Рэймонд Браун - Введение в Новый Завет Том I
В Мф враждебные конфронтации с фарисеями и саддукеями[302] (16:1–12) идут вслед за чудесами, которые совершает Иисус. Сам факт чудес объясняет реакцию Иисуса на требование знамения: фарисеи и саддукеи не способны понять тех знамений, которые уже даны[303]. Обличая учеников в маловерии и неполном понимании чуда с хлебами, Иисус предупреждает их против учения («закваски») фарисеев и саддукеев, которых Он отождествляет со злым и прелюбодейным поколением. (Надо полагать, это предостережение сохраняло актуальность для читателей/слушателей Мф в 80–х годах, которые могли подпасть под влияние раввинистического учения; все же оно не вполне согласуется с 23:2–3, где сказано, что ученики Иисуса должны соблюдать и делать все, что говорят им фарисеи и книжники, ибо те сидят на Моисеевом седалище.)
В тоже время вера учеников достаточно сильна, как показывает кульминационное исповедание Петра в Кесарии Филипповой и первое предсказание о страстях (16:13–23). Помимо Маркова материала (8:27–39), где Петр исповедует мессианство Иисуса среди положительных оценок Иисуса другими людьми, Мф 16:16б включает больше петринистского материала. Здесь Петр исповедует Иисуса Сыном Бога Живого — ему открыл это Отец Небесный, а не человеческие рассуждения («плоть и кровь»). Откровение Иисусова богосыновства Павлу выражено почти таким же языком (Гал 1:16). Если то откровение сделало Павла апостолом, то это предначертало Петру[304] стать камнем, на котором Иисус построит церковь, которую не одолеют «врата ада» (то есть, видимо, разрушительная сила сатаны). Исповедание Иисуса давидическим Мессией и Сыном Божьим нужно понимать в свете пророчества 2 Цар 7: потомок Давида воцарится после него, и Бог назовет Его Своим Сыном. То обетование было вызвано желанием Давида построить Богу дом/храм; соответственно, обещание Иисуса построить церковь на Петре, который признает Его исполнением обетования Давиду, вполне логично. Ис 22:15–25 описывает назначение Елиакима новым премьер–министром иудейского царя Езекии: Бог возложил на его плечи «ключ дома Давидова; отворит он…. запрет он». Мф 16:19 содержит аллюзию на эти выделенные слова: Иисус вручает Петру ключи Царства, и то, что тот свяжет/развяжет на земле, будет связано/развязано на небесах. Экзегеты спорят относительно смысла связывания/развязывания. Имеется ли в виду власть прощать/не прощать грехи (как в Ин 20:23), или некая учительная функция (где Петр — своего рода главным раввин)[305]? Наличие в данном разделе предупреждений против учения фарисеев и саддукеев, возможно, склоняет чашу весов в пользу последней гипотезы; отметим, что 23:13 обвиняет книжников и за то, что они запирают Царство Небесное от людей. [См. пункт (7) в разделе «Для размышления» относительно использования Мф 16:16–19 применительно к католическому папству] Однако, хотя Мф возвышает Петра (как человека, исповедовавшего то, что открыл ему Бог), он не убирает последующие порицание Петра (как «сатаны», который помышляет о человеческом, ибо не может вместить необходимость страстей Мессии). Более того, Мф усиливает укор, добавляя в 16:23: «Ты мне соблазн».
За этой отрезвляющей вставкой идут наставления о страдании, необходимом для ученичества (16:24–28). К счастью, здесь же появляется темя грядущей славы, причем Иисус как Сын Человеческий — ключевая фигура в этой славе: Он принесет с собой Царство, в котором Его ученикам отведена роль. Следует отметить несколько отличий от Мк 8:34–9:1. Например, в Мф 16:27 Сын Человеческий приходит со «своими» ангелами; в 16:28 речь идет о лицезрении не Царства Божьего, а «Сына Человеческого, грядущего в Царстве Своем». Когда ожидает евангелист осуществления этой надежды? Что бы ни означало Мк 9:1, Матфей едва ли имеет в виду преображение (следующий эпизод), ибо там ангелы не упоминаются. Может, речь идет о распятии и воскресении, где ангелы присутствуют? Явление Царства Сына Человеческого и явление Царства Небесного в конце времен — одно события или два? Или туманная формулировка относительно парусии связана с отсутствием у Иисуса точного знания (см. выше, сноску 24)?
Рассказ о преображении (17:1–13) также содержит уникальные Матфеевы черты[306]. Сияние лица Иисуса подобно солнцу (17:2) — аллюзия на Моисея в Исх 34:29–35 и усиливает параллель с великой синайской теофанией. Подчеркнута роль Петра: он хочет лично сделать три палатки. Глас из облака (17:6) более точно повторяет сказанное гласом небесным при крещении Иисуса (3:17: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Мое благоволение»). Соответственно, это еще один шаг в христологической последовательности Мф, связанной с богосыновством: ангельская весть Иосифу о рождении ребенка через Духа Святого (1:20), откровение Бога о Его «Сыне» (2:15), слова гласа небесного при крещении о «Сыне Моем возлюбленном» (3:17), поклонение учеников после хождения Иисуса по воде, исповедание Петра (16:16). Таким образом, «Сын Божий» — один из основных мотивов Мф. Сцену преображения завершает вопрос об Илии (пророк присутствует на горе), и Иисус с учениками спускаются вниз[307].
В рассказе об эпилептике (17:14–21) Матфей почти вдвое сокращает яркое описание эпизода в Мк[308]. Он не отрицает того, что мальчик был одержим бесом (17:18), но переносит акцент на диагноз эпилепсии (17:15). Объяснение того, почему ученики не могли излечить мальчика, усилено за счет отрывка из Q о недостаточной вере учеников: вера величиной с горчичное зерно способна совершить невозможное, например, сдвинуть гору (преображения). Далее идет второе предсказание о страстях (17:22–23). То, что Мф не удаляет его как дублет (его обычная стратегия с Марковыми повторами), возможно, указывает на фиксированную троичность этого предсказания. Затем Мф включает еще одну сцену с Петром из своего особого материала, связанную с (храмовой?) податью (17:24–27). Этот рассказ отражает устную традицию и содержит фольклорные черты (монета во рту рыбы). Более важна затронутая проблематика. При жизни Иисуса от иудеев ожидалась выплата денег на содержание Храма[309]. Однако Мф не упоминает о Храме, и речь может идти о налоге динариями из 22:15–22. Что касается периода после 70 года (когда был написан Мф), приходят на ум два варианта: римский налог (два динария) на храм Юпитера Капитолийского в Риме, в наказание наложенный на иудеев; сбор на раввинистическую академию в Ямнии. Как бы то ни было, в данном эпизоде Петр — посредник, учащий христиан законопослушно и добровольно выплачивать налог, будучи мирными гражданами (Рим 13:6–7; 1 Петр 2:13–16). Его роль становится еще важнее, если на уровне Евангелия Матфей решает проблему, с которой столкнулись христиане после смерти Петра (о продолжении функции Петра см. пункт (7) в разделе «Для размышления»).
2. Речь: проповедь о церкви (18:1–35). Это несколько разнородное собрание этических учений, значительная часть которых адресована ученикам, составлено таким образом, что оно органично согласуется с фактом учреждения церкви (и определенного типа церкви), о котором говорит только Мф (16:18). Мф сочетает экклезиологию с христологией[310], ибо апостолам предстоит интерпретировать и учить всему, что заповедал Иисус (28:20). Тем не менее, при всей своей концепции структурированной церкви (где хранятся традиция и память об Иисусе), Мф сознает опасность: в мире сем любая структура склонна заимствовать ценности у окружающих структур. Евангелист хочет предотвратить размывание христианских ценностей. Пожалуй, для людей, которые пытаются решить актуальные церковные проблемы, это самая полезная речь в Мф[311].
Проповеди предшествует спор о том, кто больше в Царстве Небесном (18:1–5), который, видимо, взят из Мк (с серьезной адаптацией). В служении Иисуса он, возможно, имел отношение к окончательному установлению Царства Божьего с приходом Сына Человеческого. Однако, повторимся, в Мф говорится о ЦарствеСына Человеческого в этом мире, поэтому мы слышим полемику, актуальную и для церкви (где неизбежно возникали устремления к власти). В системе ценностей Иисуса смиренные важнее могущественных, ибо упование на Бога открывает человека владычеству Божьему; не случайно в пример приводится ребенок. Осуждение соблазнов (18:6–9), ввергающих в грех, было актуально и для читателей Мф, если судить по спорам в Павловых общинах (1 Кор 8:13; 11:19; Рим 8:13). Адаптация евангелистом притчи Q о заблудшей овце (18:10–14), то есть о заблудшем грешнике, также имеет институциональное значение, ибо, по обычным земным меркам, организации успешны в той степени, в какой им удается позаботиться о большинстве. Политический лидер, способный сохранить 99% своих избирателей, имел бы высочайший рейтинг в истории, что отражает «принцип Каиафы» (Ин 11:49–50): лучше сгинуть одному человеку, чем всему институту. Однако у Иисуса, который пришел спасти заблудших (Мф 10:6; 15:24), — иные ценности, и Он «непрактично» (и в эсхатологическом ключе) заповедует: если 99 целы и невредимы, а один потерялся, надо все оставить и искать одного[312]. Ни одна крупная церковь (или, в наше время, крупный приход) не может постоянно следовать этому правило, поскольку 99 возмутятся, что ими пренебрегают. Все же стоит помнить о ценностях Иисуса: когда они реализуются (пусть это бывает редко), именно в то мгновение и в том месте Царство Божье становится реальностью.
