Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I
Идея, что потенциальным читателям НЗ нужна сопутствующая информация, возникла давно. Подробности о книгах НЗ (авторы, обстоятельства написания) содержались в «Прологах», прилагавшихся к Евангелиям и некоторым Посланиям (с конца II века, если не раньше), а также в так называемом Фрагменте Муратори (примерно того же периода)[23]. Первой, известной нам вводной работой, озаглавленной как и наша, было короткое «Введение в Божественные Писания» Адриана — своего рода трактат о герменевтике, способах толкования Библии[24]. В следующую тысячу лет различные сочинения, которые можно отнести к введениям, собирали и повторяли информацию о библейских книгах, воспринятую из преданий. Однако честь быть первым научным введением в НЗ выпала на долю серии работ, написанных в 1689–1695 годы французским священником Ришаром Симоном, который исследовал, как новозаветные книги создавались и сохранялись в различных текстах и переводах. Протестанты и католики более традиционного склада сочли его выводы скандальными.
К концу XVIII и в течение всего XIX века «Введения» стали средством выражения противоречивых мнений об истории раннего христианства, так как ученые относили различные книги НЗ к различным школам I и И веков. Отчасти эта тенденция нашла продолжение на современной американской сцене во «Введениях в НЗ», написанных Норманом Перрином (1–е издание) и Хельмутом Кёстером. Однако, как видно из библиографии в конце данной главы, в наши дни существует широкое многообразие «Введений в НЗ», многие из которых не выстраивают глобальных теорий о раннехристианской истории, а просто дают информацию о книгах.
(Б) Как создавались, сберегались и собирались первые христианские книги
Многие люди полагают, что у христиан всегда была Библия, как теперь, и что христианские писания существовали изначально. На самом деле, формирование НЗ (в том числе создание и сохранение книг, написанных учениками Иисуса), произошло далеко не в одночасье.
Возникновение первых христианских книг
Как мы уже говорили во вводном разделе («Полезная информация о Библии»), во времена Иисуса у иудеев уже существовало представление о священных текстах — Законе, Пророках и других книгах; именно эти тексты первохристиане и называли Писанием. Почему же первохристиане не спешили создавать собственные книги? Одна из основных причин состояла в том, что Иисус не оставил после себя записи своего учения (в отличие от Моисея, которому предание приписывало авторство Пятикнижия). Ни из чего не видно, что Он при жизни записал хоть слово или заповедал ученикам сделать это. Соответственно, весть о Царстве Божьем, явленном в Иисусе, не опиралась на письменные тексты. Кроме того, первохристианские поколения были полны эсхатологических чаяний: они считали, что приблизились «последние времена», и что Иисус скоро вернется. Отсюда их клич: «Маранафа» (= Marana tha, 1 Кор 16:22); «Гряди, Господи Иисусе» (Откр 22:20). Ожидая скорого Конца, христиане не стремились создавать книги для будущих поколений (ибо этих поколений не будет).
Послания. Поэтому не случайно, что первая известная нам христианская литература — письма. Они не противоречили эсхатологическому горению, ибо отвечали на острые и актуальные проблемы. Павлово авторство этих писем проясняет еще одну причину возникновения христианской литературы. Павел был странствующим апостолом, который проповедовал об Иисусе в одном городе, а затем переходил в другой. Письма были его средством общения с новообращенными, жившими вдали от него[25]. Таким образом, в 50–е годы I века н. э. Павел написал самые ранние из дошедших до нас христианских текстов: 1 Фес, Гал, Флп, Флм, 1 и 2 Кор, Рим. Каждому из этих писем присущи своя тональность и свои акценты (в зависимости того, что Павел хотел донести до адресатов). Этот факт показывает, сколь опасно делать обобщения относительно Павлова богословия. Павел был не систематическим богословом, а миссионером, который в одних ситуациях подчеркивал одни аспекты веры в Иисуса, в других — другие, доходя подчас до (кажущейся?) непоследовательности. Некоторые ученые делают иногда далеко идущие выводы на том основании, что Павел не упоминает о каких‑то взглядах или обычаях. Скажем, о евхаристии он упоминает только в одном письме, да и то, в основном, из‑за нарушений в евхаристической трапезе коринфской общины. Если бы ему не представился этот случай, могла бы возникнуть научная теория, что в Павловых церквах не было евхаристии (ибо разве мог Павел написать так много, не упомянув о такой важной стороне христианской жизни?).
К середине 60–х годов умерло большинство знаменитых христиан первого поколения (то есть люди, знавшие Иисуса или видевшие воскресшего Иисуса: см. 1 Кор 15:3–8): например, Петр, Павел и Иаков, «брат Господа». Это способствовало возникновению работ, в большей степени предназначенных для сохранения памяти об Иисусе. Письма оставались важным средством христианской коммуникации (хотя теперь их писал не Павел, а другие от его имени, чтобы сохранить его дух). Многие ученые относят 2 Фес, Кол, Еф и Пастырские послания (1–2 Тим и Тит) к этой категории «девтеропаулинистских» посланий, написанных в 70–100 годы (или даже позже), уже после смерти Павла. Одно из возможных объяснений этого феномена состоит в том, что ученики или почитатели Павла, решая проблемы, возникавшие после его смерти, спрашивали себя, как повел бы себя Павел, и исходя из этого, давали советы. Все еще решая насущные проблемы (например, лжеучителя, подложные письма), девтеропаулинистские послания часто имеют более универсальную и непреходящую тональность. Например, идея второго пришествия Иисуса не забыта, но на ней уже не делается такой упор, а 2 Фес предостерегает против тех, кто говорит о его скорейшей близости. Кол и Еф богословствуют о «церкви», а не о местных церквах (как более ранние паулинистские тексты). Структура, отстаиваемая в Пастырских посланиях и состоящая из пресвитеров/епископов и дьяконов, призвана помочь церкви выжить на протяжении грядущих поколений.
По мнению многих ученых, к этому периоду после 70–х годов также относятся послания, приписываемые Петру, Иакову и Иуде, — то есть, письма от имени великих апостолов или членов семьи Иисуса, решающие проблемы более поздних христианских поколений. Опять‑таки эти письма часто имеют универсальную и непреходящую тональность. Не случайно они (наряду с 1–3 Ин) впоследствии стали именоваться «Соборными» посланиями.
Евангелия. Из других появившихся литературных жанров особо выделяется «Евангелие». (В данной книге мы будем называть «евангелистами» только авторов канонических Евангелий.) Согласно широкому научному консенсусу, где‑то в 60–х годах или вскоре после 70 года, было написано Евангелие от Марка, повествующее о делах и словах Иисуса (о них вышеупомянутые письма молчат). События, происшедшие за истекшие со времен Иисуса десятилетия, наложили отпечаток на повествование. Решая, какие предания отразить в своем Евангелии, евангелист исходил из того, что наиболее актуально для христиан. Например, особый упор Маркова Иисуса на необходимость страдания и креста, возможно, отражает гонения на христианских читателей Марка. Такое развитие, экспликация традиции было востребовано, ибо слушатели и читатели уже были не палестинскими иудеями времен Иисуса, а языкохристианами, которым иудейские обычаи и взгляды были чуждыми (см. Мк 7:3–4).
Евангелия от Матфея и Луки, написанные, видимо, спустя десять—двадцать лет после Евангелия от Марка, содержат гораздо больше преданий об Иисусе, особенно в плане речений (считается, что последние были во многом взяты из Q — утраченного сборника высказываний). Такое более широкое использование традиции говорит об ином церковном опыте, чем у Марка. Иная форма предания об Иисусе нашла выражение в Евангелии от Иоанна, написанном примерно в 90–е годы, — столь специфическая, что ученые всячески стараются воссоздать историю общины, стоявшей за этим произведением. Однако, хотя на каждом из канонических Евангелий лежит отпечаток ситуации, в которой оно создавалось, они увековечили для читателей конца I века (и всех последующих веков) память об Иисусе, которая не исчезла со смертью очевидцев.
Ни одно из Евангелий не упоминает имя автора, поэтому вполне возможно, что все они были созданы не теми людьми, чьими именами подписывались с конца II века (Иоанн Марк, спутник Павла, а затем и Петра; Матфей, один из Двенадцати; Лука, спутник Павла; Иоанн, один из Двенадцати)[26]. Всё же эти имена важны: они утверждают, что Иисус интерпретировался в соответствии с тем, как это делали первое и второе поколения апостольских свидетелей и проповедников.
Деяния Апостолов; Откровение; другие литературные жанры. Еще одна форма раннехристианской литературы, в большей мере, чем письма, рассчитанная на долговечность, — Деяния Апостолов. Задуманная автором как вторая часть двухтомника (первая часть — Лк, начинающееся и заканчивающееся в Иерусалиме), эта книга рассказывает, как христианство распространилось из Иерусалима и Иудеи в Самарию и дальше, до краев земли. Об атмосфере, в которой писался этот труд, можно судить по Деян 1:6–11: ученикам Иисуса не было дано знать время второго пришествия, и распространять христианство для них — важнее, чем смотреть на небо в ожидании этого пришествия. Не случайно поэтому Деяния начинаются с Иерусалима и Двенадцати, а заканчиваются Римом и Павлом, последние слова которого связывают будущее христианства с языческим миром (28:25–28). Деяния понимают христианство как явление долговечное, которое не должно забывать о своем преемстве с Иисусом, Петром и Павлом, и должно быть уверенным: оно возникло не случайно, но под водительством Духа, полученного от Иисуса.
