Криминология. Теория, история, эмпирическая база, социальный контроль - Яков Ильич Гилинский
Некоторые данные о социально-демографическом составе осужденных приводились выше. Добавим к этому, что в 1913–1916 гг. отмечается резкий рост преступности несовершеннолетних в крупных городах: в Петербурге (Петрограде) количество дел в судах о малолетних выросло за эти годы с 1640 до 3217, в Москве – с 1514 до 3684, в Киеве – с 1132 в 1913 г. до 1703 в 1916 г. Доля 10–16-летних в общем количестве судимых за государственные преступления составляла в 1883–1890 гг. 0,8 %, 17–20-летних – 18,8, 21–25-летних – 35,4 %. По данным Е. Тарновского, различается вклад различных социальных групп в разные преступления. По кражам коэффициент криминальной активности рабочих в 250 раз превышал показатель хозяев, а по изнасилованиям и растлениям – сближался до 1:1. Высокий уровень преступности рабочих «против женской чести» (14 на 1 тыс. человек рабочих) уступает преступности священно– и церковнослужителей (15). Для купцов и приказчиков очень высок уровень мошенничества, подлогов и присвоений.[129]
Таблица 3.3
Количество осужденных в Российской империи (1874–1912)
Как и в современной России, уровень городской преступности в целом был выше сельской. Так, в 1897–1914 гг. на 100 тыс. населения приходилось осужденных в городах – 97, в столицах – 72, в сельской местности – 37. Однако по тяжким насильственным преступлениям лидировало село. Эта закономерность сохранилась столетие спустя: и в наши дни уровень убийств и тяжких телесных повреждений (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью) в сельской местности в 1,5–2 раза выше, чем в городах.
Преступность в России после 1917 г
Понятно, что сведения за первые годы советской власти неполны и отрывочны (по отдельным губерниям). Так, в 1920 г. по 46 губерниям в народные суды (без трибуналов) поступило 1 248 862 уголовных дела, по ним было выявлено 881 933 обвиняемых, из коих осуждено 582 571 человек. Лишение свободы применяется пока еще ограничено и преимущественно к представителям бывших «эксплуататорских классов». В 1921 г. по 63 губерниям рассмотрено всеми судами 1,7 млн дел, осуждено 0,8 млн человек. В 1922 г., соответственно, рассмотрено 1,8 млн дел, осуждено 1,1 млн человек.[130] В 1924 г. – 2 018 246 дел. С 1925 по 1928 г. имеются данные в целом по СССР. За эти годы были осуждены 3 739 196 человек. Всего же за первые 10 лет советской власти число осужденных приблизилось к 10 млн человек. Иначе говоря, уже был осужден каждый 15-й житель страны. И это – при минимальном количестве так называемых «контрреволюционных преступлений»! Вот когда началась призонизация (от англ. prison – тюрьма, т. е. «отюрьмовление») всей страны, приведшая с учетом последующих репрессий и не очень-то либеральной уголовной политики в постсталинские времена к тому, что сегодня не менее 15–20 % взрослого населения страны прошло через тюрьмы, лагеря, колонии…
Важно и другое – для сохранившихся любителей советского «порядка»: «С первых лет Октября появилась реальная опасность сращивания интересов преступности и правоохранительных органов на базе тотального расхищения формально обобществленной экономики».[131] Только в 1920 г. по 79 губерниям сотрудниками милиции было совершено не менее 8 тыс. различных преступлений. Неслучайно уже 30 ноября 1922 г. ЦК РКП(б) издает циркуляр «О борьбе со взяточничеством».
В те же годы быстро растет и профессиональная преступность, закладывается фундамент организованной преступности (в 20-е гг. в виде банд, с начала 30-х гг. формируется сообщество «воров в законе»). «Группа профессиональных преступников увеличивается более, чем какая-либо другая категория, преступность становится уделом более или менее стойкой группы деклассированных элементов».[132]
Статистические данные о преступности в сталинский период никогда не публиковались. Лишь в последние годы мы получили возможность ориентировочно судить о «контрреволюционных преступлениях» и репрессиях органов НКВД и уголовной юстиции по отношению к «врагам народа». Однако даже после «открытия архивов» сведения о количестве репрессированных противоречивы и неточны. По некоторым, заведомо неполным данным, с 1918 по 1958 г. были осуждены за «контрреволюционные» («государственные») преступления 3 785 052 человека, в том числе к высшей мере наказания (расстрелу) 826 933 человека (не считая осужденных к иезуитским «10 годам лишения свободы без права переписки», что фактически означало – к расстрелу, и 16 009 человек «разницы» между различными отчетами ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ).[133] Только за страшные 1937–1938 гг. были осуждены как «враги народа» (и члены их семей) 1 344 923 человека, из них 681 692 – к расстрелу. Кроме того, значительное число лиц было уничтожено «без суда и следствия» (они, конечно, не попали в статистические сведения). Наконец, огромное количество людей были высланы «в административном порядке» и погибли в нечеловеческих условиях мест поселения. Так, только в 1930–1931 гг. было выселено «кулаков» 1 803 392 человека. Всего же «борьба с кулачеством» затронула более 20 млн человек. На 15 июля 1949 г. значилось 2 552 037 переселенцев, на 1 января 1953 г. – 2 753 356.[134]
При переписи населения 1937 г. «не хватило» 18 млн человек. Разумеется, организаторы переписи пополнили список расстрелянных.[135] По данным А. Антонова-Овсеенко, только с января 1935 г. по июнь 1941 г. было репрессировано свыше 19 млн человек, из них в первый же год после ареста погибло (казнено, умерло, в том числе под пытками) около 7 млн человек. По мнению А. И. Солженицына, с 1917 по 1959 г. жертвами государственного терроризма стали 66,7 млн человек. Близкая к этому цифра – 61,9 млн человек (с 1917 по 1987 г.) – названа в книге Крессела.[136] Во всяком случае, в СССР были уничтожены десятки миллионов невинных жертв, что означает геноцид со стороны правящей верхушки против своего народа.
Значительно более полные, сопоставимые и интересные для нас, современников, сведения о зарегистрированной преступности в России имеются с 1961 г. Некоторые из них представлены в табл. 3.4. На основании этих данных, тоже далеко не полных, можно сделать ряд выводов.
Во-первых, явно выражено постепенное повышение объема и уровня преступности, что вполне отвечает общемировым тенденциям эпохи после Второй мировой войны.
Во-вторых, отмечается снижение объема и уровня преступности в периоды хрущевской «оттепели» (1963–1965 гг.) и горбачевской «перестройки» (1986–1988 гг.). То, что это не случайность, подтверждается позитивной динамикой в те же годы других социальных показателей (снижение уровня самоубийств, смертности, рост рождаемости и т. п.). Очевидно, прогрессивные реформы, направленные более (М. Горбачев) или менее (Н. Хрущев) на демократизацию общества, либерализацию экономики, приоткрывающие форточку или окно гласности, вселяют в людей надежду и свидетельствуют об их действительных чаяниях лучше, чем цены на колбасу и водку.
Таблица 3.4
Зарегистрированная преступность, число выявленных лиц и осужденных в России (1961 2006)
