Наталья Александрович - Концептосфера художественного произведения и средства ее объективации в переводе. На материале романа Ф. С. Фицджеральда «Великий Гэтсби» и его переводов на русский язык
3.2.3. Репрезентация концепта MONEY / ДЕНЬГИ
Константа русского национального характера, составляющая одну из самых отчетливых духовных границ русской культуры, содержится в «нестяжательном» отношении к деньгам [143, 580]. Существование в русском языке уменьшительных форм денежки, деньжата, деньжишки, деньжонки (например, Завелись деньжонки; Плакали мои денежки) указывает на эмоционально-ироническое отношение к деньгам в русской лингвокультуре. В словарях существительное деньги определяется как 1) металлические и бумажные знаки (в докапиталистических формациях – особые товары), являющиеся мерой стоимости при купле-продаже, средством платежей и предметом накопления; 2) капитал, средства [225, 128]. Наиболее частотные сочетания с этим словом: большие, сумасшедшие, бешеные деньги; не при деньгах, полтинник – не деньги; время – деньги; делать деньги из воздуха и под. показывают, что в русскоязычном сознании концепт ДЕНЬГИ персонифицируется и кодирует не только финансовое средство, но и объект желаний, критерий оценки окружающих.
В переводе Е. Калашниковой концепт представлен КПС, состоящей из следующих позиций: субъект – объект – атрибут, т. е. не переданы позиции предиката и образа действия подлинника. Субъект деньги встречается в следующих контекстах: вот откуда у него столько денег; эти деньги уже у них в кармане; очень нужны деньги; спешно понадобились деньги; деньги звенели в этом голосе. С одной стороны, ДЕНЬГИ в данной позиции репрезентируются как предмет острой необходимости, происхождение которого вызывает интерес, с другой стороны, как свойство, придающее уникальность голосу любимой женщины.
Ср.: – У Дэзи нескромный голос, – заметил я. – В нем звенит. Я запнулся. – В нем звенят деньги, – неожиданно сказал он.
Ну конечно же. Как я не понял раньше. Деньги звенели в этом голосе – вот что так пленяло в его бесконечных переливах, звон металла, победная песнь кимвал… Во дворце высоком, беломраморном, королевна, дева золотая…
Между тем в оригинальном тексте money только однажды встречается в субъектной позиции – деньги у Ф.С. Фицджеральда, несмотря на национально-культурный стереотип, не субъект, а объект действий. В указанном эпизоде подлинника money функционирует как предикатив, ср.: was full of money – голос Дейзи был полон денег, заполнен деньгами. Представляется, что в данном случае влияние русской лингвокультуры оказалось для переводчицы сильнее, чем стремление следовать авторской установке.
Наиболее адекватно в КПС передана объектная позиция. В данной позиции ДЕНЬГИ репрезентируются как универсальное средство решения человеческих проблем, ср.: манера сорить деньгами; достаточно денег для подобных прихотей; близость больших и легких денег болезненно дразнила их аппетит; заработать деньги; наживают богачи денег полные мешки; разлучить его с его деньгами; из этих денег он не получил ни цента; нужна была какая-то сила денег; убегали и прятались за свои деньги. Метафоры сорить деньгами и денег полные мешки эксплицируют иронично-негативное отношение переводчика к ДЕНЬГАМ, не подтвержденное романом-источником.
Атрибутивные параметры передаются в трех контекстах: выстроившись на книжной полке, отливая червонным золотом, точно монеты новой чеканки, они сулили раскрыть передо мной сверкающие тайны, известные лишь Мидасу, Моргану и Меценату; близость больших и легких денег болезненно дразнила их [молодых англичан] аппетит, создавая уверенность, что стоит сказать нужное слово нужным тоном, и эти деньги уже у них в кармане; встает город нагромождением белых сахарных глыб, воздвигнутых чьей-то волей из денег, которые не пахнут.
Репрезентация данной позиции соответствует авторскому представлению о деньгах как предмете, способном нести и добро, и зло, в зависимости от субъекта, их владельца. Однако в переводе Е. Калашниковой когнитивно-пропозициональная структура концепта ДЕНЬГИ упрощена, она состоит из трех позиций, тогда как в оригинале их пять: переводчица не «увидела» ДЕНЬГИ в позициях предиката и образа действия, что помешало ей более адекватно передать авторские интенции. В отличие от подлинника, субъектная позиция структурирована не одним элементом, а несколькими, в результате чего ДЕНЬГИ в переводе Е. Калашниковой объективируются скорее как субъект, а не объект действий человека. Таким образом, в переводе частично сохраняется прагматика оригинала, однако эксплицируется влияние русской лингвокультуры, которое проявляется в иронично-негативном («нестяжательном») отношении к деньгам.
В переводе И. Лаврова концепт образует КПС, состоящую из следующих позиций: субъект – предикат – объект – атрибут. В субъектной позиции ДЕНЬГИ объективируются, с одной стороны, как предмет острой необходимости, дифференцирующий социальный признак, дающий обладателю привилегии, с другой – как уникальное свойство голоса любимой женщины.
Ср.: их баснословное богатство не казалось мне таким уж непреодолимым барьером для наших отношений; вот ваши деньги; наши денежки не дают покоя этой публике; поэтому у него такая уйма денег; денежки сами посыплются вам в карманы; миллионы Коди уплыли; в нем [голосе Дейзи] звенит презренный металл; в нем действительно звенели деньги; деньги понадобились; всеми привилегиями, которые только может дать золото; что приведет ее под венец – любовь, деньги, жажда материнства или извечная женская меркантильность.
Метафорический предикат уплыли выделяет свойство денег исчезать бесследно, хотя в подлиннике подобный концептуальный признак отсутствует – ср.: what remained of the millions – миллионы Коди уплыли (пер. Лаврова); что осталось от миллионов (пер. наш). Субъектная позиция представлена в переводе Н. Лаврова объемнее, чем у Е. Калашниковой, что также указывает на концептуальные признаки, добавленные переводчиком.
Наиболее адекватно в КПС передана объектная позиция. В ней, в соответствии с оригиналом, ДЕНЬГИ объективируются как средство, дающее своему обладателю огромные силы и возможности, позволяющие, например, возвести город. Ср.: позволить себе потратить уйму денег на подобные причуды; близость по-настоящему больших денег; город, возведенный здесь мистической силой денег; я дал тебе деньги; вы несколько стеснены в средствах и под.
Как и в подлиннике, деньги становятся предметом человеческих вожделений и страстей – ср.: разлучить его с деньгами; я попробую заработать немного денег; спешка с деньгами; небылицы о мифических миллионах и дворцах; у молодого человека не было ни положения в обществе, ни денег; человек с устойчивым положением в обществе и… приличным состоянием; они без зазрения совести калечили жизни и судьбы, а потом прятались за своими деньгами. В последнем контексте ДЕНЬГИ в соответствии с авторской интенцией репрезентируются как убежище, где можно скрыться, совершив преступление.
В атрибутивной позиции перевода И. Лаврова акцентируются количество, способ получения и притягательность денег, а также факт, что деньги не пахнут – ср.: у набитых долларами денежных мешков; баснословное богатство; близость по-настоящему больших денег; силой денег, которые не пахнут; деньгами, добытыми ценой лишений и труда; о мифических миллионах; с приличным состоянием. Данная позиция представлена переводчиком шире, чем в оригинале, хотя авторская установка в отношении к деньгам им сохранена.
Предикатная позиция реализуется в одном контексте, в составе идиоматического выражения:
Ср.: 'Now, don't think ту opinion on these matters is final,' he seemed to say, 'just because I'm stronger and more of a man than you are – Даже не думайте, что это мое окончательное мнение по этим вопросам, – казалось, говорил он. – Ведь я сильнее и мужественнее, чем вы – пер. наш.
Казалось, что с ядовитой усмешкой он [Том] про себя думает: «разумеется, что вы можете и в грош не ставить мое мнение, хотя я намного сильнее любого из вас, да и вообще не вашего поля ягода!» – пер. Лаврова.
В приведенном контексте идиома с денежным компонентом свидетельствует о стремлении переводчика, во-первых, сделать высказывание более эмоциональным, и, во-вторых, бессознательно, сильнее связать образ Тома с деньгами, что, в принципе, подкрепляет авторский замысел.
Можно отметить, что специфика авторского представления о ДЕНЬГАХ передана в переводах неоднородно: полноценнее она передана в переводе Н. Лаврова, что выражается в более близкой оригинальной структуре КПС, нежели у Е. Калашниковой. Сходство обоих переводов состоит в том, что их авторы, в отличие от Ф.С. Фицджеральда, чаще представляют ДЕНЬГИ субъектом, мотивирующим поступки человека, а не наоборот. По-видимому, в данном случае проявилась разная степень влияния русской лингвокультуры и субъективное представление переводчиков о ДЕНЬГАХ.
