Юрий Левада - Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005

Дежурная тема «русских дебатов» XVIII–XXI веков

И практически, и когнитивно проблема соотнесения «своего» человека с «иным», «чужим» в современном, т. е. модернизационном, контексте существует в России примерно три столетия; более ранние контакты с миром на «человеческом» уровне имели иной масштаб и иное содержание (конфликтное, колонизаторское, сугубо локальное). Причем эта проблема неизменно обостряется как в моменты очередного модернизационного «рывка», так и в периоды разочарований в его результативности.

Представление об исключительности социального характера и установок «российского человека» в сравнении с любым иным имеет устойчивые опоры, с одной стороны, в насаждаемых «сверху» идеологемах (неоднократно менявших собственные обоснования – от традиционно-религиозных до революционных и, затем, едва ли не обратно), а с другой стороны, в привычной инертности массового сознания, готового эти идеологемы воспринять на своем уровне.

Следует напомнить, что концепция особого человеческого типа (как и особого исторического пути и пр.) широко использовалась не только в рамках консервативных и ретроградных общественных течений, но и в рамках течений наиболее радикальных. Практически все основные направления отечественного радикализма, выдвигая универ-сально-«западнические» лозунги, явно или неявно предполагали, что осуществить их удастся лишь человеку «особому» (общинному, лишенному индивидуальных интересов и склонности к рациональным компромиссам и пр.). На особого русского человека – казавшегося верным слугой монархии и православия – в свое время возлагали надежды отечественные консерваторы. Но на особого русского человека, способного ломать закономерности и сроки исторических перемен, уповали и все отечественные социалисты XIX и XX веков. Все русские «западники», от Герцена до Ленина, использовали концепции «особого» человека и его «особого» пути к мировым универсалиям. Аналогичным образом на модель особого – уже советизированного – человека рассчитывали чуть позже практики лагерного социализма. При смене содержания и обоснования идеологем воспроизводилась модель противопоставления «нашего» человека чуждым («западным») его образцам.

Перемены и события последних лет придали новую остроту извечной проблеме. Падение множества официальных и традиционных перегородок поставило «нашего» человека лицом к лицу с «западным» миром, сделало неизбежным постоянное практическое сопоставление, сравнение, влияние исторически разделенных миров, в том числе на человеческом, социально-антропологическом уровне. Это испытание часто оказывается шоковым. Только вблизи стали очевидны масштабы реальных, уже не декларативных, различий не только в факторах экономического роста и значении социальных институтов, правовых концепций и пр., но и в сложившихся установках и притязаниях человека. На всех уровнях, от массового до официального – и не без солидных интеллигентских усилий – с различных сторон и с новой энергией реанимируются лозунги вредоносности западного влияния, недопустимости чужого вмешательства во внутренние расправы и т. д. и т. п. Как и ранее, попытки нового отгораживания от внешнего мира, нового изоляционизма служат средством самоутверждения (на «своем» уровне) и самооправдания («не получилось»).

Сравнительный анализ результатов 1994 и 2003 годов (второй и четвертой волны исследований по программе «Советский человек»; N=3000 и 2000 человек соответственно) позволяет рассмотреть существенные стороны этой ситуации на эмпирическом уровне.

Вехи десятилетия

Даты рассматриваемых исследований разделяют 9 лет, поскольку внешние обстоятельства вынудили на год сократить период между последними опросами. На принципиальные результаты такой сдвиг сроков мало влияет, с некоторой долей условности можно говорить о том, что сравнительные показатели двух волн представляют определенный десятилетний цикл динамики общественного мнения.

Начало этого периода (1994) – первые, довольно неуклюжие, шаги общественно-политической стабилизации после кризисного года, начало преодоления дефицита, первые массовые разочарования в демократии и демократических переменах. (Опрос проводился в ноябре, до начала первой чеченской кампании.) В следующей волне исследования (1999) интересующий нас блок вопросов не задавался. Завершающий год периода (2003) был ознаменован тенденцией общественной консолидации в рамках «управляемой демократии» и с помощью лозунгов примирения с прошлым, т. е. прежде всего прекращения демонстративной конфронтации с ценностями советского времени, и прагматически-ограниченного сближения с Западом.

«Другие люди» и «общий путь»: оценки 1994 и 2003 годов

Сопоставим для начала средние данные двух исследований по ключевым позициям интересующей нас проблемы.

Таблица 1.

Люди стали другими?

(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)

(% от числа опрошенных)

В целом изменения позиций за 9 лет сравнительно невелики. Это позволяет считать, что мы имеем дело с довольно устойчивыми установками массового сознания и с устойчивыми их сдвигами в одном направлении. Наиболее заметные перемены произошли в суждениях о том, что «люди в России не отличаются…», согласие с этим мнением явно уменьшилось. При этом представления об историческом контексте своеобразия людей изменились значительно меньше. Обратимся теперь к динамике представлений о характерных особенностях «нашего» человека.

Таблица 2.

Характерные особенности человека

(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)

(% от числа опрошенных)

В представлениях о характерных особенностях человека изменений за 9 лет почти не заметно. В целом отмечается даже некоторое снижение уровня согласия с традиционным образом человека. Но одновременно несколько категоричнее стали суждения о готовности «довольствоваться малым» и, в большей мере, «не думать о выгоде». Можно предположить, что здесь перед нами – одно из выражений возросшей дифференциации доходов и, соответственно, установок по отношению к успеху, богатству, выгоде. Для проверки сопоставим представления об одной из черт, приписываемых «нашему» человеку, по статусным группам в 1994 и 2003 годах.

Таблица 3.

«В России люди привыкли относиться друг к другу по-свойски, не думая о выгоде»

(% от числа опрошенных в каждой социальной группе)

Заметно возросло согласие с утверждением «привыкли относиться по-свойски» в средних статусных группах, примерно в той же степени оно уменьшилось в высших группах, в низших осталось без изменений. Но именно в средних (численно преобладающих) группах в наибольшей мере сосредоточены неудачные стремления к успеху, повышению собственного статуса. В более высоких статусных группах, естественно, чаще наблюдается успех, в низших – отсутствие достижительных стремлений. Как видим, представления о «недостижительности» нашего человеческого образца связаны с оценками собственных успехов.

Возрастные группы и когорты

Таблица 4.

Люди стали другими?

(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)

(% от числа опрошенных в каждой возрастной группе)

Представление о том, что «люди стали другими», стало несколько менее распространенным среди самых молодых и – в большей мере – среди 60-летних; заметно более распространенным – только в самой старшей возрастной группе (70 лет и старше). В то же время во всех группах стало более редким мнение о том, что «люди в России не отличаются от людей в других странах». В несколько меньшей мере, но тоже во всех без исключения группах уменьшилось влияние идеи «общего пути цивилизованных стран». При этом последние две позиции остаются преобладающими (как, впрочем, и суждение об изменившихся людях). По сути дела, наблюдаемые изменения позиций – это, по преимуществу, сдвиги от «молодежных» к «старым» моделям самоопределения человека. Попытаемся представить рассмотренные выше данные в разрезе поколенческих когорт, т. е. как динамику позиций одних и тех же возрастных групп (табл. 5). Поскольку исследования проводились с разрывом 9 лет, требуется выделить девятилетние возрастные группы.

Таблица 5.

Люди стали другими?

(«В какой мере Вы согласны со следующими суждениями?»)

(% от числа опрошенных в каждой поколенческой кагорте)

За исключением когорты I (до 20 лет в 1994 году, 20–28 лет в 2003-м), во всех остальных группах за 9 лет возросла доля считающих, что «люди стали другими». Наиболее заметны перемены в установках старшей (VII) когорты. Несогласных с этой позицией стало заметно меньше почти во всех группах (кроме I и VI). Согласных с тем, что «люди не отличаются от людей в других странах», стало меньше повсеместно, особенно в когортах VI и VII. Наконец, во всех группах, кроме I и IV, стало меньше согласных и больше несогласных с идеей «общего пути».

Рассмотрим аналогичную данные о внутрипоколенческих сдвигах во взглядах на особенности «нашего» человека (табл. 6).