Шри Ауробиндо - Иша Упанишада
Тем не менее, остается один аргумент: можно говорить о том, что Карма не является несовместимой с мукти, что она может быть одним из путей к мукти, но на последней стадии она для достижения мукти не обязательна. Я охотно признаю, что конкретные труды не обязательны для достижения мукти – не обязательно продолжать выполнять обязанности семьянина, чтобы достичь мукти. Но никто из обладающих телом не может быть свободен от Кармы. Шри Кришна ясно и неопровержимо утверждает это в Бхагавадгите. И это положение Гиты совершенно согласуется со здравым смыслом, ибо ясно как день, что человек, который отверг мир и пребывает на горной вершине или в ашраме, не избавился этим от Кармы; уже не говоря о прочих вещах, ему приходится поддерживать свое тело: есть, ходить, двигать руками и ногами или сидеть в асане и медитировать; все это есть Карма. Если он еще не Мукта, Карма еще крепче свяжет его и ее плоды скажутся как на нем самом, так и на других; и даже если он уже Мукта, все равно его тело и ум не свободны от Кармы, пока он не оставит тело; он остается под воздействием прарабдхи (prārabdha), пока не завершится прарабдха и ее плоды. Мало того, даже величайший из йогов самим своим телесным присутствием в феноменальном мире изливает во все стороны поток духовной силы, и хотя это действие не сковывает его самого, оно оказывает колоссальное влияние на других. Он является тем, кто заботится о всех существах и черпает радость в благе всех существ (sarvabhūtahite rataḥ), хотя и без усилия собственной воли; в отношении своего тела он тоже авашах(avaśaḥ) и должен допускать действие гун Пракрити. Раз это так, пусть каждый, кто хочет избавиться от своей картавья кармы, понимает, что он просто откладывает завершение прарабдхи до будущей жизни, тем самым обрекая себя на новое рождение, которого желает избежать.
Ученик:
Но как это возможно, что Дживанмукту все еще сковывают его прошлые деяния? Разве мукти не сжигает, как огнем, прошлые деяния человека? Ибо как можно быть и свободным, и скованным в одно и то же время?
Гуру:
Мукти предотвращает порабощение будущими деяниями, но как быть с деяниями прошлыми, которые уже создали порабощение? На самом деле, Дживанмукта не скован, ибо он един с Богом, а Бог есть властелин его пракрити, не раб ее; но Пракрити, связанная с этим Дживатманом, еще в иллюзии рабства сотворила причины и должна иметь возможность довести до конца их следствия, иначе прервется цепь причинно-следственной связи, нарушится все равновесие природы и воцарится хаос, utsīdeyurime lokāḥ, и т. д. Поэтому ради поддержания миров Дживанмукта продолжает трудиться как узник, освобожденный под честное слово, не удерживаемый долее другими, а сам остающийся в узах, пока не истечет срок ранее определенной ему несвободы.
Ученик:
Это позволяет увидеть проблему в совершенно новом свете.
Гуру:
Этот свет не нов, он стар, как само солнце, ибо об этом ясно сказано в Гите, а об учении Гиты Шри Кришна говорит, что он изложил его Вивасвану, Вишну Солнечной системы, тот передал его Ману, изначальному Мыслителю в человеке, а от Ману оно попало к его потомкам, четырем великим царям-мудрецам. Ясно, что оно вытекает из самой природы вещей. Путаница вокруг этого вопроса возникла из-за несовершенного понимания мукти, ибо почему люди уходят от действия и чураются своей картавья кармы в стремлении достичь мукти? Потому, что они боятся снова попасть в рабство, утратить свой шанс на мукти. Но что такое мукти? Это освобождение – но от чего? От Авидьи, от великого Неведения, от веры, будто ты ограничен и скован, ты, кто есть безграничный Брахман, которого нельзя сковать. Как только ты постиг, что Авидья это иллюзия, что нет ничего, кроме Брахмана, никогда не было и никогда не будет ничего, кроме Брахмана, но под постижением я имею в виду анубхаву, а не просто интеллектуальное понимание идеи, с этого мгновения ты свободен – и всегда был свободен. Авидья состоит именно в том, что Дживатман думает, что кроме него существует нечто еще, что он сам отличен от Брахмана и есть нечто, связывающее его; в реальности же он, будучи Брахманом, ничем не связан, никогда не был связан, да и не мог быть ничем связан и никогда не будет. Как только он это постигнет, Дживатману больше не нужно будет бояться кармы, ибо он узнает, что рабства не существует. Он будет вполне готов делать свое дело в этом мире и даже готов рождаться снова, как сам Шри Кришна пообещал рождаться снова и снова – ибо и новых рождений ему тоже незачем бояться, поскольку теперь он знает, что не может больше попасть под власть Авидьи – разве что сам того пожелает, – так как освободившийся однажды свободен навеки. Даже если он снова рождается, то теперь рождается с полным знанием того, чем он в реальности является, знает свои прошлые жизни и все свое будущее и действовать будет как Дживанмукта.
Ученик:
Но если справедливо положение, что однажды освободившийся свободен навсегда, как быть с утверждениями о том, что великие риши и йоги снова попадали под власть Авидьи?
Гуру:
Человек может быть великим риши или йогом, не будучи Дживанмуктой. Йога и духовное развитие – это средства достижения Мукти, но не само Мукти. Ибо в Шрути сказано: дух не может быть завоеван слабым (nāyamātmā pravacanena labhyo na medhayā na bahunā śrutena).
Ученик:
Но пожелает ли тогда Дживанмукта действительно прожить сто лет, как сказано в Шрути? Может ли тот, кто является Муктой, иметь желание?
Гуру:
Дживанмукта будет вполне готов прожить и сто лет, и даже больше, если в этом есть необходимость, но рекомендовано жить сто лет не Дживанмукте или определенной категории людей, а человеку вообще. Ты должен хотеть прожить отведенный тебе срок жизни, потому что ты в теле – Брахман, который силой своей собственной Шакти разыгрывает для Себя Собой эту лилу сотворения, становления и разрушения; с этой точки зрения Брахман есть Иша, Бог, Создатель и Разрушитель, и ты тоже Иша, Создатель и Разрушитель; прибегая к весьма сильной метафоре – только ради собственной забавы ты воображаешь, будто ограничен конкретным телом, чтобы участвовать в спектакле: как актер воображает себя Душьянтой, или Рамой, или Раваной и часто увлекается своей ролью и действительно чувствует себя тем, кого изображает, забывая, что на самом деле он не Душьянта или Рама, а Девадатта, который исполняет и сотню других ролей. Но когда он отбрасывает эту иллюзию и вспоминает, что он Девадатта, он не уходит из-за этого со сцены, не срывает спектакль отказом играть дальше, а продолжает исполнять роль, пока не наступит время опустить занавес. И так должны поступать мы все, в качестве ли семьянина или саньясина, в качестве Дживанмукты или мумукшу (mumukṣu), всегда помня, что цель этой Сансары есть сотворение и что наше дело, пока мы пребываем в этом теле, творить. Единственная разница заключается в том, что, забывая высшее «Я», мы творим как слуги по принуждению нашей Пракрити, или Природы, и становимся ее рабами, связанными ее действиями, которые принимаем за свои собственные; но когда мы знаем «Я» и воспринимаем наше истинное «Я», тогда мы – владыки нашей Пракрити и не скованы ее творениями; наша душа становится сакши (sākṣi), безмолвной свидетельницей действия нашей природы; таким образом, каждый из нас и зритель, и актер, но поскольку нам известно, что целое – это просто иллюзия действия, но не само действие, поскольку нам известно, что Рама на самом деле не убивает Равану и Равана на самом деле не умирает, ибо на самом деле Равана так же жив после своей мнимой смерти, как и до нее, то никто из нас не актер и не зритель, но одно только «Я», и все, что мы видим, это лишь видения «Я» – и не случайно в Шрути так часто употребляется слово айкшад(aikṣad), «видел», в предпочтение любому другому, для выражения представлений о том, как Брахман населяет Собой всю вселенную. Вот почему мумукшу не будет пытаться или хотеть оставить раньше срока эту жизнь, как он не будет пытаться или хотеть бросить действия в этой жизни – только плоды действия. Ибо если он в нетерпении оборвет нить своей жизни, прежде чем она размотается, он станет не Дживанмуктой, а обыкновенным самоубийцей и получит результат, обратный желаемому. Упанишада гласит:
asūryā nāma te lokā andhena tamasā’’vṛtāḥ ǀtāḿste pretyābhigacchanti ye ke cātmahano janāḥ ǁ
Шанкара весьма своеобразно трактует этот стих. Атмахано(ātmahano) он толкует как «убивающие ”Я”»; и поскольку это явный абсурд, ибо «Я» вечно и неубиваемо, он выдает свое толкование за метафору попадания «Я» в плен иллюзии неведения, что ведет к рождению. Метафора выглядит очень неожиданной, искусственной и совершенно неуместной, потому что эту идею можно было с легкостью выразить любым другим естественным образом. Однако в Шрути множество метафор, поэтому мы не вправе отвергнуть толкование Шанкары только на этом основании. Нам нужно посмотреть, согласуется ли с толкованием все остальное в стихе. Тут мы обнаруживаем, что, ища опоры своей точке зрения, Шанкара вынужден поразительным образом искажать простой смысл и других слов в предложении: он утверждает, что Паратман выше рождения и выше сущности Дэва. Асурья может означать только асурическое в противоположность дэвическому. Дэвы не могут быть асурическими рождениями в противоположность дайвическому рождению Паратмана, в противоположность Паратману; но это неправильное словоупотребление, потому что… означает различные виды рождений и даже Дэвы считаются асурическими рождениями; затем он толкует Локу в смысле различных видов рождений, так, чтобы асурья лока(asuryā lokāḥ) означало различные рождения – в виде человека, животных и т. д., именуемых асурa(āsura), поскольку в них преобладает раджас и они обладают асурическими наклонностями. Все вместе представляет собой любопытное и небывалое толкование выражения «асурические миры». Слово лока(lokāḥ) никогда не употребляется по отношению к различным формам, которые принимает Дживатман, но только по отношению к различным окружениям разных состояний, через которые он проходит, – одно из них есть его жизнь в мире; мы говорим: ихалока или мартьялока, паралока или сваргалока, брахмалока, голока и т. д., но мы не говорим: пашулока (paśuloka), пакшилока (pakṣiloka), киталока (kīṭaloka). Говоря асуралока(āsuraloka), мы можем разуметь под этим только область асурического мрака в противоположность божественным локам: брахмалока, голока, сварга. Это обычный смысл этих слов, когда речь идет о переходе в мир после смерти, и мы не вправе придавать им некое иное значение только ради того, чтобы подогнать их под свою аргументацию. Более того, выражение йе ке(ye ke) утрачивает свой специфический смысл, если мы его употребляем в отношении всех живых существ, а не только применительно к тем немногим, которые частично или полностью достигают Мукти, – оно ясно означает немногих из множества. В силу всего этого мы должны отказаться следовать даже самому Шанкаре, в случае когда его интерпретация требует такого количества искажений языка Шрути и такого далекого отхода от общепринятых значений слов.
