Шри Ауробиндо - Иша Упанишада
Шанкара весьма своеобразно трактует этот стих. Атмахано(ātmahano) он толкует как «убивающие ”Я”»; и поскольку это явный абсурд, ибо «Я» вечно и неубиваемо, он выдает свое толкование за метафору попадания «Я» в плен иллюзии неведения, что ведет к рождению. Метафора выглядит очень неожиданной, искусственной и совершенно неуместной, потому что эту идею можно было с легкостью выразить любым другим естественным образом. Однако в Шрути множество метафор, поэтому мы не вправе отвергнуть толкование Шанкары только на этом основании. Нам нужно посмотреть, согласуется ли с толкованием все остальное в стихе. Тут мы обнаруживаем, что, ища опоры своей точке зрения, Шанкара вынужден поразительным образом искажать простой смысл и других слов в предложении: он утверждает, что Паратман выше рождения и выше сущности Дэва. Асурья может означать только асурическое в противоположность дэвическому. Дэвы не могут быть асурическими рождениями в противоположность дайвическому рождению Паратмана, в противоположность Паратману; но это неправильное словоупотребление, потому что… означает различные виды рождений и даже Дэвы считаются асурическими рождениями; затем он толкует Локу в смысле различных видов рождений, так, чтобы асурья лока(asuryā lokāḥ) означало различные рождения – в виде человека, животных и т. д., именуемых асурa(āsura), поскольку в них преобладает раджас и они обладают асурическими наклонностями. Все вместе представляет собой любопытное и небывалое толкование выражения «асурические миры». Слово лока(lokāḥ) никогда не употребляется по отношению к различным формам, которые принимает Дживатман, но только по отношению к различным окружениям разных состояний, через которые он проходит, – одно из них есть его жизнь в мире; мы говорим: ихалока или мартьялока, паралока или сваргалока, брахмалока, голока и т. д., но мы не говорим: пашулока (paśuloka), пакшилока (pakṣiloka), киталока (kīṭaloka). Говоря асуралока(āsuraloka), мы можем разуметь под этим только область асурического мрака в противоположность божественным локам: брахмалока, голока, сварга. Это обычный смысл этих слов, когда речь идет о переходе в мир после смерти, и мы не вправе придавать им некое иное значение только ради того, чтобы подогнать их под свою аргументацию. Более того, выражение йе ке(ye ke) утрачивает свой специфический смысл, если мы его употребляем в отношении всех живых существ, а не только применительно к тем немногим, которые частично или полностью достигают Мукти, – оно ясно означает немногих из множества. В силу всего этого мы должны отказаться следовать даже самому Шанкаре, в случае когда его интерпретация требует такого количества искажений языка Шрути и такого далекого отхода от общепринятых значений слов.
Обычные значения слов дают совершенно ясный и логичный смысл. Шрути гласит, что бесполезно искать выход в самоубийстве или в сокращении срока своей жизни, потому что те, кто убивает себя, не находят свободу, а попадают в еще худшее узилище мрака – в асурические миры, окутанные слепой мглой.
Ученик:
Являются ли в таком случае реальностью миры Паталы, расположенные ниже земли, и попадают ли туда души после смерти? Ведь нам же теперь известно, что у земли нет низа, что она круглая и окружена просто воздухом.
Гуру:
Не попадайся в ловушку слов. Асурические миры реальны, это миры мрака на самом дне твоего существа. Мир – это не местность с холмами, деревьями и камнями, а состояние Дживатмана – все остальное просто обстоятельства и подробности сновидения; это явствует из языка, которым в Шрути говорится о локедухов или о другом мире, амушминлоке (amuṣmin loka), как о хорошем или наоборот. Очевидно, что лока означает состояние или условия, мартьялокаесть в сущности не эта земля, которую мы видим, поскольку возможны и должны быть также другие местопребывания смертных существ, а условие смертности в грубом теле; сваргалока есть состояние блаженства в тонком теле; нарака – состояние страдания в тонком теле; брахмалока – состояние близости к Хираньягарбхе в каузальном теле. Как Дживатман наподобие сновидца видит Землю и все ее черты, находясь в условиях смертности, и рассматривает себя как бы пребывающим в определенном месте, так в состоянии полного тамаса в тонком теле он верит, будто находится в некоем месте в окружении густой тьмы, в месте неописуемого страдания. Этот мир тьмы представляется расположенным ниже земли, ниже условий смертности, потому что та сторона земли, которая повернута от Солнца, считается ее низом, сторона же обращенная к Солнцу считается верхом, местом света и радости. Итак, миры полного блаженства начинаются от Солнца и поднимаются над Солнцем до самой брахмалоки. Но все это слова и сновидения, ибо и Ад, и Патала, и Земля, и Рай, и Небо находятся в самом Дживатмане, а не вне его. Тем не менее, пока мы видим сны, мы должны и говорить на языке и в терминах сновидений.
Ученик:
Что же такое миры преисподней мглы?
Гуру:
Когда человек умирает в сильных страданиях, или в сильной скорби, или в сильном возмущении ума и его последние мысли исполнены страха, ярости, страдания или ужаса, то Дживатма в сукшма шарире (sūkṣma śarīra) на протяжении долгих лет, а иногда и целых столетий не может избавиться от их отпечатков в уме. Причина этого – закон смерти; смерть есть мгновение великой сосредоточенности, когда отходящий дух собирает впечатления своей бренной жизни, как хозяин собирает провизию в путешествие, и те впечатления, которые ярче всего в этот миг, обусловливают его состояние впоследствии. Поэтому так важно – даже независимо от стремления к Мукти – жить чистой и благородной жизнью, а умирать смертью спокойной и сильной. Ибо если во время умирания сильнее всего мысли и впечатления, которые соотносят «я» с грубым телом и с витальными функциями, то есть с низшим упадхи (upādhi), то душа будет долго потом пребывать в тамасическом состоянии мрака и страдания, именуемом нами Паталой, или – в наихудшей форме – Адом. Если же преобладать будут идеи соотнесенности «я» с умом и возвышенными желаниями, то душа через краткий период слепоты быстро переходит в раджасо-саттвическое состояние света, радости и расширенного сознания, которое мы зовем Рай, сварга или behesta, откуда она вернется для нового рождения в этом мире; но если предсмертные идеи и отпечатки таковы, что они связывают душу с высшим пониманием и с блаженством «Я», то душа стремительно переходит в саттвическое состояние высочайшего блаженства, которое мы называем Небо или Брахмалока, и уже не возвращается оттуда. А если мы научились постоянно отождествлять свое «я» с «Я», то мы при жизни становимся Богом и после смерти ничем иным не станем. Ибо существуют три состояния Майи: тамасическая иллюзия, раджасическая иллюзия и саттвическая иллюзия; мы должны поочередно отвергать от себя каждую из них, чтобы достичь того, что является не иллюзией, но единственной истиной. Шрути гласит, что те, кто убивает себя, опускаются в преисподний мир мрака, ибо они связали «я» с телом и вообразили, будто освободятся, избавившись от тела, но они умирали полные впечатлений скорби, нетерпения, отвращения и боли. В этом состоянии мрака они постоянно переживают последнюю сцену своей жизни с ее впечатлениями и неистовыми страданиями, и пока они это не изживут, Шанти невозможен для их умов. Да не изберет себе по безумию или нетерпению такую долю ни один человек.
Ученик:
Как я понимаю, в этих трех стихах изложена ясная и последовательная мысль. Но в следующем стихе автор Упанишады неожиданно переходит к тому, что с предыдущим не связано.
Гуру:
Нет. Там говорится:
anejadekaṁ manaso javīyo nainaddevā āpnuvan pūrvamarṣat ǀtaddhāvato’nyānatyeti tiṣṭhat tasminnapo mātariśvā dadhāti ǁ
В Шрути сказано, что надо облечь все сущее в Бога. Но, конечно, имеется в виду, что надо постичь, как все сущее уже облечено Им. Далее в Упанишаде показано, как это происходит, и говорится, что Бог есть Брахман, Единый, кто, рассматриваемый в своей созидательной деятельности через Пурушу и Пракрити, именуется Богом. Поэтому теперь в Шрути используется нейтральная форма и Он именуется То или Это, ибо Брахман выше пола и различия. Он есть Единый, но Он одновременно и неподвижен, и более стремителен, чем ум. Он и Пуруша, и Пракрити, но в то же время Он не есть ни то и ни другое – Он есть Единый и нераздельный: Пуруша и Пракрити это только проекции в Его уме, созданные намеренно для сотворения множественности. Как Пракрити, Он быстрее ума, потому что Пракрити есть его созидательная сила, движением творящая материю и формы. Все творение есть движение, вся деятельность есть движение. Вся эта мнимо постоянная вселенная на самом деле находится в состоянии множественных движений, движение заставляет все вращаться с неимоверной скоростью, и даже мысль – самое быстрое из всего известного нам – не в силах угнаться за скоростями космического движения. И все это движение, весь этот вечно вращающийся Космос и Вселенная, есть Брахман. Боги в стремительнейших своих движениях, владыки чувств, не могут угнаться за Ним, ибо Он уходит далеко вперед. Глаз, ухо, ум – ничто не может достичь или постичь непостижимую созидательную деятельность Брахмана. Мы пытаемся следовать за Ним, льющимся как свет, через солнечную систему, и что же? Пока мы пытаемся сделать это, Он вызывает к жизни вселенные далеко за пределами досягаемости глаза или телескопа, далеко за пределами отдаленнейшего света самой мысли. Материальные чувства отшатываются перед мыслью об этом чудном вращении и умопомрачительной, невообразимой деятельности, о которой свидетельствует существование Вселенной. И вместе с тем Он, кто обгоняет всех, не бежит, но всегда остается на месте. Пока мы догоняем Его, Он все время здесь, рядом с нами, перед нами, позади нас, в нас самих. На самом деле Он вообще не двигается; все это движение есть плод нашей собственной Авидьи, которая внушает нам представления о нашей ограниченности и тем самым подчиняет наши мысли условиям Времени и Пространства. На самом деле Брахман во всей своей созидательной деятельности пребывает в одном месте; Он в одно и то же время и на Солнце, и здесь; но мы, чтобы постичь Его, должны проследовать за Ним с Солнца на Землю; и это движение наших мыслей, это чувственное ощущение преодоленного пространства и затраченного времени мы приписываем не своим мыслям, а Брахману – совершенно так же, как человеку в поезде кажется, будто все проносится мимо, а поезд стоит. Видья, Знание, подсказывает человеку, что это не так. Так что и движение Космоса есть на самом деле движение наших собственных умов – хотя в действительности не движется и наш ум. То, что мы называем умом, это просто игра представлений, забава с идеей множественности, которая по форме есть идея движения. Пуруша в действительности недвижим; Он неподвижный и безмолвный зритель спектакля, где Он сам сцена, театр, декорации, актеры и игра. Он – Шекспир, наблюдающий, как Дездемона и Отелло, Гамлет и дядя-убийца, Розалинда и Жак с Виолой, и сотня других множеств Его самого играют и разговаривают, радуются и страдают, все – Он сам, но в то же время и не Он, который просто сидит как безмолвный зритель, их Творец, у которого нет роли в их действиях, но без которого никто из них не мог бы существовать. Это загадка мира и его парадокс и, вместе с тем, это единственная, простая и легко доступная пониманию истина.
