Елена Никулина - Агиология
Печальным явлением следующих веков (XVI–XVII) стало изменение отношения к отшельникам. Теперь мир не идет за ними, а восстает против них. Рост монастырских владений приводит к неприязни со стороны крестьян, которые отныне считают отшельников личными врагами и часто убивают их. И.М. Концевич приводит такие данные: «Два прп. Адриана: Андрусовский (1549 г.) и Пошехонский (1550 г.) убиты с целью грабежа. Преподобный Агапит Маркушевский (1578 г.) убит крестьянами, и тело брошено в реку. Он перед этим ходил в Москву просить благословения у митрополита и земли у царя на мельницу. У этой мельницы и был убит. Далее Симон Воломский (1613 г.) мученически убит крестьянами. Такая же участь постигла Иова Ущельского (1628 г.). Преподобный Нил Столобенский (1554 г.) спасся живым из подожженного вокруг него леса. Случайно спасся прп. Арсений Комельский, ученик которого был принят за него и убит. Преподобный Диодор Юрьегорский (1624 г.) был изгнан и избит и, наконец, прп. Леонид Устьнедумский, также изгнанный, должен был перенести свою обитель с горы в болото»[706].
Одновременно с уменьшением числа святых изменился и тип, характер святости. Школа исихастов под руководством старцев давала многочисленное духовное потомство, последующие поколения пользовались опытом предыдущих. С забвением школы выступает индивидуальный подвиг. Подвижник должен дойти до всего без наставника, самолично, долгим и тяжелым опытом, поэтому путь святости становится несравненно труднее. Для уменьшения количества святых было бы совершенно достаточно и одного этого. Особенностью подвижничества становится замена внутреннего очищения и трезвения телесным подвигом умерщвления плоти, «железный колпак, вериги, всякого рода “железа” являются его орудиями»[707]. Уже в XVII представителей школы созерцательного подвига можно встретить только на крайнем севере. И.М. Концевич называет «всего два ясно выраженных типа исихастов» того времени: Соловецких отшельников Диодора Юрьегорского († 1633) и Елеазара Анзерского († 1656)[708]. После них духовное делание замирает и забывается настолько, что восстановление прп. Паисием Величковским в начале XIX века школы умной молитвы и традиции старческого окормления будет встречено с недоверием и опасением, как неслыханное новшество[709].
* * *В начале XVIII столетия наступает вековой период гонений на монашество. Одной из внутренних причин гонений было отступление значительной части иночества от святоотеческого Предания, понижение его духовного уровня, а, следовательно, и авторитета монашеской жизни.
Петр I именует монастыри «гангреной государства», а монахов считает тунеядцами и плутами, им не разрешается иметь в келиях бумагу и перья. Монастырская колонизация отменяется, даже в Сибири. В числе других монастырей закрывается в 1724 г. Оптина Пустынь. За указами Петра против монастырей следуют указы Анны Иоанновны и особенно указ Екатерины II 1764 г. о секуляризации церковных земель и введении монастырских штатов. Святитель Арсений (Мациевич), протестовавший против изъятия церковных ценностей, был лишен сана и умер в Ревельской тюрьме. С момента отнятия земель и вотчин богатые обители обеднели до крайности, а средние закрылись. Во многих монастырях церкви нередко стояли без глав и крестов. Отсутствовали иеромонахи, и для совершения служб приходилось приглашать белого священника. В монастырях доживали престарелые и больные, иногда все насельники расходились, и монастырь закрывался уже сам собою. В 1786 г. митр. Гавриил требовал, чтобы монашествующие «по дворам не шлялись». На общее бродяжничество монашествующих жаловался в 1795–1796 гг. назначенный благочинным, игумен Валаамского монастыря Назарий. Настоятели смотрели на свою должность как на источник дохода. Пьянство было общей бедой[710].
Многие иноки уходили от гонений за пределы России: в Молдавию или на Афон. Их число стало сильно увеличиваться, от Синода исходили «безчисленные публикации об отыскании скрывавшихся»[711].
Казалось, что монашество уже окончательно погибло. «На самом же деле из векового периода гонений иночество вышло очищенное и обновленное в прежней своей духовной красоте. В эту эпоху, когда преследовалось духовное начало, когда монастыри пустели, духовно одаренные натуры должны были замыкаться внутри себя, уходить в скрытую для мира внутреннюю жизнь. Таким образом, где-то в глубинах должно было сохраняться и истинное понятие о духовном подвиге, и в незаметных углах созревали духом Божии избранники, в тайном подвиге выковывавшие силу духа, благодаря которым и могла с окончанием гонений возродиться истинная монашеская жизнь»[712].
Начало возрождения монашества. Преподобный Паисий Величковский
Возрождению монашеского подвига и умного делания положили начало преподобный Паисий Величковский (1722–1794) и митрополит Петербургский Гавриил (Петров; † 1799). Преподобный Паисий в Молдавии возобновил учение о внутреннем делании, а митрополит Гавриил создал обители, откуда это учение могло распространяться по России[713].
Преподобный Паисий был родом из Полтавы. В юности он оставил учебу в Киевской Академии по причине несоответствия ее своим духовным устремлениям. «Он твердо отказывается и перестает учиться, ибо не хочет учиться той языческой мудрости, какой только и учили в Академии: “слыша бо в нем часто вспоминаемых богов и богинь еллинских и басни пиетическия, возненавидех от души таковое учение”»[714]. По преданию, Паисий упрекал ректора за то, что в Академии мало читают святых отцов. «Из латинской школы Паисий уходит в греческий монастырь. Это не был уход или отказ от знания. Это был возврат к живым источникам отеческого богословия и богомыслия»[715]. 17-ти лет Паисий вступил в Любечский монастырь, после него жил еще в двух скитах, затем переселился на Афон, где основал особую монашескую общину – скит св. Илии и был рукоположен в священный сан. В 1763 г. Паисий с братией переселился в Молдавию, в Валахию. Сначала он был настоятелем монастыря Драгомирны, а когда ее территория отошла к католической Австрии, – переселился с братией в монастырь Секул (1774), затем – в Нямецкий монастырь (1779). В Нямецком монастыре были иноки более чем 10 национальностей, к 1790 г. их было до 10 тыс. человек, это была самая многолюдная обитель Восточной Православной Церкви. В 1790 г. преподобный Паисий был возведен в сан архимандрита, продолжал окормлять Секул и другие окрестные монастыри и скиты.
Как уже говорилось выше, преподобным Паисием была восстановлена практика старческого окормления иноков. Преподобный Паисий и сам нес это служение, и оставил учение о нем в своих сочинениях. Старческий подвиг преподобного Паисия начался еще на Афоне, где он, не найдя наставника, стал руководствоваться отеческими писаниями, советами преуспевших братий, что и надлежит делать при невозможности найти бесстрастного и благодатного старца. Уже в эти годы преподобного Паисия за духовную мудрость самого называли юным старцем [716], он был известным на Святой Горе духовником: «И бысть многим тамо великим отцам духовник, якоже и самому… Святейшему Патриарху Серафиму»[717].
Преподобный Паисий в устроенных им монастырях восстановил лучшие традиции византийского монашества: общежитие, изучение аскетической литературы, практику умной молитвы, ежедневное исповедание помыслов. «Это было возвратное движение русского духа к Византийским отцам»[718], а из русских традиций – к школе прп. Сергия Радонежского и прп. Нила Сорского.
В Драгомирне преподобный Паисий составил общежительный устав обители, взяв за основу древние общежительные уставы святителя Василия Великого и преподобных Феодосия Великого и Феодора Студита. Важнейшими требованиями этого устава были нестяжание, послушание, смирение, молитва и страх Божий. По образцу Драгомирны преподобный Паисий устроил жизнь братии в Секуле и Нямецком монастыре.
Восстановление монашеского делания преподобным Паисием было целиком основано на святоотеческом учении, распространению идеалов которого он посвятил свою жизнь. Славянские переводы аскетических памятников прп. Паисий начал собирать на Афоне. Тексты были несовершенными из-за некачественных переводов и ошибок при переписывании. В уединенном скиту св. Василия преподобный нашел греческие рукописи древних аскетических творений. Паисию объяснили, что эти книги сейчас почти никто прочитать не может, «яко книги сия самым чистым еллино-греческим языком суть написаны, егоже ныне кроме ученых лиц, едва кто от греков, мало что разумеетъ, множайши же отнюдь не разумеют, того ради и книги таковыя мало не в всесовершенное приидоша забвение»[719].
