Владимир Алпатов - История лингвистических учений. Учебное пособие

Концепция Ф. де Соссюра содержала в себе немало противоречий. Некоторые из них определялись историей подготовки к печати «Курса», составленного из разнородных и читавшихся в разное время лекций. Но многое было связано и с тем, что швейцарский ученый не успел проработать свою концепцию до конца (из-за чего его лекции и не предназначались к печати). Но и публикация «Курса» в том виде, в котором он стал известен мировой науке, значила очень много. Ряд идей там оказывался совершенно новым: достаточно назвать попытку рассмотрения языка как системы отношений или принципы семиологии (уже, правда, разрабатывавшиеся Ч, Пирсом, концепция которого, однако, вовремя не получила известности). Многие вопросы были впервые четко поставлены в «Курсе». Многие проблемы, над которыми бились поколения языковедов, были Ф. де Соссюром либо более или менее убедительно разрешены, как проблема социального и индивидуального в языке, либо просто «закрыты» (по крайней мере, для нескольких поколений лингвистов), как проблемы естественной связи звучания и значения, причин изменений в языке.

Но, пожалуй, главным результатом появления «Курса общей лингвистики» стало выделение круга первоочередных задач науки о языке. Разграничения языка и речи, синхронии и диахронии дали возможность выделить сравнительно узкую дисциплину с определенными границами — внутреннюю синхронную лингвистику. Ее проблематика ограничивалась одним из трех кардинальных вопросов языкознания, а именно вопросом «Как устроен язык?». Проблемами «Как развивается язык?» и «Как функционирует язык?», конечно, занимались тоже, но они отошли на второй план. Ограничение тематики давало возможность в этих узких рамках поднять теорию и методологию лингвистики на более высокий уровень.

Конечно, в резком изменении характера науки о языке (как сейчас принято говорить, в смене научной парадигмы) сыграл роль не только Ф. де Соссюр. Как обычно бывает в таких случаях, подобные идеи «носились в воздухе» и проявлялись одновременно у разных ученых. Выше уже говорилось об этом в связи с Ф. Ф. Фортунатовым и особенно с И. А. Бодуэном де Куртенэ. Однако именно в «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра (а точнее, Ф. де Соссюра, Ш. Балли и А. Сеше) новые подходы были сформулированы наиболее четко, и влияние именно этой книги оказалось наиболее значительным.

Холодович А. А. О «Курсе общей лингвистики» Ф. де Соссюра. // Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 9—29.

Зализняк А. А. О «Мемуаре» Ф. де Соссюра // Там же, с. 289–301.

Холодович А. А. Фердинанд де Соссюр. Жизнь и труды // Там же, с. 600–671.

Слюсарева Н. А. Теория Ф. де Соссюра в свете современной лингвистики. М., 1975.

Антуан Мейе и Жозеф Вандриес

К началу XX в. Германия начинает терять позиции центра мировой науки о языке, а страны, ранее находившиеся на периферии ее развития, начинают выдвигать крупных ученых. В это время одной из ведущих лингвистических стран становится Франция, где долгое время определяющее значение для развития лингвистики имела деятельность А. Мейе и Ж. Вандриеса. Эти ученые прямо принадлежали к школе Ф. де Соссюра: А. Мейе непосредственно учился у него и посвятил учителю свою самую известную книгу, а Ж. Вандриес был учеником А. Мейе. Тем не менее они, восприняв ряд соссюровских идей, оставались учеными более традиционного склада, компаративистами по преимуществу.

Антуан Мейе (1866–1936) был признанным главой французской лингвистики первой трети XX века, долгое время он оставался непременным секретарем, то есть фактическим руководителем Парижского лингвистического общества. Библиография его трудов включает 24 книги и 540 статей. В большинстве они посвящены разным аспектам индоевропеистики. А. Мейе был компаративистом широкого профиля, автором исследований почти по всем группам индоевропейских языков. Совместно со своим учеником М. Коэном он был главным редактором фундаментального коллективного издания «Языки мира», содержащего очерки большого количества известных науке того времени языков; в предисловии к изданию А. Мейе изложил принципы классификации языков. В книге «Языки современной Европы» он затрагивал проблемы социолингвистики. Есть у него и публикации общетеоретического и методологического характера. Еще при жизни А. Мейе стал как бы эталоном видного и авторитетного в мировой науке языковеда, а для ниспровергателей традиций вроде Н. Я. Марра — образцовым представителем «старой» науки. Показательно и то, что на русском языке изданы четыре книги А. Мейе, вероятно, больше, чем какого-либо другого западного лингвиста, а самый знаменитый его труд, «Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков», выдержал с 1911 по 1938 г. три русских издания (во Франции при жизни автора книга выходила семь раз).

А. Мейе не был чужд научного новаторства, но в целом его деятельность во многом была завершением и подведением итогов лингвистики XIX в., в основе которой лежал сравнительно-исторический метод. Деятельность Ф. Боппа, Р. Раска, Я. Гримма, А. Шлейхера, младограмматиков и других ученых, создававших и совершенствовавших этот метод, была в основном завершена и обобщена А. Мейе. Его «Введение в сравнительное изучение индоевропейских языков», впервые изданное в 1903 г. и перерабатывавшееся при переизданиях, в четкой и доступной форме излагало результаты, полученные индоевропеистикой XIX в. Даже сейчас, когда в его фактической стороне кое-что устарело, она не потеряла значения, оставаясь хорошим введением в индоевропеистическую проблематику. В книге также подробно обсуждаются проблемы метода компаративного исследования.

В целом А. Мейе сохранял как общую направленность компаративных исследований, выработанную его предшественниками, так и совокупность рабочих приемов компаративистики, накопленную за столетие. В большинстве случаев А. Мейе следует за младограмматиками как в общем понимании истории языков, так и в конкретных вопросах. Однако ряд младограмматических идей он довел до большей последовательности, а по некоторым вопросам отошел от младограмматической точки зрения.

Он в полной мере сохранял общее для всей компаративистики XIX в. понимание языкового родства и сформулированное А. Шлейхером понятие индоевропейского праязыка (индоевропейского языка, как его называет А. Мейе): «Чтобы установить принадлежность данного языка к числу индоевропейских, необходимо и достаточно, во-первых, обнаружить в нем некоторое количество особенностей, свойственных индоевропейскому, таких особенностей, которые были бы необъяснимы, если бы данный язык не был формой индоевропейского языка, и, во-вторых, объяснить, каким образом в основном, если не в деталях, строй рассматриваемого языка соотносится с тем строем, который был у индоевропейского языка». То есть здесь индоевропейский язык понимается как реально существовавший язык. Однако несколькими страницами ниже автор завершает первую, общетеоретическую главу книги фразой, где «индоевропейским языком» называется нечто принципиально иное: «Здесь мы будем рассматривать только одно: соответствия между различными индоевропейскими языками, отражающие древние общие формы; совокупность этих соответствий составляет то, что называется индоевропейским языком». То есть индоевропейский язык — не реальный язык, а конструкт, создаваемый компаративистами, неизбежно отличающийся от когда-то существовавшего языка.

От прямолинейных представлений А. Шлейхера, искренне считавшего праязык «нам совершенно известным» и написавшего на нем басню, отошли уже младограмматики. Но они еще не решались прямо сформулировать противоположную точку зрения. Это сделал лишь А. Мейе. Реальный праязык существовал, и в то же время мы ничего о нем сказать не можем, а работают компаративисты лишь с системами соответствий. Тем самым представление о действительном праязыке оказывается и не очень нужным, сохраняемым как бы по традиции. Здесь, безусловно, позитивизм науки конца XIX — начала XX вв. был доведен до крайности.

Сходным образом видоизменяется у А. Мейе и понятие языкового закона. Если у младограмматиков, особенно в их раннем «Манифесте», оно имело принципиальное значение и сохраняло связь с понятием закона в естественных науках, то у А. Мейе оно вступает в полное согласие с принципами позитивизма: «Что обычно называется фонетическим законом, это, следовательно, только формула регулярного соответствия либо между двумя последовательными формами, либо между двумя диалектами одного и того же языка» (впрочем, к подобному пониманию закона под конец пришли и младограмматики). Опять-таки предлагалась формулировка, в большей степени учитывавшая реальную сложность объекта, но и знаменующая отказ от каких-либо широких и всеобъемлющих построений. Само понятие закона, как и понятие реального праязыка, как бы оказывалось сохраняемым лишь по традиции. А. Мейе, как и все его предшественники, безусловно считал, что деятельность компаративиста связана с реконструкцией того, что происходило на самом деле (представление о науке, в частности, о лингвистике как о чистой игре появилось лишь в X в.), но вопрос о связи с реальностью все более отходил на задний план, сменяясь вопросами, связанными со строгостью и тщательностью процедур.