Виктор Шнирельман - «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма
Кумулятивность расизма проявляется и в том, что одни его формы могут плавно перетекать в другие. В частности, некоторые голландские авторы предлагают градацию расизма по нарастающей: мягкий расизм, этноцентризм, символический расизм и биологический расизм. В этом случае биологический расизм характеризуется отрицанием за иммигрантами права жить в данной стране (ибо они не являются ее уроженцами), наделением их более низкими интеллектуальными способностями, верой в то, что этнические различия являются прирожденными, выступлением против межэтнических браков, стремлением к сегрегации этнических меньшинств. К символическому расизму относятся отрицание за иммигрантами тех же политических и социальных прав, что у местного населения; толерантное отношение к особому образу жизни иммигрантов лишь при условии, если они «не подрывают местные устои»; утверждение, что иммигрантские культуры составляют угрозу местной культуре; жалобы на то, что иммигранты получают якобы больше прав, чем они того заслуживают. Под этноцентризмом понимается отрицание за иммигрантскими группами права на сохранение своего образа жизни и требование, чтобы они перешли на образ жизни местного населения; убеждение в том, что местные жители ведут себя пристойнее, чем иммигранты, а также в том, что власти имеют все основания для депортации иммигрантов из своей страны в случае их «недостойного» поведения. Наконец, для «мягкого расизма» характерны сомнения в том, что иммигранты (члены иного этноса) могут быть соседями, одноклассниками или супругами местных обитателей. Специальный анализ показывает сущностные связи между всеми этими формами расизма, причем каждая последующая более жесткая форма включает все предыдущие. При этом именно биологические и символические расисты более других склонны поддерживать дискриминацию иммигрантов[81].
М. Вьевьорка предлагает свое видение разных уровней развития расизма. Во-первых, он выделяет «общинный расизм», или «инфрарасизм», связанный с расхожими мнениями и предубеждениями. Этот вид расизма может вести к сегрегации и дискриминации, но лишь в виде неустойчивой тенденции. Во-вторых, существует и более агрессивный расизм, обладающий сформулированной доктриной, растиражированной СМИ и подхваченной массами («раскалывающий расизм»). В-третьих, расизм может принимать политический характер, если общественные взгляды и предубеждения становятся основой массовых политических движений («политический расизм»). Наконец, в-четвертых, расизм может поощряться самим государством и лежать в основе государственной политики. В таком случае он способен принять тотальный характер («тотальный расизм»). Нетрудно заметить, что при переходе от одной из названных форм к другой расизм становится все более опасным, а вызываемое им насилие нарастает. Как и в рассмотренной выше схеме, расизм здесь имеет кумулятивный характер[82].
Однако, как предупреждает Цветан Тодоров, говоря о расизме, следует не только проводить различие между теоретической доктриной и реальным поведением, но и избегать представления о чересчур жесткой связи между ними. Ведь доктрина вовсе не обязательно реализуется на практике, а поведение человека улицы не требует опоры на какую-либо сложную теоретическую концепцию. Как мы увидим ниже, это относится и к процессу расиализации, который создает предпосылки для расизма, но не ведет к нему автоматически. В этом смысле можно даже говорить о «теории расы» без расизма[83] и, напротив, о расизме без «теории расы». Этот важный вывод нам понадобится при анализе советской действительности.
Современный расизм по большей части принимает скрытые формы и выступает в виде «мягкого расизма», присущего доминирующему населению во многих странах Запада, причем даже в Германии, где еще сохраняется живая память об эпохе нацизма[84]. Действительно, из-за изменения общественных норм и принятия в ряде стран антидискриминационных законов там стало не принято открыто выражать свои негативные чувства. В ряде стран Западной Европы даже само использование термина «раса» влечет за собой судебное преследование. Поэтому нередко, рассуждая вслух о своей толерантности, люди в глубине души могут в полной мере сохранять свои предубеждения, чему имеются экспериментальные подтверждения[85]. По словам одного исследователя, «сегодня дело заключается не в том, что расовые настроения покинули многих белых американцев, а в том, что в силу лучшего воспитания общество избегает открыто демонстрировать многие из своих чувств»[86].
Однако это не мешает людям голосовать за кандидатов, выступающих с расистскими лозунгами или известных своими расистскими взглядами. Правда, некоторые специалисты предупреждают против чересчур поспешной оценки результатов такого рода голосований. Ведь, голосуя за расиста, люди могут выказывать поддержку тем положениям (политическим, социальным) его программы, которые не имеют прямого отношения к расизму. Исследования показывают, что, даже голосуя за нацистов в начале 1930-х гг., многие немцы делали это отнюдь не из-за их антисемитизма. Если бы они знали о грядущем Холокосте, Гитлер получил бы не более 5 % голосов[87].
Кроме того, расистские настроения вовсе не обязательно проявляются в поддержке избирателями политиков-расистов. Опыт Европы 1980–1990-х гг. показывает, что во время выборов такие политики и их партии нередко получали много меньше голосов, чем можно было бы ожидать, исходя из популярности их расистских лозунгов в среде обывателей. Иными словами, полагаясь на них в решении проблемы иммигрантов, люди опасались доверять им судьбы своих стран в целом[88].
Успешная борьба с расизмом требует четкого понимания того, что такое раса и что такое расизм. Критикуя наивный антирасизм, современные аналитики подчеркивают его слабость, заключающуюся в неадекватном понимании противника. Ведь за последние десятилетия в связи с появлением новых форм расизма термин «расизм» потерял свое прежнее четкое операциональное содержание и стал расплывчатым[89]. Обычно его нагружают весьма неопределенным негативным содержанием, тогда как «антирасизм» воспринимается позитивно, и поэтому иногда даже расисты не видят ничего странного в объявлении себя борцами с расизмом. Вот почему для целенаправленной борьбы с расизмом требуется четко определить, что сегодня вкладывается в понятие «расизм»[90]. Кроме того, как пятнадцать лет назад подчеркнул Р. Майлз, многие в своем увлечении борьбой с расизмом забыли о том, что он требует не только обличения, но и объяснения[91].
Определение расизма, которым в прошлом широко пользовались борцы с расизмом, в том числе выходцы из школы Боаса, предполагало, что человеческие расы как обособленные группы с четкими границами являются объективной реальностью[92]. Так как последнее все более подвергается специалистами сомнению, прежний подход к расизму в настоящее время пересмотрен. Критикуя раннее определение расизма, Р. Майлз пишет, что его, во-первых, следует рассматривать в контексте XIX в., когда господствовал «научный расизм». Во-вторых, оно ошибочно видело в расизме вечное и неизменное свойство человеческой натуры. В-третьих, его сторонники были твердо убеждены в существовании человеческих рас[93]. Наконец, в-четвертых, использовавшаяся в недавнем прошлом концепция расизма была чересчур политизирована и нацелена главным образом против германского фашизма. По всем этим причинам она становилась бессильной против современных форм расизма. Поскольку расизм как идеология имеет дело не с реальностью, а с представлением о ней, и представление это может быть очень разнообразным и далеко не сводится к биологии, Майлз отдает должное подходу британского социолога Джона Рекса, утверждавшего, что новая концепция расизма должна делать акцент на функцию, а не на содержание дискурса[94]. Иными словами, расизм можно определить как стремление наделить группу такими биологическими или культурными особенностями, которые бы оправдывали ее дискриминацию. Именно так расизм и видится американскому социологу Филлис Кац: «Расизм – это неравное отношение к людям из-за их принадлежности к какой-либо особой группе»[95]. Правда, Майлз признает рамки этого подхода чересчур расширительными, грозящими концепции «инфляцией»[96].
Афроамериканский философ Пол Тэйлор связывает расизм с «пренебрежением», полагая, что, во-первых, это широкое понятие вбирает в себя множество смыслов, связанных как с жестким, так и с мягким расизмом; во-вторых, абстрагируясь от риторики или поведения, которые допускают разную интерпретацию, оно позволяет перенести внимание на следствия слов или действий; в-третьих, оно делает акцент на институты, порождающие и поддерживающие расизм; в-четвертых, оно исходит из «презумпции морального равенства»; наконец, в-пятых, оно позволяет очертить то поле, где успешно расцветает расизм[97].
