Проблема классификации языков в свете нового учения о языке - Иван Иванович Мещанинов
Подводя итог сделанному предварительному очерку, придется прежде всего признать известную долю условности в проводимых классификационных схемах, не исключая и тех, которые имеют быть предложенными взамен ныне действующего деления. Во всяком случае придется отвергнуть изначальность незыблемо сохраняемых языковых группировок, так как они, образуясь в историческом движении социальных факторов, сами равным образом находятся в движении и видоизменяются настолько, что в определенные периоды дают новые сочетания, в результате чего получается смешение характеризующих признаков и наличие их в различных группировках. Отсюда следует вывод, склоняющийся к отрицанию чистых по своей выдержанности языковых комплексов. Но выделяемые признаки этих комплексов не самостоятельны в своем развитии и находятся во взаимоотношениях со всеми слагаемыми цельного языкового остова, воздействуя друг на друга. В итоге даже формально-типологические совпадения в корнеслове и морфологических элементах могут семантически и функционально отличаться в зависимости от существования их в различных языковых сочетаниях. Все же эти сочетания взаимодействующих слагаемых каждой языковой структуры получают определенную временную устойчивость, определенные нормы, вырабатываемые на основе их взаимоотношений и взаимозависимости. Во всяком случае не приходится отрицать того, что каждая языковая структура в отдельности, будь это целая группа или самостоятельный язык безразлично, вырабатывает свои специфические сочетания слагаемых признаков и определенное направление в движении языка, получающем новые сдвиги по заказу общественной среды.
Ясные примеры непосредственного воздействия общественности на язык наблюдаем в смене корнеслова, в появлении новых терминов и даже в смене норм словообразований. Эти воздействия несомненно наличны, хотя бы в своем целом речь и не отражала автоматической передачи явлений общественного порядка на языковые. Так, например, военное время выявило тенденцию к созданию сокращенных слов («кавторанг», вместо «капитан второго ранга»), а в условиях современного социалистического строительства возникают новые слова путем слогового и даже буквенного сокращения типа «Совнарком», «ЦИК». Все подобного рода нормы в языковой стройке, конечно, не изначальны. Они создаются только в определенном периоде и характеризуют его разновидностями своего направления. В частности, тип сочетания сокращенных основ в одном слове вовсе не обязателен для языков даже одного стадиального состояния; так, например, немецкий язык XIX века свободно допускал слитное построение слова из нескольких полных основ в роде Oberkinnbackenhöhle (впадина верхней челюсти) и др. Такие сложные построения характерны для определенного языка в определенном его состоянии. Это – его специфические нормы данного периода его развития. Позднее они в нем же самом могут измениться, также как могли отсутствовать в его предшествующем состоянии. Все же это будут его нормы наблюдаемого периода и именно эти нормы не однотипны в разных языках. Так, язык одного состояния вырабатывает тенденцию к слиянию в одно слово целого ряда слов даже с сохранением их грамматического оформления, тогда как другие разбивают эти слова в одиночку или же сокращают, сливая в одно слово: Oberkriegsvolkskommissar, по-русски «главный военный народный комиссар» и в современном сокращении уже слогами «Наркомвоенмор»
Равным образом и в морфологических элементах, обслуживающих грамматические задания, мы не наблюдаем единой общей для всех языков схемы, к тому же языки не дают даже полной выдержанности какого-либо одного направления. Мы имеем здесь движение в морфологическом оформлении, а вовсе не застой. Именно поэтому нельзя к формам грамматического выражения подходить с обособленным их изучением в пределах одной только избранной специалистом семьи языков, не устанавливая в них признаков единого процесса, только и дающего возможность выяснить многообразие его разновидностей по системам и языкам.
В каждом исследуемом языке нащупываются отступления от установленного правила, то сохранением в нем более архаичных форм, то, наоборот, продвижением вперед. Так, например, тюркские языки вырисовывают тенденцию к усечению своих полных прилеп до однобуквенного состояния, близкого к обслуживающей роли внешней флексии. Кроме того, и сама функция обеих разновидностей прилеп (агглютинации и внешней флексии) различна, хотя по внешнему признаку приставки к основе слова они крайне близки. Можно даже предположить, с достаточным мне кажется весом, что агглютинативные прилепы, каждая со своим специальным значением, получив новое содержание по обслуживанию целой грамматической категории, взорвались в своей форме, перейдя в ту разновидность приставок, каковой присваивается имя внешней флексии.
В таком случае мы получаем законный повод к прослеживанию историзма и известной степени периодизации не только в движении корнеслова по семантическим дериватам, но и в системах морфологии грамматического порядка. Действительно, при анализе строя отдельных языков мы наблюдаем то полные прилепы агглютинации, то усечение их с функциональною перестройкою на выражение определенной грамматической категории (внешняя флексия) при наличии фонетического изменения внутри основы самого слова (внутренняя флексия).
Не учитывая хода языковой перестройки в последовательной исторической схеме, формальный анализ разбил языки на группы по признакам морфологического оформления в его статичном состоянии и в результате, выделив флективные языки, вновь упростил схему, ослабив внимание на другие сосуществующие виды выражения грамматических отношений и в то же время не прослеживая флексии в иных не флективных структурах речи. Между тем, если под флексиею понимается изменение слова для выражения грамматического отношения или прибавкою аффикса к основе слова или же изменением звука основы, то в ней самой уже устанавливаются явления двух различных порядков, из которых оба, т.е. и приставка (внешняя флексия) и изменение звука (внутренняя флексия) в достаточной степени архаичны. Уже по одному этому они не могут оставаться неизменными ни в своей форме ни по своей функции за весь период существования речи и во всех своих проявлениях в различных стадиях и системах.
На самом деле, флективная приставка, как мы видели, может быть в своем генезисе возведена к агглютинации, тогда как фонетическое изменение основы, как таковое, присуще звуковой речи равным образом в древнейшие периоды ее существования, обслуживая семантические задания. Таким образом, изменение звука в основе слова, само по себе, относится к числу языковых явлений глубокой древности, хотя бы и использовалось тогда в ином назначении, чем во флективных языках
