Виктор Шнирельман - «Порог толерантности». Идеология и практика нового расизма
Четверть века назад темнокожий британский социолог Крис Маллард заметил, что расизм как биологический детерминизм сдал свои позиции культурному детерминизму. Это новое явление он назвал «этницизмом», т. е. «культурным выражением идеологической формы расизма». Под этим он понимал использование этнических различий для оправдания дискриминационных практик, опирающихся на институционализацию этнокультурных особенностей[55].
Маллард имел в виду введенную в начале 1980-х гг. британскими властями «политику этничности», подорвавшую единство темнокожих иммигрантов из Азии и Вест-Индии, разделив их на отдельные общины[56]. Как тогда же подчеркивал другой британский марксист индийского происхождения Амбалаванер Сиванандан, в риторике британских властей, отрицавших наличие институционального расизма, речь шла о неких присущих азиатам и афро-карибцам «этнических недостатках», якобы имевших социобиологические корни. Он также критиковал образовательную программу, направленную против расизма, за ее склонность к биологическому детерминизму, объясняющему расизм не структурой общественных отношений, а особенностями культуры белого населения[57]. Тем не менее в Великобритании такой взгляд на проблему остался маргинальным, и «расовый конфликт» до сих пор описывается в терминах цвета кожи, т. е. как конфликт между «белыми» и «черными». Но при этом в 1970–1980-х гг. черный цвет получил расширительное толкование как включающий все небелые цвета. Иными словами, термин «черный» утратил четкую связь с цветовой гаммой и приобрел политическое значение[58].
В более широком контексте то же самое явление рассматривает А. Раттанси. По его мнению, формирование этнической идентичности в целом можно рассматривать как часть общего процесса расиализации. Однако дискриминация и эксплуатация не всегда бывают связаны с откровенной инфериоризацией. Этот процесс также вовсе не обязательно включает апелляцию к биологии и генетике. Но в скрытом виде квазибиологические представления могут здесь присутствовать[59].
Голландский социолог Теун ван Дейк расширил концепцию расизма за счет включения в нее «этницизма». Последний он понимает как «систему доминирования какой-либо этнической группы, основанную на культурных критериях категоризации, дифференциации и исключения таких, как язык, религия, обычаи или мировоззрение». При этом он отмечает, что «в таких системах группового доминирования расовые и этнические критерии нередко неразрывно связаны, как, например, в случае антисемитизма»[60]. Имея в виду то же явление, ряд других голландских социологов и философов видят в этноцентризме разновидность расизма[61], а польский социолог М. Чижевский фактически отождествляет расизм с «враждебностью к иностранцам»[62]. Сегодня сходные аргументы выдвигает и американский историк Джордж Фредриксон[63].
В свою очередь, во Франции этницизм уже давно сближается или даже отождествляется с расизмом. Так, еще более полувека назад французский антрополог Мишель Лейри понимал под расизмом представление о том, будто «человечество разделено на резко разграниченные этнические группы, представители каждой из которых одарены умственными способностями, свойственными только их группе и передаваемыми по наследству»[64]. Сегодня к термину «этнизация» обращается и французский социолог Мишель Вьевьорка, обеспокоенный ростом интереса молодежи к категориям и определениям этнорасового характера, что, на его взгляд, означает разрыв с республиканской традицией и восстановление иерархии на расовом основании[65]. В свою очередь, французский социальный антрополог Андре Буржо пишет, что «чрезмерно настойчивое утверждение права на отличительность парадоксальным образом несет в себе, в период кризиса, потенциал отторжения и исключения: отторжения других культур во имя специфичности каждой культуры, основывающейся на системе гегемонистских ценностей». И далее: «Воинствующие претензии на идентичность могут порождать расистские проявления…»[66].
Некоторые другие французские ученые, призывая различать социально-экономические (класс, статус), культурные (обычаи, практики) и биологические (природа, наследие, атавизмы) факторы дифференциации, отмечают, что в основе этницизма лежит свойственный современности феномен слияния в человеческом сознании «культурных» и «биологических» параметров. Это происходит в ходе эссенциализации культурных особенностей, которые представляются неотъемлемой «второй натурой» человека[67]. Имея в виду такую логику, норвежская исследовательница Унни Викан дает следующее определение расизма в связи с фактором культуры: «“Культура” используется в расистском духе в том случае, если она понимается как модель человека, которую мы применяем только в отношении “их”, но не нас, и если эта модель предполагает уничижительный образ Другого»[68]. В то же время в своей книге она показывает, что к расиализации может приводить мультикультурализм с его чрезмерной увлеченностью якобы необычайно стойкими культурными особенностями иммигрантских и в целом этнических групп[69]. Иными словами, речь идет о преувеличении культурных различий и преуменьшении сходств, а также о приписывании человеку одной, и только одной культуры, которой он якобы обречен следовать в силу факта своего рождения.
Со своей стороны, Р. Майлз сегодня убежден в том, что «“нация” неизбежно придет к отождествлению себя с “расой”, поскольку исторические, культурные, политические и другие отличительные признаки “нации” в конечном счете вписываются в понятие “расы”». Он сознает, что такая идеология «вступает в противоречие с супранационалистическим этосом расизма», создавая в то же время «этноцентристскую концепцию человечества»[70]. Именно проблему расиализации нации и этничности сделал стержнем одной из своих последних книг чернокожий британский социолог Пол Гилрой, усматривающий в этом явлении одну из главных угроз современности[71]. Некоторые другие британские социологи тоже отмечают, что обсуждение проблемы расизма все чаще фокусируется на взаимосвязях расы и нации, патриотизма и национализма, а идея «биологической неполноценности» уходит на второй план[72]. В свою очередь, Унни Викан доказывает, что политизация этничности мало соответствует идее гражданской нации и принципам либеральной демократии[73].
Иными словами, этноцентризм сегодня часто представляет собой завуалированный расистский дискурс. Мало того, вопреки некоторым теоретикам, современный расизм не свободен от стремления к иерархизации. Оперируя понятием «этничности», он иной раз выстраивает свою иерархию, наделяя разные группы иммигрантов разными статусами. Например, в Нидерландах турки и марокканцы как трудовые мигранты получают более низкий статус, чем суринамцы, связанные с этой страной своим колониальным прошлым, а те, в свою очередь, считаются «людьми второго сорта» по сравнению с коренными голландцами. Даже внутри Европейского союза проводятся различия между входящими в него странами по уровню их национального богатства, а иммигранты из вошедших в него новых стран Восточной Европы рассматриваются в некоторых контекстах как «иностранцы»[74]. Поэтому ряд европейских исследователей по-прежнему определяют расизм как «доминирование одной группы над другой, основанное на представлении о расовых различиях»[75].
Подобно традиционному расизму, современный тоже отличается кумулятивным и экспансионистским характером: предубеждения против какой-либо одной группы распространяются на все другие группы «чужаков», причем это не имеет никакой связи с личным социальным опытом[76]. Например, в США неприязнь к афроамериканцам нередко сочетается с подозрительностью в отношении евреев, пуэрториканцев, азиатов, геев и пр. вплоть до попыток их дискриминации или нанесения им физического ущерба[77]. Кроме того, расизм отличается и проблемной инклюзивностью: свои личные проблемы (например, неумение устроиться на работу или неудачу в бизнесе) расист склонен приписывать всей своей культурной общности (например, «белым»), классу или всей своей стране, ища причину якобы общего неблагополучия в «чужаках»[78].
При этом многие американцы, зараженные расовыми стереотипами, отказываются считать себя расистами. По словам афроамериканских авторов, «свойством расиализованной иконографии и расистской системы в целом является отрицание расизма, выраженное словами “я не расист”, а также стремление представить нормальным или естественным то, что фактически является расистскими идеями или поведением»[79]. То же самое относится к другим странам, например к Нидерландам[80].
Кумулятивность расизма проявляется и в том, что одни его формы могут плавно перетекать в другие. В частности, некоторые голландские авторы предлагают градацию расизма по нарастающей: мягкий расизм, этноцентризм, символический расизм и биологический расизм. В этом случае биологический расизм характеризуется отрицанием за иммигрантами права жить в данной стране (ибо они не являются ее уроженцами), наделением их более низкими интеллектуальными способностями, верой в то, что этнические различия являются прирожденными, выступлением против межэтнических браков, стремлением к сегрегации этнических меньшинств. К символическому расизму относятся отрицание за иммигрантами тех же политических и социальных прав, что у местного населения; толерантное отношение к особому образу жизни иммигрантов лишь при условии, если они «не подрывают местные устои»; утверждение, что иммигрантские культуры составляют угрозу местной культуре; жалобы на то, что иммигранты получают якобы больше прав, чем они того заслуживают. Под этноцентризмом понимается отрицание за иммигрантскими группами права на сохранение своего образа жизни и требование, чтобы они перешли на образ жизни местного населения; убеждение в том, что местные жители ведут себя пристойнее, чем иммигранты, а также в том, что власти имеют все основания для депортации иммигрантов из своей страны в случае их «недостойного» поведения. Наконец, для «мягкого расизма» характерны сомнения в том, что иммигранты (члены иного этноса) могут быть соседями, одноклассниками или супругами местных обитателей. Специальный анализ показывает сущностные связи между всеми этими формами расизма, причем каждая последующая более жесткая форма включает все предыдущие. При этом именно биологические и символические расисты более других склонны поддерживать дискриминацию иммигрантов[81].
