Александр Ватлин - Германия в ХХ веке
Что изменилось во власти и в обществе после провозглашения «первого государства рабочих и крестьян на немецкой земле», как писала в те октябрьские дни газета «Новая Германия», орган ЦК СЕПГ? Лидеры правящей партии приобрели более высокий статус, в их компетенцию были переданы основные полномочия СВАГ, переименованной в Советскую контрольную комиссию. Западному тезису о «подконтрольной Советам зоне» пропагандистский аппарат СЕПГ мог отныне противопоставить все государственные атрибуты. Для населения мало что изменилось, с его точки зрения восточногерманский ответ на образование ФРГ был столь же нежелательным, сколь и неизбежным. Шок сепаратной денежной реформы, прошедшей за год до формального провозглашения двух германских государств, был для среднестатистического обывателя гораздо более ощутимым. Последовавшая за ним блокада Западного Берлина лишний раз показала, что с СССР лучше не шутить. Считая себя его военной добычей, большинство жителей советской зоны оккупации предпочитало не идти на конфликт, а приспосабливаться. Политический протест меньшинства блокировался не столько страхом перед репрессиями, сколько и возможностью без особого труда «проголосовать ногами», покинув ГДР через открытую границу в Берлине.
Государственное строительство сочетало в себе формально-демократические процедуры и экспансию партийного аппарата во все сферы общественной жизни. В октябре 1950 г. состоялись выборы в Народную палату по единому списку антифашистскодемократического блока, в поддержку которого высказалось 99,7 % голосовавших (на выборах мая 1949 г. – 70 %). Несмотря на сохранение соотношения мест между участниками блока, все рычаги кадровых назначений в руках СЕПГ, обеспечившей своим функционерам посты премьер-министров всех пяти земельных правительств. В свою очередь чиновники, особенно послевоенного призыва, стремились стать членами СЕПГ, чтобы не попасть в число жертв той или иной идеологической кампании.
Частью доктрины нового государства стал образ классового врага, пытающегося разрушить мирную жизнь «социалистического лагеря». 8 февраля 1950 г. было образовано министерство государственной безопасности ГДР, сокращенное название которого – «штази» – стало для нескольких поколений граждан этой страны символом тотальной слежки и политических репрессий. Если первоначально в штатном расписании министерства было 1000 сотрудников, к 1957 г. их число достигло 17,5 тыс. Кампания по выявлению капиталистических агентов и американских шпионов должна была завершиться проведением масштабного показательного процесса, подобного тем, что проходили в СССР 1936-1938 гг. На роль главного обвиняемого планировался депутат бундестага ФРГ, член руководства западногерманской КПГ Курт Мюллер, арестованный в тот момент, когда он приехал за инструкциями в Восточный Берлин. Хотя до процесса дела не дошло (Мюллер был отправлен в печально известную Суздальскую тюрьму), только за 1950 г. органы юстиции ГДР вынесли около 78 тыс. приговоров по политическим преступлениям.
Составной частью системы контроля и репрессий стали внутрипартийные чистки, первая из которых прошла по решению Третьего съезда СЕПГ, состоявшегося в июле 1950 г. Чистка привела к исключению из партии 150 тыс. человек под разными, зачастую надуманными формулировками – бывший нацист, неразоружившийся троцкист, скрытый социал-демократ. Атмосфера страха и слепого подчинения охватывала номенклатурных работников, проникая и на высшие этажи партийного аппарата. Избранный на Третьем съезде Генеральным секретарем ЦК СЕПГ Ульбрихт развернул кампанию против «западных эмигрантов», имевшую явные параллели с преследованием старых большевиков в годы сталинского террора. Ее жертвами стали члены Политбюро Пауль Меркер и Франц Далем. Согласно принятому на съезде новому уставу СЕПГ строилась на принципах «демократического централизма», подразумевавших замену выборности партийных руководителей всех уровней их назначением сверху. Для повышения квалификации высших кадров партийного и государственного аппарата начала свою работу система закрытых школ, где ученикам прививались не только основы марксизма-ленинизма, но и представление о собственной избранности. Напротив, массовая работа СЕПГ тонула в бессодержательных ритуалах, определявших даже то, где следует носить партбилет.
В апреле 1952 тройка лидеров ГДР после более чем двухлетнего перерыва вновь оказалась на приеме у Сталина. Попытка немецких политиков, явно шокированных далеко идущими предложениями мартовской ноты о восстановлении единства Германии, выяснить реальное положение дел в этом вопросе, наталкивается на вежливый отказ. Сталин предпочитает говорить о проблемах внутренней политики ГДР, предлагая ускорить работу по созданию собственной армии, укрепить внутригерманскую границу и усилить борьбу с западными шпионами. В соответствии с указаниями Сталина под крышей министерства внутренних дел ГДР были сформированы военизированные подразделения численностью до 50 тыс. (kasernierte Volkspolizei). 27 мая 1952 г. была закрыта внутригерманская граница, к востоку от нее началось создание пятикилометровой санитарной зоны, из которой выселялись неблагонадежные элементы. Призывая готовиться к отражению агрессии Запада, Сталин в ходе своей последней встречи с немецкими политиками выступил против провозглашения социалистической программы, несколько раз повторив своим собеседникам, что «надо не кричать о колхозах и социализме, а делать дело».
Частичная публикация протоколов подобных встреч вновь ставит проблему соотношения внешнего влияния и внутренних детерминант в ранней истории ГДР. Для сторонников тоталитарного подхода, многие из которых не дожили до открытия архивов КПСС, решения советского руководства служили достаточным ключом к пониманию эволюции «социалистического содружества», включая ГДР. После исчезновения последней в центре внимания историографических дискуссий вновь оказался вопрос о том, избавляло ли советское присутствие немецких политиков от ответственности за принимавшиеся совместно решения. Их визиты в Москву не являлись простым «паломничеством к кремлевскому оракулу» (В.К. Волков), хотя в каждой их реплике сквозят пиетет и смирение. Но ход и результаты переговоров не так уж сильно отличаются от правил политического торга, согласно которым проходили встречи Аденауэра с руководителями западных оккупационных властей. Так, в декабре 1950 г. руководители ГДР сумели добиться от советского руководства серьезных уступок в вопросе о репарациях и снятии ограничений на развитие отдельных отраслей индустрии. Можно предположить, что в процессе приспособления к Сталину и сталинизму они имели достаточное пространство для самостоятельных и инициативных решений, определивших в конечном счете лицо «реального социализма» на германской земле. Историкам и политологам следует подумать о перенесении на политическую элиту стран Восточной Европы 40-х – 50-х гг. концепции «харизматического сообщества» (Я. Кершоу), которая дала интересные результаты применительно к периоду «третьего рейха».
Нежелание Сталина «говорить вслух о социализме» в апреле 1952 г. было связано с ожиданием встречных шагов Запада в ответ на мартовскую ноту. К лету ситуация прояснилась – «война нот» закончилась безрезультатно, ФРГ стала участником Европейского оборонительного сообщества. В заочном споре советских дипломатов и немецких коммунистов вновь победили последние. Вторая конференция СЕПГ (9-12 июля 1952 г.) провозгласила переход к планомерному строительству основ социализма в ГДР. Первый пятилетний план, реализация которого началась в 1951 г., предусматривал переориентацию внешнеэкономических связей на Восток, кооперирование в рамках Совета экономической взаимопомощи, куда ГДР вступила в сентябре 1950 г. В ходе административной реформы вместо исторически сложившихся земель было создано 14 округов (Bezirke), фактически разделенный Берлин оставался на особом положении. Реформа должна была покончить с традициями федерализма и самоуправления, противопоставив им жесткую вертикаль государственной власти.
«Антифашистско-демократический блок» был дополнен «Национальным фронтом», который формально возглавлялся беспартийным и должен был бороться за восстановление единства страны, в том числе и в ФРГ. К 1952 г. все партии блока зафиксировали в своих программных документах ведущую роль СЕПГ. «Собственно, ГДР с самого начала являлась однопартийным государством, находящимся в руках коммунистической СЕПГ. В осуществлении своей власти она не была ограничена и конституцией» (К. Зонтхаймер). Тезис об усилении классовой борьбы по мере социалистического строительства, заимствованный правящей партией из новейшей истории СССР, требовал все новых жертв. Резко ухудшились отношения властей и церкви, в проповедях зазвучали слова о «новой диктатуре на немецкой земле». Вхождение (до 1969 г.) протестантской церкви ГДР в общегерманскую структуру придавало ей известную смелость в общении и с прихожанами, и с властями. Последние делали ставку на ее раскол и интеграцию лояльных священнослужителей, используя комсомольских активистов для раздувания богоборческих настроений. Лидер ССНМ Эрих Хонекер называл молодежную организацию протестантов не иначе как «прибежищем подстрекателей, саботажников и американских шпионов», ее члены исключались из вузов и старших классов школ.
