В. Барашков - А как у вас говорят?

Изготовлялись такие предметы из гибких прутьев, из обработанной коры — луба, из тонкой щепы — дранки, из бересты и других материалов. Это корзины и кузова, туеса и пестеря, крошни и лукошки. Были такие изделия разной формы и устройства: продолговатые и круглые, большие и маленькие, с открытым верхом и с крышками, с ручками-перевяслами и с лямками для ношения в руке или за спиной…

Различаясь назначением и материалом, из которого изготовлялись, формами и размерами, способами переноски, такого рода изделия и в одном говоре, естественно, назывались по-разному. А в разных говорах даже однотипные предметы нередко имели разные названия. В результате в русском языке оказался не один десяток слов для именования подобных предметов.

Так, наряду с литературным корзина в говорах известны и многие другие слова с таким же или близким значением. Это зобня и мостина, набируха и плетеница, плетюха и плетюшка, грибовня и верюга, беркун и др.

В некоторых из этих названий нетрудно выявить признак, на основе которого они возникли. Грибовня — это

«для грибов», набируха — «для сбора чего-либо», плетеница — «плетеная» и т. д. В то же время в словах беркун, верюга, зобня доказательно выявить «называющий» признак пока затруднительно. Хотя не исключено, что слово зобня связано со словом зоб «часть пищевода у птиц». А оба эти слова соотносятся с севернорусскими зобь «еда, пища, корм» и зобать «есть, кормиться; клевать (о птицах)». Отсюда зобня — это «корзина для корма, то, во что кладут корм».

А вот верюга, видимо, восходит к употреблявшемуся в некоторых говорах глаголу верать «совать, вкладывать, прятать». Если это так, то верюга в своем исходном значении— «то, во что суют, складывают какую-либо поклажу».

Словами туес, бурак, боровок, порочка называют берестяные сосуды круглой формы с крышкой и ручкой. Олег Ларин в книге «Мезенские сюжеты» спрашивает:

Что такое туес? Берестяное ведро, если хотите. Или баклага, бурачок, порочка. В разных местностях, где растет береза, его называют по-разному. В туесах грибы солят и капусту на зиму квасят… Посуда прочная, стерильная, непромокаемая — ничего не гниет, не киснет и не преет…

Наконец, кузовки, пестеря, крошни, лукошки — это разновидности коробов и сумок с лямками. В них раньше носили небольшую дорожную поклажу, ходили с ними за грибами и ягодами. Все они характерны прежде всего для лесных северных и восточных областей.

Из слов последней группы лукошко относится к числу исконно русских по происхождению. Оно родственно слову лук в значении «приспособление для метания стрел в виде гибкой дуги, стянутой тетивой». Дело в том, что оба они связаны с древним корнем лук-, имевшим некогда значение «кривой, согнутый». Ведь лукошко, по объяснению в «Толковом словаре живого великорусского языка» В. И. Даля, — «гнутый коробок, кузовок… из дранки, лубка, бересты…». Таким образом, и лукошко, и лук как предметы обладают тем признаком кривизны, гнутости, по которому и были поименованы.

Севернорусское крошни «заплечная корзина», видимо, представляет вторичное, переносное, производное значение слова крошни «плечи, заплечья, спина». Сравните встречающееся в говорах словосочетание носить на за-крошках «носить на плечах, за спиной».

Пока не все ясно в происхождении слов бурак, пестерь. А вот слово туес, как считают языковеды, перешло в севернорусские говоры из языка коми, в котором оно имеет такое же значение.

Древнейший вид человеческого труда — сельскохозяйственный. Он обеспечивает людей продуктами питания и многим из того, без чего невозможна повседневная жизнь.

Неудивительно поэтому, что в словарном составе русского языка множество слов связано с сельскохозяйственным трудом. Значительная часть их входит в словарный состав русского литературного языка, является общерусской. Но среди слов этой группы немало и таких, которые употребляются в той или иной местности, на той или иной относительно ограниченной территории.

За годы Советской власти в нашей стране коренным образом изменились основы сельскохозяйственного производства. В результате многие местные слова, связанные с сельским хозяйством, вышли из употребления. Но некоторая часть их сохраняется в русских говорах и до сих пор. Познакомимся несколько подробнее с отдельными из них.

Земледельцы различают и оценивают землю по разным признакам, в том числе и по тому, обрабатывалась земля или нет. А если обрабатывалась, то когда и как. Та земля, которая совсем не пахалась, в русском литературном языке называется целиной. В названии этом как бы особо выделяется признак целостности, нетронутости земли обработкой. Землю, которую длительное время не пахали, называют залежь.

Распаханные целина и залежь дают высокие урожаи. Поэтому в пятидесятые годы по решению партии и правительства была проделана громадная работа по освоению целинных и залежных земель в Казахстане, в Сибири, на Алтае.

Наряду со словами целина, залежь в южных говорах нередко используются слова облог (облога), перелог «запущенная, заросшая травой пашня». Однокоренные слова

эти тоже указывают на признак «облежалости, перележалости, залежалости» земли.

В северных говорах вновь распаханную землю, как и расчищенную из-под леса и впервые подготовленную к распашке, нередко называют новиной. Федор Абрамов в книге «Братья и сестры» пишет:

Целые поколения пекашинцев ни зимой, ни летом не расставались с топором, вырубали, выжигали леса, делали расчистки, заводили скудные, песчаные да каменистые пашни. И хоть эти пашни давно уже считаются освоенными, а их и поныне называют новинами или навинами. Таких навин, разделенных перелесками и ручьями, в Пекашине великое множество. И каждая из них сохраняет свое изначальное название. То по имени хозяина — Оськина навина, то по фамилии целого рода, или печища по-местному, некогда трудившегося сообща,— Иняхинские навины…

На севере же в этом значении использовались раньше слова чищоба «расчищенная из-под леса земля для пашни» и подсека «земля для пашни, на которой лес был подсечен (срублен), выкорчеван и сожжен».

Сено для домашних животных с древнейших времен заготавливают на лугах. Правда, теперь с этой целью используют также и специально сеянные на полях травы.

Под луга обычно оставляют безлесные травянистые части земли, преимущественно низинные, в заливаемых во время половодья долинах рек.

В северных говорах, наряду со словом луг, известны и другие слова с близким значением. Среди них — пожня «луг, покос, сенокос, травное место», бережина «прибрежный луг, пожня», наволок «прибрежный луг, наносный, заволакиваемый во время половодья наносом».

В рассказе Федора Абрамова «Последняя отрада» есть эпизод, в котором председатель колхоза уговаривает старого колхозника не продавать корову.

«Ты же с тоски помрешь без своей скотины! — говорит председатель. — Чем жить-то будешь? О чем заботиться? А что касаемо сена, то вот тебе за труды твои колхозные — бережина ниже перевоза, как раз напротив твоего дома. Правда, пожня малость подзаросла кустом, но это уж твоя забота — при желании за одну весну расчистить можно».

Синонимичность слов бережина и пожня, употребляемых здесь в значении «прибрежный луг», не вызывает сомнений. Достаточно прозрачны эти слова и по происхождению, по заключенному в них называющему признаку. Так, пожня связано со словами жать, жну «срезать, срезаю» (например, косой-горбушей). Бережина — это, как уже говорилось, «участок прибрежного луга, луг по берегу». А наволок — «заволакиваемый наносом во время половодья участок прибрежного луга».

Во многих южных говорах, в том числе на Дону и на Кубани, известно слово левада в значении «луг, покос, пастбище». Там же оно используется и в значении «огород при доме, сад». Именно в этом, последнем значении употребляет его М. А. Шолохов в рассказе «Алешкино сердце»:

Ни роду у Алешки, ни племени. Именья — одни каменья, а хату и подворье еще до смерти мать пораспродала соседям: хату — за девять пригоршней муки, базы — за пшено, леваду Макарчиха купила за корчажку молока.