Вардан Торосян - Эволюция стиля мышления в исследованиях Вселенной. От древнейших времен до конца ХХ века
Как подчеркивает В. С. Стёпин, НКМ возникает как Философское обобщение накопленных фактов, в котором активную роль играют складывающиеся (или сложившиеся) в культуре ценностные ориентации, мировоззренческие установки и идеалы познания (эксплицируемые в философской рефлексии как принципы научной деятельности)60. Чрезвычайно существенно, что научная картина мира – это такое отражение реальности, которое, наряду с совокупностью представлений, знаний о ней, вбирает в себя, в том или ином выражении, конкретные методы и пути получения этих знаний, характерные черты познавательной деятельности, всю научную практику. Более того, оно вбирает в себя всю общественную практику, вплоть до того, что, рассматривая НКМ в качестве важнейшего посредника между специальными теориями и культурой эпохи, в которую вписываются научные знания61, удается проследить зависимость между особенностями представлений о природе, выраженных в общенаучной картине мира, и характером общения и деятельности людей соответствующей эпохи; В. С. Стёпин подчеркивает, что в процессе своего формирования и функционирования картина мира, равно как идеалы и нормы познания, тесно с ней взаимосвязанные, постепенно приобретают статус «естественных» представлений об исследуемой реальности и «естественных» образов познавательной деятельности62 (подобно тому, как, согласно К. Марксу, «каждая эпоха», обладая своей специфической природой, порождает особый тип естественного человека»63). Таким образом, НКМ в процессе сложного опосредованного обобщения основных научных представлений соответствующего периода формируется и эволюционирует, также как и нормы и идеалы, опять-таки естественноисторическим образом. Вместе с тем принятие, утверждение сообществом ученых и включение в культуру той или иной картины мира, тех или иных идеалов и норм исследования, как правило, происходит после получения ими соответствующего философского обоснования.
Обоснование (а нередко и само выдвижение) норм и идеалов исследования происходит на основе методологической рефлексии, а также соображений общефилософского характера (о сущности и назначении науки, сущности познания; воспроизведении объективной реальности в познании и т. д.). Что касается философского обоснования Картин мира, то, с одной стороны, оно относится к определению соответствия вводимых в КМ представлений о реальности принятым в науке идеалам и нормам исследования. Такое соответствие устанавливается с помощью принципов теоретико-познавательного характера, выражающих общие закономерности познавательного процесса64. С другой стороны, утверждение специальных картин мира сопровождается их обоснованием философскими принципами, в которых выражаются общие закономерности структуры и взаимодействия материальных объектов65. Можно утверждать, что философские идеи, положения и принципы буквально пронизывают как идеалы и нормы, так и картину мира, являясь при этом важным каналом их взаимосвязи и взаимодействия.
Очень важно, что действуя в качестве оснований науки, при этом философия нередко является источником новых (подчас даже принципиально новых) идей, причем сказанное относится не только к соображениям натурфилософского характера, сыгравшим в ходе многовековой истории науки огромную роль в ее развитии. Эта роль выступает лишь одним из проявлений весьма тонкого механизма, обеспечивающего эвристическую и даже прогностическую функцию философии в научном познании. Данного аспекта действия философских оснований науки целесообразнее будет коснуться несколько позже, пока же, суммируя участие оснований науки в ее развитии, считаем необходимым остановиться на следующей важнейшей особенности их функционирования.
Дело в том, что основания науки, оказывая столь существенное воздействие на характер ее развития, производят его в значительной мере неявным, имплицитным образом, в качестве своего рода «предпосылочного» знания (в эксплицитной же и систематизированной форме они выделяются, как правило, уже в ходе соответствующей реконструкции). Нельзя не учитывать и того, что дифференцируясь, выделяясь рядоположенным образом в результате философской рефлексии, на самом деле рассмотренные выше компоненты оснований науки тесным и весьма неординарным образом взаимосвязаны и взаимообусловлены.
Указанные обстоятельства делают целесообразным рассмотрение некоторого обобщенного выражения, или представления ( в каком-то смысле – образа) оснований научного познания, каковым и является, на наш взгляд, стиль мышления. Именно стиль мышления, как бы вбирая в себя наиболее характерные особенности оснований науки, служит своеобразным, весьма имплицитным «носителем» последних, посредством которого и осуществляется их воздействие на развитие научного познания. Важно подчеркнуть, что стиль мышления науки органично привязан к общему стилю мышления эпохи как обобщенному образу, в свою очередь, всей ее культуры, благодаря чему и происходит трансляция оснований культуры в основания науки, внедрение в науку выработанных и «обкатанных» в культуре представлений, «естественный отбор» линий, тенденций, наиболее адекватных развитию йауки. Существенно и то, что именно через стиль мышления идет усвоение в научной деятельности ведущих навыков обыденного, практического мышления66.
В стиле мышления могут переплетаться самые разнообразные факторы, вплоть до психологических, и поэтому анализ именно стиля мышления позволяет понять особенности преломления оснований науки в деятельности индивидуального исследования, научного сообщества и т. д. Для понимания механизма функционирования стиля мышления важно иметь в виду, что, имея регулятивный, в определенном смысле нормативный характер, стиль мышления (будь это стиль мышления эпохи, определенной науки, отдельного исследователя) ни в коей мере не может быть представлен как система жестких нормативов и предписаний – действуя имплицитно, он и шире, и гибче эксплицируемых идеалов и норм исследования, которые следует рассматривать как ядро стиля мышления. В соотношении же стиля мышления с НКМ можно видеть, что он как бы «впечатан» в картинах мира, а их тематические линии» прослеживаясь в эволюции стиля мышления, в значительной степени выступают «тканью» последнего67.
Методологическая ценность и эффективность оперирования понятием стиля мышления обусловлена и тем важнейшим обстоятельством, что он выражает, в органичной взаимосвязи, не только наличную совокупность характерных особенностей материальной и духовной культуры, представлений о мире, черт научной практики и т. д., но также динамику этих представлений, тенденции изменений, сдвигов буквально всех факторов, явно или неявно влияющих на ход развития науки.
Приходится заметить, что мы используем понятие «стиль мышления», не дав его строгой экспликации. Хотя исследование стиля мышления так или иначе проведено в довольно значительном количестве работ68, однако до сих пор не выработано достаточно четкой и строгой дефиниции этого понятия. Это, по-видимому, не случайно, и в значительной степени может быть объяснено разноплановостью, многогранностью этого по существу имплицитно действующего фактора, его компонент и характера взаимосвязи последних69. В качестве своеобразной параллели можно вспомнить, что любое однозначное и строгое определение диалектики было бы заведомо неполно и заведомо недиалектично (как уже и сама попытка такого определения) – по той же причине.
Впервые понятие «стиль мышления в науке» было употреблено в переписке двух выдающихся физиков XX в., В. Паули и М. Борна, в которой обращалось внимание на то, что, по аналогии с определенными стилями, существующими в искусстве, можно говорить и о стиле научного мышления, в котором находят отражение «какие-то общие тенденции мысли, изменяющиеся очень медленно и образующие определенные философские периоды с характерными для них идеями во всех областях человеческой деятельности, в том числе и в науке»70. Параллель между стилями в искусстве и научном мышлении, в какой-то степени интуитивно нащупанная В. Паули и М. Борном, как можно видеть в свете современных исследований, глубоко закономерна (и к тому же в полной мере может быть распространена и на другие .сферы духовной культуры; более того, мы можем заметить общие черты стилевых особенностей в самых различных ее областях, в том числе в тех же науке и искусстве). Причину этого явления можно видеть в том, что в одну и ту же эпоху самые разнообразные сферы духовной культуры находятся под влиянием общей социокультурной среды, развиваясь при этом в постоянном взаимодействии. Между прочим, некоторые исследователи (например, В. Вайзан) считают (совершенно справедливо, на наш взгляд), что исследование стилей в искусстве может быть полезным и для историка науки, помогая ему учиться тому, как надо вычленять различные стили мышления и научной деятельности и понимать процессы их формирования71. Добавим, что это должно оказаться полезным не только в чисто методологическом плане, но – в еще большей степени – и для более углубленного и широкого представления об общем социокультурном контексте соответствующей эпохи. Обращается внимание (А. Кромби) и на такое важное обстоятельство, что «в искусстве прошлое не поглощается настоящим, сосуществуя наряду с ним»72. Интересно, однако, что то же самое происходит в каком-то смысле и в эволюции стиля мышления науки, и выявление своеобразных «сквозных линий» стиля мышления, их сложных трансформаций представляется не только интересным, но и полезным предприятием. Чрезвычайно существенно при этом иметь в виду, что в любых сферах духовной деятельности «стиль выступает не в качестве некоторой «окраски», которой может и не быть, но как методологическое единство происходящих в них творческих процессов»73.
