Юрий Левада - Ищем человека: Социологические очерки. 2000–2005
«Человек советский» и его рамки самоопределения
Результаты последней волны исследования по программе «Советский человек» (2003, N=2000 человек; предыдущие волны: 1989, N=1250; 1994, N=3000; 1999, N=2000; далее, если это специально не оговорено, приводятся данные только этих исследований) дают возможность для более обстоятельной разработки проблем самоидентификации – как в содержательном, так и в методологическом плане. Ранее эта проблематика рассматривалась на основе исследований 1989 и 1994 годов [52] .
Представляется очевидным, что феномен социальной идентификации значительно сложнее принадлежности к определенным группам. В настоящей статье идентификация анализируется как самоопределение человека в социальной «среде» (общности, системе групп и ролевых функций), а также в системе типов социального действия (поведенческих типов).
Столь же очевидно, что сами по себе декларации исследуемых субъектов не могут служить достаточным основанием для заключения о характере или о векторе их отнесения к соответствующим группам или типам: значение и значимость «признаний» нуждаются в разносторонней проверке «делами», т. е. показателями реального поведения.
Человек «советский» или человек «русский»?
Возьмем самую простую – и самую демонстративную – пару определений.
Таблица 1.
«Чувствуете ли Вы себя…»
(% от числа опрошенных)
Первое впечатление: «советская» идентификация не только не уменьшилась, но даже окрепла («в отдельных случаях»), хотя доля никогда не прибегающих к ней также возросла за счет тех, кто ранее затруднялся ответить. Параллельное увеличение доли «русской» идентификации вызывает как будто меньше вопросов, поскольку явно связано с переменами в официальном языке, документации и пр. Присмотримся поближе к «советскому» самоопределению.
Таблица 2.
«Чувствуете ли Вы себя советским человеком?»
(% от числа опрошенных в каждой социально-демографической группе)
Изменения как будто происходят одновременно в разных направлениях: самые молодые заметно реже относят себя к «советским» (как «постоянно», так и ситуативно) и чаще вообще не используют такой идентификации. Но уже в рабочих возрастных группах (как младшей, так и средней) «советское» ситуативное самоопределение встречается чаще, чем десятилетием ранее. В старшей же группе (55 лет и старше) оба типа «советской» идентификации заметно укрепились. Но аналогичные процессы произошли во всех группах по образованию (единственное исключение – снижение постоянного «советизма» среди малообразованных). В то же время во всех группах, кроме самой старшей, в разной степени возросла доля тех, кто никогда не прибегает к «советизму» как средству самоопределения.
Стоит задуматься над особенностями «постоянного» и ситуативного («в отдельных случаях») самоопределения. Первое из них выступает как привычное, стабильное, не требующее особых усилий для осознания или оправдания. Второе, напротив, предполагает некую проблемную ситуацию, которая нуждается в определенном осмыслении, выборе адекватной реакции. Поэтому наблюдаемый в ряде социальных групп рост ситуативно-«советской» идентификации за счет привычной вряд ли может трактоваться как уменьшение значимости такого самоопределения, скорее всего речь идет о важном изменении самого механизма идентификации («от привычки – к проблеме»).
Налицо все более демонстративная – как официальная, так и массовая – ностальгия по временам ушедшим, точнее, по привычной идентификации, которую пока ничто не может заменить. Между тем «русское» самообозначение, даже становясь все более привычным в качестве «метки», «ярлыка» (обиходного или официального), не означает еще социальной идентификации; почти два десятилетия перемен и потрясений базы для такого самоопределения не создали. Об этом можно судить по данным таблицы 3.Таблица 3.
«Чувствуете ли Вы себя русским человеком?»
(% от числа опрошенных в каждой социально-демографической группе)
В этой таблице вся динамика показателей вполне тривиальна: русское (российское) самообозначение становится все более привычным и все более универсальным, проблемные ситуации – все более редкими. Понятно, что характеристику «русские» чаще использует более молодая часть населения (ср. показатели для среднего возраста), «советские» – более пожилая. Правомерно выяснить, несет ли такое самоопределение какую-то идеологическую нагрузку.
Таблица 4.
«Согласны ли Вы, что было бы лучше, если бы все в стране оставалось как до 1985 года?»
(% от числа опрошенных по группам ответивших на указанные в таблице вопросы)
Среди «советских» доля согласных с тем, что было бы лучше, «если бы все было как до 1985-го», за десятилетие заметно возросла, среди «несоветских» – снизилась. Это лишний раз подтверждает, что «советское» самоопределение остается идеологически (ценностно) нагруженным и в этом смысле консервативным. Определяющие себя как «русские» в целом менее привержены образу ситуации «до 1985-го» (что объясняется более молодым возрастом). Примечательны изменения оценок среди тех, для кого это определение остается ситуативным, т. е. проблемным: доля «советских» увеличилась, а «несоветских» – уменьшилась. Наконец, возьмем еще одну идеологически значимую установку – отношение к лозунгу «Россия для русских».
Таблица 5.
«Как Вы относитесь к идее „Россия для русских"?»
(2003, % от числа опрошенных по группам ответивших на указанные в таблице вопросы)
Человек «советский» несколько более идеологизирован (как позитивно, так и негативно) по отношению к националистической системе ценностей, чем человек «русский». Но в обоих вариантах самообозначения большинство склонно целиком или с оговоркой («в разумных пределах») поддержать лозунг; отрицательное отношение к нему преобладает только среди этнически нерусских.
Связи между «советскими» и «русскими» самоопределениями оказываются довольно сложными. Ведь предметом «советского» самоопределения служат не только официальная терминология и границы бывшего государства, но и «внутренние» его характеристики (общественный строй, идеология, жизненные привычки и пр. – в том виде, как они сохранились в общественном мнении). В то же время нагрузка «русского» самоопределения значительно беднее и слабее, поскольку как раз внутреннего содержания оно практически лишено. Поэтому «русская» (российская) маркировка в большинстве случаев, для большинства населения, выступает лишь новой оболочкой для старого, «советского» самоопределения, которое в общем и целом остается декларативно доминирующим. Это утверждение содержит две существенные оговорки. Во-первых, далеко не всегда – скорее даже довольно редко – численное преобладание имеет решающее значение; влияние активного меньшинства чаще всего существенно важнее. Во-вторых, демонстративное самоопределение или самообозначение, как уже отмечалось, далеко не тождественно «реальной» идентификации с определенной группой, с определенной системой ценностей, с определенным типом поведения.
Для начала, следуя советской традиции, обратимся к «трудовым» самоопределениям человека.Таблица 6.
«Что бы Вы предпочли, если бы могли выбирать?»
(% от числа опрошенных)
Как видим, за все годы распределение основных типов предпочтений (иными словами, идентификация с определенным предпочтительным типом поведения) остается довольно стабильным, наблюдаемые колебания невелики. Доминирующим остается «советский» тип предпочтений – небольшой, но гарантированный заработок. Было бы нелепо объяснять такие склонности привычкой или социальным характером человека, не принимая во внимание реальные обстоятельства его жизни и работы. До сих пор около половины работающего населения занято в государственном секторе, а пенсионеры и получатели пособий практически полностью зависят от бюджета. Для человека 1989 года установка на то, чтобы «много работать и зарабатывать без гарантий», – пожелание, для человека 2003-го – реально ограниченная возможность. Заметим, что перечисленные в таблице варианты предпочтений – по понятным причинам – не предусматривают такой возможности, как «много и гарантированно зарабатывать». Обратимся теперь к динамике типов реальных действий за тот же период.
Таблица 7.
«Как Вы устраиваете свою жизнь в сложное переходное время?»
(% от числа опрошенных)
Для оценки отраженной в этой таблице динамики вариантов адаптации нужно напомнить, что исследование 1999 года проводилось в обстановке переживаний после дефолта. В 2003-м происходило восстановление утраченных позиций, а по некоторым позициям («не могу приспособиться» и «удается использовать новые возможности») заметны явные позитивные сдвиги. Соотнесем теперь предпочтительные варианты поведения с реальными (т. е. «чего хотели бы» с тем, «что получилось») (табл. 8). Чаще всего отвечают, что «живут как раньше», предпочитающие свободное время и легкую работу; в значительной мере это женщины, домохозяйки. Но и среди сторонников «советского» образа действий относительно больше тех, кто не видит изменений в своей жизни. А желающим много работать и зарабатывать больше других «приходится вертеться», – если, конечно, они не довольствуются жизнью по-старому.
