Восприятие мира у детей - Жан Пиаже
В этом отношении показателен следующий разговор:
Верн (6 лет) – ребенок, которому мы ни разу не задавали вопросов об анимизме и которого видим впервые. Мы его спрашиваем, почему лодка держится на воде, тогда как маленький камешек, более легкий, сразу же тонет. Верн размышляет и отвечает: «Лодка умнее камня. – А что значит „умная“? – Она не делает того, что не надо делать». Мы видим смешение морального и физического. «А стол умный? – Он вырезанный [= сделан из распиленного дерева], он не может говорить, не может ничего сказать. – А солнце умное? – Да, потому что оно хочет согревать. – А дом? – Нет, потому что он из камня. Камни все закрыты [они не могут ни говорить, ни видеть, они вещественны]. – Облака умные? – Нет, потому что они хотят победить солнце [= они противодействуют солнцу]. – Луна умная? – Да, потому что она светит ночью. Она освещает улицы и, наверно, еще охотникам светит, в лесу. – А вода в ручьях умная? – Она тоже немножко хорошая».
Мы видим значимость этих высказываний. Анализируя эту классификацию, мы неизбежно вспоминаем о том, что Аристотель называл «природой», и о том, что он называл «насилием». Для Верна солнечное тепло «естественно», поскольку внутренняя сила солнца направляет его к полезной для жизни цели, тогда как действия облаков «жестоки», поскольку противоречат солнцу. Более того, если мы позволим себе продолжить это смелое сравнение, то стоило бы отметить, что Верн считает природную деятельность «разумной», то есть обусловленной не физической «необходимостью» (так как «необходимость» – это препятствие для деятельности «природы»), но моральным долгом: не делать того, «что не надо делать».
Первый проведенный опрос ставит нас перед проблемой, которая неизбежно возникает в отношении детского анимизма: что для ребенка «природа»? Совокупность физических законов? Высокоорганизованное сообщество? Или что-то среднее между ними? В этом нам следует разобраться. С учетом накопленных в предыдущих главах данных мы выдвигаем гипотезу, что ребенок наделяет вещи сознанием, для того чтобы объяснить прежде всего их иерархию и исполнительность. Ребенок наделяет вещи скорее моральными качествами, чем психикой.
Как проверить эту гипотезу? Все результаты прочих исследований, предпринятых для изучения того, как дети понимают динамику и материальный мир, приведут нас к ее принятию. А тем временем мы можем просто спросить детей, делают ли вещи то, что хотят, и если нет, то почему.
Этот способ привел нас к однозначному результату. Дети в возрасте до 7–8 лет не соглашались с тем, что вещи могут делать все, что хотят, и вовсе не потому, что у них нет воли, а потому, что их воля подчиняется моральному закону, в основе которого лежит принцип делать все возможное для блага человека. Несколько редких исключений, встреченных нами, только подтверждают эту интерпретацию: если ребенок этого возраста считает, что тот или иной объект не подчиняется никакому моральному обязательству, то он также полагает, что этот объект может делать что хочет, а свободен он потому, что никто им не командует. Значит, вещи обладают волей, но в большинстве случаев эта воля ограничена моральным долгом.
C другой стороны, к 7–8 годам появляется первое представление о физическом детерминизме: определенные движения, такие как ход облаков или течение рек, все чаще объясняются не моральным обязательством или законом, а исключительно физической необходимостью. Правда, это новое представление систематизируется медленно, касается лишь некоторых явлений, и только к 11–12 годам оно может окончательно заменить идею морального закона в детском понимании физических процессов. Кроме того, между 7–8 и 11–12 годами мы видим различные сочетания нравственной необходимости и физического детерминизма без возможности выделить в данном периоде четкие стадии. Наконец, заметим, что до 7–8 лет в детском представлении о мире естественным образом присутствует элемент физической необходимости, но эта необходимость еще очень отличается от детерминизма, который появляется после 7–8 лет: можно сказать, что это такая телесная необходимость, которая в понимании ребенка непременно сопровождает моральную необходимость.
Приведем несколько произвольно взятых примеров, и в каждом из них отметим различие между моральной необходимостью и физическим детерминизмом.
Рейб (8;7): «Облака делают, что хотят? – Нет… – Они могут идти быстрее, если захотят? – Нет. – Они могут остановиться, если захотят? – Нет. – Почему? – Потому что они все время идут. – Почему? – Чтобы предупредить, что пойдет дождь». «Солнце может делать, что захочет? – Да. – Оно может остановиться, если захочет? – Нет, потому что если оно остановится, то перестанет светить. – А луна делает то, что хочет? – Нет. – Она может остановиться, если захочет? – Да. – Почему? – Потому что если она захочет, она может не идти. – Она может пойти спать, если захочет? – Нет, потому что она светит ночью». Если сравнить эти высказывания Рейба с последующими, можно увидеть, что регулярность движения облаков и светил объясняется их функцией, тогда как регулярность движения рек объясняется детерминизмом: «Реки делают, что хотят? – Нет. – Почему? – Потому что они все время текут. – Почему? – Потому что они не могут остановиться. – Почему? – Потому что текут все время. – Почему? – Потому что их толкает ветер. Он нагоняет волны, и реки текут».
Зим (8;1) полагает, что луна делает то, что ей захочется. Но ее власть ограничена: «Она может не приходить вечером, если захочет? – Нет. – Почему? – Потому что не она командует [!]». Что касается солнца, оно делает, что хочет, но все сводится к тому же: «Оно знает, что спряталось за горой? – Да. – Оно само захотело или его заставили? – Оно само. – Почему? – Для того чтобы была хорошая погода».
Рат (8;10): «Облака могут плыть быстрее, если захотят? – Да. – Почему? – Потому что они идут сами. – Они могут уйти, когда захотят? – Да. – Сегодня [в дождливый день] они бы могли уйти? – Да. – А почему они этого не делают? – Потому что не делают. – Почему же? – Потому что идет дождь. – Это они так захотели? – Нет. – Что же тогда? – Это Господь Бог». «Солнце может перестать светить, если захочет? – Да. – Оно может прийти посреди ночи, если захочет? – Оно не хочет. Темно, оно ложится спать. – Оно могло бы, если бы захотело? – Да. – Оно уже так делало? – Нет. – Почему? – Ночью ему больше нравится спать. – Ты так думаешь? – Да. – Почему оно не приходит посреди ночи? – Оно не
