Уолтер Брюггеман - Введение в Ветхий Завет Канон и христианское воображение

Введение в Ветхий Завет

Канон и христианское воображение

Предисловие к русскому изданию

Мне очень приятно, что мое «Введение» будет переведено на русский язык и станет доступным вниманию русского читателя. Богословская традиция (кальвинизм), к которой я принадлежу, очень далека от истоков русского православия. Однако нельзя не учитывать глобальных изменений, произошедших за последний век в культурно–политическом развитии как США, так и России. То, что теперь, в начале XXI века, мы можем вместе изучать Библию, кажется мне удивительным даром Бога. За долгую историю существования христианства Библия и различные традиции ее интерпретации часто становились причиной разногласий и споров. И то, что теперь Библия и ее интерпретации могут стать предметом совместного исследования, не может не радовать.

Я анализирую Ветхий Завет книга за книгой. Данный подход — простая дань некой условности, присутствующей во многих других исследованиях. В своей книге я старался учесть лучшие достижения библейской критики и затем превзойти их, обратившись к богословской интерпретации, способной принести пользу разным христианским общинам. Говоря словами Поля Рикёра, эта попытка представляет собой «вторую наивность», готовность поверить в то, что лежит за пределами нашего знания. В итоге именно эта «наивность» удостоверяет богословские свидетельства о Библии перед лицом рациональности, царящей в современном мире, начиная с эпохи Просвещения. Вместе с тем, учитывая «научную жестокость» XX века, проявленную обеими нашими культурами, становится очевидным, что современная рациональность, служившая основой построения гуманистического общества, потерпела полный крах. Отказ от этой рациональности должен заставить нас обратиться к глубокой святости, определить и назвать которую стремится Библия. Таким образом, в своей работе я стараюсь уделить внимание лучшим концепциям современного критического анализа и в то же время показать в сердцевине этого знания «странный новый мир Библии», как называл его Карл Барт. За пределами критического анализа лежит глубокая святость, стремящаяся нам навстречу, обращающаяся к нам, зовущая нас и утешающая нас.

Движение от критических исследований к глубинам святости ведет нас к канону. Не к простому перечню книг, но, как учил Бревард Чайлдс, к нормативному учению, заключенному в этом корпусе текстов. «Канон» — это заявление религиозной общины, звучащее как «вот эти книги». Безусловно, существуют и другие книги, возможно, они превосходят данные как по содержанию, так и по художественным достоинствам, но именно канонические книги интересуют нас прежде всего.

Но что это за книги! Именно поэтому я назвал свою работу «Канон и христианское воображение». Понятие «воображение», наиболее важное для моей работы, позволяет перестать относиться к ветхозаветному канону как к замкнутому, закостенелому учению или как к фиксированному набору максим. Канон — корпус текстов, обладающих определенным творческим потенциалом, требующий интерпретации, основанной на воспоминаниях, направляемой, как считают христиане, Святым Духом Бога. Именно поэтому мы можем и должны снова и снова возвращаться к библейскому тексту, каждый раз обнаруживая в нем что–то новое, отличное от прежнего, дарующее жизнь. Речь не идет о простом воображении, но о христианском воображении, черпающем силы и образы в Евангелии.

Рабочий вариант названия книги — «Канон и религиозное воображение». Обращаясь к этому названию, я хотел написать и о еврейской художественной интерпретации библейского текста. Именно у верующих иудеев христиане могут почерпнуть творческую силу для создания собственных интерпретаций. Понятие «религиозное» воображение было бы в данном случае более емким, нежели «христианское». Однако в качестве окончательного варианта я избрал именно «христианское» воображение, поскольку все–таки хотел посвятить свое исследование именно развитию интерпретации в христианской традиции.

Итак, я приветствую русский перевод книги и ожидаю, что мое исследование будет не просто познавательным, каким оно когда–то было для меня самого, но вызовет отклики и комментарии, обращающие внимание на аспекты, упущенные мной. Каждый раз, читая канонические книги с верой и воображением, мы обнаруживаем, что Бог приготовил для нас множество даров.

Я вверяю вам свою книгу с уверенностью, что благодаря развитию интерпретации библейского текста как Русская церковь, так и американское христианство проникнутся духом покаяния и через покаяние придут к обновлению. По моему мнению, читая внимательно эти тексты и обращаясь к силе воображения, мы можем найти способ преобразить наше общество, сделать его более гуманным, цивилизованным и щедрым, таким, каким Бог хотел видеть Израиль и церковь.

Предисловие

Появившиеся за последние двадцать лет новые методы и тенденции в интерпретации Ветхого Завета позволили христианам (в частности, священнослужителям) иначе взглянуть на свое отношение к Ветхому Завету как к источнику и норме вероучения. В прежние времена, когда основным направлением исследований являлась библейская критика, а изучение Ветхого Завета было уделом «экспертов», видимая связь этих исследований с жизнью и практикой церкви не имела особого значения. В результате священнослужителям приходилось либо оставаться в рамках исторической критики с присущими ей противоречиями, либо отвергать ее, полагаясь на волю воображения, и читать текст так, как его читали до появления библейской критики.

Новые подходы и методы, в особенности в исследовании истории формирования канона, риторики и социологии, сделали библейский текст более доступным для основной массы современных церковных толкователей. Безусловно, методы библейской критики до сих пор играют важную роль, но наряду с ними появилось множество других подходов, делающих взаимоотношения библейского текста и современной общины более живыми и осязаемыми. Настоящая книга представляет собой мою собственную, во многом субъективную попытку доступно изложить в форме размышления некоторые результаты ветхозаветных исследований, имеющих принципиальное значение для священнослужителей и мирян различных христианских общин. Из дальнейшего изложения станет очевидно, что каким–то частям Библии я уделяю более пристальное внимание, каким–то менее, но это вполне допустимо, учитывая, что моей целью является личностный диалог с коллегами. Кроме того, адресуя свою книгу священнослужителям и христианским общинам, я не привел здесь основных сведений по истории, географии и хронологии, поскольку они часто излагаются в предисловии к различным изданиям Ветхого Завета. Подобная информация общедоступна и, на мой взгляд, не нуждается в повторении в данной книге.

Из дальнейшего станет очевидным, что в своем изложении я во многом руководствовался каноническим подходом, разработанным Бревардом Чайлдсом, что отразилось в появлении в названии слова «канон». Именно Чайлдс говорил о правомерности и значимости церковной традиции в интерпретации Библии, которая формируется под влиянием категорий академической критики, однако не подчинена им. Вклад Чайлдса в данной области, а также его влияние на мои представления об интерпретации библейского текста трудно переценить. Однако столь же очевидно и то, что я не полностью разделяю точку зрения Чайлдса, в частности, его вывод о том, что переработка текста, имевшая место в процессе создания канона, оказалась в состоянии вытеснить все элементы традиции, не соответствовавшие канону или правилу веры. С другой стороны, я не собираюсь исключать из рассмотрения все те фрагменты текста, которые не вполне укладываются в категории традиционного христианского учения. Я глубоко убежден, что канонический подход, взятый в отдельности, без серьезного внимания к тем элементам текста, которые ему не соответствуют, приводит в конечном итоге к подавлению, а это совсем не то, что нужно церкви в современном технологическом обществе с его давлением на индивида.

Название данной книги содержит слово «воображение», поскольку я считаю, что сам по себе текст Библии не только воплощает, но и предполагает неустанную работу творческого воображения в поисках смыслов, которые далеко не всегда подчиняются строгим границам и требованиям христианской веры. С этой целью я привожу выдержки из книги Конгрегация, представляющей собой сборник рассказов, написанных современными еврейскими писателями на темы некоторых ветхозаветных сюжетов (Rosenberg, 1987). Авторы этих эссе часто обращают внимание на детали и измерения библейских историй, выходящие за рамки христианского канона. По моему мнению, существует своего рода игра между нормативным и художественным прочтениями текста, и именно она придает тексту действенность и гибкость. Прочтение текста только как художественного произведения, не связанного никакими нормами, делает его бесполезным для миссионерского служения. Попытки же сделать текст исключительно нормативным чреваты опасностью подавления. Поэтому я полагаю, что в основе создания наиболее надежных комментариев лежит именно сочетание этих двух подходов. Надеюсь, что священнослужители и миряне тоже сочетают оба описанных способа чтения, обращаясь к Библии как к нормативному тексту, содержащему живое слово Бога.