Александр Ватлин - Германия в ХХ веке
«Антифашистско-демократический блок» был дополнен «Национальным фронтом», который формально возглавлялся беспартийным и должен был бороться за восстановление единства страны, в том числе и в ФРГ. К 1952 г. все партии блока зафиксировали в своих программных документах ведущую роль СЕПГ. «Собственно, ГДР с самого начала являлась однопартийным государством, находящимся в руках коммунистической СЕПГ. В осуществлении своей власти она не была ограничена и конституцией» (К. Зонтхаймер). Тезис об усилении классовой борьбы по мере социалистического строительства, заимствованный правящей партией из новейшей истории СССР, требовал все новых жертв. Резко ухудшились отношения властей и церкви, в проповедях зазвучали слова о «новой диктатуре на немецкой земле». Вхождение (до 1969 г.) протестантской церкви ГДР в общегерманскую структуру придавало ей известную смелость в общении и с прихожанами, и с властями. Последние делали ставку на ее раскол и интеграцию лояльных священнослужителей, используя комсомольских активистов для раздувания богоборческих настроений. Лидер ССНМ Эрих Хонекер называл молодежную организацию протестантов не иначе как «прибежищем подстрекателей, саботажников и американских шпионов», ее члены исключались из вузов и старших классов школ.
В Союз свободной немецкой молодежи к началу 50-х гг. входило уже более 1,5 млн. членов, примерно такой же была и пионерская организация, подконтрольная ССНМ. Позиции восточногерманских комсомольцев были особенно сильны в вузах, число которых в первой половине 50-х гг. увеличилось более чем в два раза. Давление организаций ССНМ на профессорский состав университетов с требованиями изменить акценты в преподавании, учитывать пролетарское происхождение и иные заслуги отражали примитивные представления о «культурной революции», бытовавшие в их среде. Стержнем идеологической работы оставался культ Сталина как «лучшего друга немецкого народа», подразумевавший зубрежку его высказываний с детских лет, сведение общественных дисциплин к толкованию его трудов в высшей школе. Не менее противоречивым было восприятие новой политической системы рабочим классом. Строя «государство для рабочих», лидеры СЕПГ рассчитывали на замену материальных стимулов к труду сознательностью строителей социализма. Здесь их ждало жестокое разочарование. Уравнительные тенденции в оплате труда порождали пассивность и цинизм, пропагандистские кампании – завышенные ожидания. В среде рабочих старшего поколения сохранялись традиции самоорганизации и организованной борьбы за свои интересы, которые в критический момент могли привести к массовым выступлениям протеста.
Использование СЕПГ национальных лозунгов для ускорения интеграции в социалистический блок («настоящий немецкий патриот должен быть другом СССР») порождало у большинства восточных немцев скрытую ностальгию по «досоветскому» прошлому и неистощимый поток «антисоветских» анекдотов. Напротив, пропагандистский тезис о ФРГ как «колонии американского империализма» с началом экономического подъема в этой стране терял свою эффективность. Массовое сознание все больше фиксировалось на том, чего люди лишены в Восточной Германии – политическая свобода увязывалась с материальным успехом, занимая свое место между солидным автомобилем и отпуском на Средиземном море. В то же время исход социально-экономической конкуренции двух германских государств еще не был определен, в начале 50-х гг. можно говорить о взаимном магнетизме. В пользу ГДР свидетельствовал подъем и общедоступность образования, единая система социального страхования, даже такие мелочи, как введение для женщин с детьми специального выходного дня раз в месяц (Haushaltstag). На упрочение восточногерманской диктатуры работала и память о лишениях первых послевоенных лет, а также общая динамика развития ГДР, позволявшая населению надеяться, что после создания материально-технической базы социализма очередь дойдет и до его скромных потребностей. В целом массовые настроения тех лет характеризовало скорее настороженное выжидание, нежели открытый протест или активная поддержка новой власти.
Первый пятилетний план развития народного хозяйства ГДР ставил задачу увеличения промышленного производства в два раза. Три четверти его объема давали уже государственные предприятия, в состав которых влились в 1954 г. и Советские акционерные общества.
В соответствии с опытом СССР ставка делалась на форсированное развитие тяжелой индустрии, реализацию масштабных инвестиционных проектов, объявлявшихся ударными стройками социализма. Одной из них стал металлургический комбинат «Ост», возведенный вместе с городом Сталинштадтом неподалеку от границы с Польшей. К 1953 г. выплавка стали на территории ГДР вдвое превысила довоенный уровень, в то время как производство товаров народного потребления до него еще не добралось. В рамках СЭВ использовались традиции внутригерманского разделения труда (переработка сельхозпродукции, оптика Йены и электротехника Берлина, текстильные предприятия Саксонии), хотя они и были в значительной степени подорваны демонтажами промышленного оборудования в советской зоне оккупации.
Хотя плановые задания первой пятилетки успешно выполнялись, они не привели к заметному подъему уровня жизни населения ГДР. В стратегию форсированного экономического развития была заложена диспропорция между накоплением и потреблением, инвестиции в тяжелую индустрию не обещали быстрой окупаемости. Государство обеспечивало средствами к существованию более 3 млн. беженцев, многие из которых были уже неработоспособны, субсидировало оплату коммунальных и транспортных услуг, низкие цены на рационируемые продовольственные товары. Своей доли бюджетный расходов требовал разраставшийся аппарат управления экономикой, особенно на местах. ГДР несла значительные расходы на содержание советской группы войск на своей территории, численность которой доходила до полумиллиона человек. Наконец, режим жесткой экономии диктовался необходимостью до 1954 г. выплачивать репарации СССР и Польше. Нараставшие «ножницы» в уровне жизни населения ФРГ и ГДР вели к тому, что с Востока на Запад все больше мигрировали уже не представители высших слоев общества, лишенные возможности заниматься предпринимательской деятельностью или опасавшиеся репрессий, а те самые «рабочие и крестьяне», для которых и создавалась Германская Демократическая Республика.
Смерть Сталина в марте 1953 г. стала для ее лидеров настоящим ударом, ибо ставшее у власти окружение вождя не забыло, что вопрос о начале строительства социализма в ГДР был согласован немецкими коммунистами через его голову. Тот факт, что Президиум ЦК КПСС уже весной 1953 г. вплотную занялся германскими проблемами, диктовался не столько кризисом в ГДР (хотя его приближение чувствовалось), сколько желанием наследников Сталина освободиться от тени умершего вождя и дать почувствовать своим соратникам в Восточной Европе сохранение «твердой руки». Л.П. Берия, которого многие считали преемником Сталина, выступил за отказ от социалистической риторики в ГДР и приостановку социально-экономических преобразований, с аналогичных позиций выступали и другие члены советского руководства.
Принятое в конце мая решение констатировало неудовлетворительное экономическое и политическое положение в Восточной Германии, ставшее следствием «курса на ускоренное строительство социализма без необходимых внутри– и внешнеполитических условий». Документ был выдержан в крайне жестких тонах и должен был послужить отрезвляющим душем для лидеров СЕПГ. В нем содержалась подробная программа мероприятий по оздоровлению ситуации, подразумевавшая роспуск насильственно созданных сельскохозяйственных кооперативов, реабилитацию частного сектора в экономике, перенос акцента на производство товаров народного потребления, прекращение преследований церковных организаций и конфискации их собственности. Правящей партии предлагалось «исключить элементы голого администрирования в политической работе с населением», хотя содержание этой туманной формулировки не раскрывалось. Главной целью политики СЕПГ вновь должна была стать «борьба за воссоединение страны на демократической и миролюбивой основе», что отражало надежды нового руководства СССР на принципиальные подвижки в решении германского вопроса.
Решение Президиума ЦК КПСС было передано руководителям ГДР, прибывшим в Москву в начале июня. В соответствии со сталинскими традициями «головокружения от успехов» именно на них была переложена ответственность за ошибки прошлых лет. Об остроте дискуссий в ходе двухдневных переговоров свидетельствуют цитаты из выступлений советских руководителей, записанные Гротеволем: «Мы вместе с вами делали ошибки и не выступаем с упреками» (Берия), «столько ошибок, что исправлять их надо так, чтобы видела вся Германия» (Молотов), «если мы сейчас же не исправим положение, катастрофа неизбежна» (Маленков). Параллельно в Москве были намечены дополнительные меры помощи ГДР, главной из которых стало согласие СССР на 50 % снизить объем остававшихся репараций.
