вывод о возможности произвольного обращения с коллизионными нормами и о возможности их неприменения. Действительно, если мы относим к компетенции суда право вынесения решений по спору, это не означает, что он может выносить несправедливые решения. Установление компетенции применять нормы права не влечет возможность неприменения этих норм.
Представляется, что в сфере коллизионного регулирования произвольность выбора вообще невозможна (если не говорить об альтернативных коллизионных нормах) и даже если мы истолкуем право третейского суда «применять коллизионные нормы, которые он сочтет применимыми» как право «фактически отступать от коллизионных норм отечественного права», мы обнаружим, что и такое отступление логически невозможно, потому что в рамках одного национального правопорядка существует только одно коллизионное правовое решение ситуации, отступать от которого с опорой на другую коллизионную норму нельзя просто потому, что другой коллизионной нормы нет.
Можно понимать ч. 2 ст. 28 Закона, как предоставляющую право отечественному суду применять иностранные коллизионные нормы, но и такое предположение необоснованно, поскольку иностранные коллизионные нормы не имеют характера норм права в рамках отечественного правопорядка. Будучи процессуальными нормами, они не обладают трансграничным эффектом.
Можно понимать ч. 2 ст. 28 Закона как разрешающую третейскому суду произвольно решать коллизионные проблемы, урегулированные ст. 1186–1194 ГК РФ (первичная квалификация, взаимность и пр.). Но и это неверно, поскольку в ст. 28 Закона речь идет о выборе нормы, а не о выборе варианта решения проблемы, связанной с ее применением. Кроме того, авторитет того или иного решения коллизионной проблемы в рамках национального правопорядка опирается не только на авторитет законодателя, но и на авторитет логики и общее отношение доктрины.
Наконец, нельзя толковать ч. 2 ст. 28 Закона 1993 г. как закрепляющую право третейского суда вообще не применять коллизионные нормы, потому что в ней указано на необходимость применения коллизионных норм.[97] Однако в решении МКАС РФ от 7 мая 2002 г. (дело № 185/2001) ст. 28 Закона было дано такое абсурдное толкование: «Обратившись к вопросу о применимом праве, суд констатирует, что стороны не решили данный вопрос в заключенном ими Договоре. Отсутствие соглашения сторон по этому вопросу, вопреки мнению ответчика, не препятствует разрешению спора в МКАС. Согласно Закону РФ “О международном коммерческом арбитраже” (ст. 28) МКАС предоставлено право в таких случаях определять применимое право в соответствии с коллизионными нормами, которые он считает применимыми, принимая решение в соответствии с условиями Договора сторон с учетом торговых обычаев, применимых к конкретной сделке. Принимая во внимание обстоятельства данного дела и представленные сторонами доказательства, МКАС пришел к выводу о возможности разрешения этого спора на основании условий Договора, заключенного между сторонами»[98]. В данном деле в соответствии со ст. 1211 ГК следовало применить право страховщика (право Узбекистана). Необходимость установления применимого материального права очевидна: договор или отдельные его части могут быть недействительными в силу противоречия императивным нормам данного права. Установление применимого материального права важно не только для справедливого разрешения спора, но и для дальнейшего исполнения третейского решения за границей. Решение, удовлетворяющее иск по договору, недействительному с точки зрения иностранного права, может быть не исполнено в иностранном государстве по причине его противоречия публичному порядку.
