Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I
Иудейский суд: синедрион осуждает Иисуса и насмехается над Ним; Петр отрекается от Иисуса (26:57–27:1). Матфей включает в текст имя первосвященника Каиафы и подчеркивает нечестие: с самого начала власти добиваются ложных показаний. Мф далее сообщает, что выступили два свидетеля, не называя их свидетельство ложным (в отличие от Мк). Стало быть, с точки зрения Мф, Иисус действительно говорил: «Могу разрушить Храм Божий и в три дня воздвигнуть его». Эти слова, а также тот факт, что Иисус не отвергает титул «Мессия, Сын Божий», ложатся в основу обвинения в кощунстве. О вопросе «кто ударил Тебя?», высмеивающим Иисуса как пророка–Мессию (26:68) см. выше, главу 7, пояснение к параллельному месту Мк. В Мф усилен парадокс отречения Петра в тот самый момент, когда Иисус признает себя Мессией и Сыном Божьим (ибо этот титул Петр исповедал в 16:16). Любовь Матфея к четкой структуре побуждает его ввести три разных человека (а не два, как у Мк), которые провоцируют Петра на три отречения.
Римский суд: Иисуса передают Пилату, Иуда не хочет брать на себя невинную кровь, Пилат приговаривает Иисуса, над Которым затем издеваются (27:2–31а). В этой части рассказа о страстях мы видим важные эпизоды из особого материала Мф. Сюжетная линия по–прежнему следует за Мк: допрос Пилата, Варрава, вмешательство первосвященников и толпы, бичевание и передача на распятие, издевательства. В то же время особый материал Мф делает эту сцену ярче и акцентирует ответственность за казнь Иисуса, вводя тему «невинной крови». (См. ниже, пункт (в) в «Источниках» об этом типе Матфеева материала, почти каждая строка которого содержит ветхозаветные аллюзии и, возможно, напрямую заимствована из устной народной традиции.) Мф 27:3–10 прерывает повествование о римском суде рассказом о том, как Иуда отреагировал на решение иудейского суда об Иисусе. Он не хочет нести ответственность за невинную кровь (см. Мф 23:34–35; Втор 21:9; 27:25). Не хотят этого и первосвященники, поэтому на те тридцать сребреников, за которые Иуда продал Иисуса[334], они покупают поле горшечника (Зах 11:12–13; Иер 19:1–13; 32:9). Повешение Иуды перекликается с самоубийством Ахитофела (верного советника Давида, перешедшего на сторону восставшего сына Давида Авессалома), — единственный повесившийся в ВЗ (2 Цар 17:23)[335]. Как и в рассказе Мф о детстве, упомянуты откровения во сне, причем, в отличие от иудейских властей, язычники чутки к ним: жене Пилата приснилось, что Иисус — праведник (27:19). (Титул «Царь Иудейский» также встречается здесь и в рассказе о детстве.) Пилат умывает руки, чтобы показать, что он невиновен в крови Иисуса, но под конец «весь народ» говорит: «Кровь Его на нас и на детях наших» (27:24–25). Это не проклятие иудейским народом самого себя, а юридическая формула об ответственности за смерть человека, считающегося преступником. Матфей знает, однако, то, что неведомо народу: Иисус невиновен. И он считает, что ответственность (и кара) за смерть этого праведника постигла весь иудейский народ позже, когда римляне разрушили Иерусалим и Храм (отсюда упоминание о «детях»)[336].
Распятие и смерть (27:31б-56)[337]. Мф 27:36 упоминает, что римские солдаты, распявшие Иисуса, сидели и стерегли Его. Поэтому исповедание сотником Иисуса как Сына Божьего слышали (языческие) спутники сотника (27:54). Матфей несколько разворачивает насмешки иудейских властей над распятым Иисусом (27:54), включая в них библейские аллюзии (Пс 21:9; Прем 2:17–18). Два напитка, предложенные Иисусу, становятся вином, смешанным с горечью, и кислым вином (27:34,48; соответствуют желчи и уксусу в Пс 68:22). Еще одна важная вставка в Мф — тоже яркого фольклорного характера — евангелист поэтически описывает, что произошло, когда Иисус умер: не только завеса в храме разорвалась надвое сверху донизу, но земля содрогнулась, скалы расселись, гробницы отворились, и (уже после воскресения Иисуса) многие умершие святые, восстав, вошли во святой град (27:51–53). Это библейский способ описания последних времен. Если рождение Иисуса было отмечено знамением на небе (восход звезды), то Его смерть отмечена знамениями на земле (землетрясение) и под землей (гробницы). Его смерть влечет за собой суд над Храмом, но и воскресение святых Израиля. Изменились отношения человека с Богом, и преобразился космос.
3. Погребение, стража у гробницы, открытие гробницы, подкуп стражи, явления Воскресшего (27:57–28:20). Хотя в Мк погребение — часть рассказа о распятии, Матфей перестраивает изложение так, чтобы теснее соотнести погребение с воскресением. Композиция отчасти напоминает рассказ о детстве: пять подразделов, чередующихся по принципу благоприятные/неблагоприятные для Иисуса (ср. 1:18–2:23 и подразделы об Иосифе и Ироде). Описание погребения (27:57–61) разъясняет, что Иосиф Аримафейский был богатым человеком и учеником Иисуса. Сообщение о страже у гробницы (27:62–66) встречается только в Мф и является апологетикой, призванной опровергнуть иудейские возражения против воскресения Иисуса. Сообщничество Пилата с первосвященниками и фарисеями[338] (ставят солдат, чтобы предотвратить кражу тела) напоминает сообщничество Ирода, первосвященников и книжников в их попытках убить младенца Иисуса [2:16–18 (+ 2:4 и множественное число в 2:20)].
Как в рассказе о детстве, так и в рассказе о погребении/воскресении, средний из пяти подразделов показывает божественное вмешательство, разрушающее коварные замыслы; и рассказ Мф о пустой гробнице (28:1–10) значительно отличается от Маркова. Произошло землетрясение, с небес сошел ангел и откатил камень, а стража помертвела от ужаса. Слова ангела женщинам о победе Иисуса встречена иначе, чем в Мк: женщины радостно бегут рассказать о них ученикам, и тут сам Иисус является им. Затем идет рассказ о подкупе первосвященниками стражи (28:11–15) и их лжи, будто ученики выкрали тело. Финал наступает, когда Иисус является Одиннадцати (28:16–20) на горе в Галилее. Как мы увидим, в рассказах Лк и Ин о явлениях Воскресшего, есть типичные черты: сомнение, почтение к Иисусу и поручение. Гора в Мф — символическое место Иисусова откровения (5:1), и прославленный Иисус, говорящий с учениками, получил всякую власть на небе и земле. (Аллюзия на Дан 7:14; поэтому Meier, Vision 212, называет это приходом Сына Человеческого к своей церкви в пролептической парусин.) Поручение ученикам проповедовать всем народам в конце Мф изменяет данное в середине наставление идти только к погибшим овцам дома Израилева, а не к язычникам (10:5–6). Крещальная формула («…во имя Отца и Сына и Святого Духа»), видимо, использовалась в Матфеевой церкви[339], заменив собой более ранний обычай крестить во имя Иисуса (Деян 2:38; 8:16 и т. д.). Наставление учить все народы «соблюдать все, что Я заповедал вам», видимо, относится к содержанию пяти больших речей в Мф или даже вообще ко всему тому, что рассказал Матфей (см. 26:13). Заключительный стих («Я с вами во все дни до конца века») перекликается с божественным откровением об Иисусе через пророка Исайю в начале Мф («И нарекут имя Ему: Еммануил, что в переводе значит: с нами Бог»; 1:23, КП): они как бы обрамляют евангельское повествование.
Источники и особенности композиции
Сторонники приоритета Мк и существования Q (глава 6 выше) работают с этими двумя письменными источниками Мф. Мы начнем с них, а затем перейдем к другим элементам композиции, относительно которых есть широкий консенсус.
(А) Евангелие от Марка. Это главный источник Мф. Хотя евангелист мог размышлять над Евангелием от Марка, когда оно читалось на общинной литургии, судя по детальной работе, Матфей имел перед собой письменную форму Мк. Гипотеза о том, что более поздний евангелист переписал более раннее Евангелие, вполне типична для библеистики: например, Девтерономист переработал более ранний материал Пятикнижия, а Летописец (1–2 Пар) — материал в 1–4 Цар. Мк хотел сделать Иисуса понятным языческой аудитории, и Матфей (в условиях общины, в которой становилось все больше язычников) решил, что Мк хорошо подойдет ему в качестве повествовательной канвы, в которую он вставил Q, глубоко иудейское собрание учений Иисуса[340].
В целом, Матфей в значительной степени остается верным Мк, почти как переписчик. Тем не менее (небольшие) редакторские изменения, вносимые Матфеем в Марков материал, позволяют проследить богословскую мысль и особенности Мф. Отметим наиболее типичные из этих изменений.
• Матфей пишет более гладким греческим языком, чем Марк: удаляет трудные фразы и повторы, сглаживает шероховатости. Например, в Мф 15:39 меняет название неизвестного места из Мк 8:10 («Далманута»); 26:34 опускает первое указание времени из Мк 14:30 («ныне, в эту ночь»); 26:45 опускает непереводимое греческое слово apechei из Мк 14:41; 26:42 приводит слова второй гефсиманской молитвы, отсутствующие в Мк 14:29.
