Провославие в Пруссии. Век ХVIII - Георгий Олегович Бирюков
Синодальным определением от 24 апреля 1762 года приказали отправить копию этого реестра в канцелярию Академии наук для опубликования. Всего в этом реестре числится в течение года 17 человек, из которых 12 человек были местными жителями, а пятеро – солдатами русской армии. По Мемелю и Пиллау данные отсутствуют, хотя Мемельский протопоп в своё время докладывал о том, что с момента прибытия (15 июня 1760 года) до освящения церкви в крепости (7 октября 1760 года) успел покрестить шесть местных жителей. Отсутствуют и данные по полковым церквям русской армии. Можно ещё раз отметить тот факт, что целенаправленной миссионерской деятельности в современном понятии в Пруссии не велось. Немцев, конечно, привлечь в Православие желали, но исключительно воздействием благолепия православного богослужения, пения церковного хора из 12 певчих, необычными обрядами вроде купания в проруби на Богоявление.
Архимандрит Тихон, который всё время пребывания в Кёнигсберге числился настоятелем Спасо-Ярославского монастыря, обратился 22 июля 1761 года из Кёнигсберга к преосвященному Арсению, митрополиту Ростовскому и Ярославскому с прошением. В этом прошении он объяснял, что на время следствия над архимандритом Ефремом ему определено оставаться в Кёнигсберге и
«службу Божию отправлять по чину и по месту монастыря Спасо-Ярославского <…> Но хотя мне нижайшему, в силу состоявшияся во 1674 году августа в 11-й день, блаженныя и вечно достойныя памяти Великого Государя Царя и Великого Князя Алексея Михайловича, всея великия и малыя и белыя России Самодержца, грамоты, чин священнослужения оного Спасо-Ярославского монастыря несколько и известен, однак я нижайший того без благословения и повеления Вашего Высокопреосвященства, яко Архипастыря моего премилосердаго, начать не смею и по ся пори <…> А что с прошением умедлил, не утруждал, то тому причиною всеминутное ожидание моего отсюда спасения. Ныне же, когда по обстоятельствам рассуждая, что того счастья скоро дождаться не уповаю, а многии такого священнослужения здесь ожидают, а особливо господин губернатор здешней, Василей Иванович Суворов, часто о том говорил мне, что я бы де многих иностранных в церковь привел, ежелиб де такое священнослужение отправляемо было, того ради, ежели ненадежно скоро мене нижайшего отсюда возратить, что единственне на высокоотеческой Вашего Высокопреосвященства Архипастырской милости зависит, то рабски молю, да благоволит Ваше Высокопреосвященство Архипастырское благословение прислать с высокомилостивоотеческим повелением и предписанием мне нижайшему, во вящшее благолепие и благоговение Богоустроения здесь Греко-Российской православной церкви, служить по силе вышеписанные Великого Государя Царя и Великого Князя, блаженной и вечно достойной памяти, Алексея Михайловича, Самодержца Всероссийского, грамоты. Я же как ныне возглашаю, так в оном служении и сугубо еще Вашего Высокопреосвященства имя, яко Архипастыря моего, возглашать должествую, точно как бы в своем монастыре сущее»[165].
Из этого прошения мы узнаём, что архимандрит Тихон во время богослужений в Кёнигсберге возглашал имя Ростовского и Ярославского митрополита Арсения, как своего епархиального архиерея. И он просил у своего епархиального архиерея благословения служить в Кёнигсберге по особому чину Спасо-Ярославского монастыря, в котором допускались некоторые элементы, присущие обычно только архиерейскому богослужению: использование рипид, осенение богомольцев свечами под видом дикирия и трикирия, стояние архимандрита во время службы на ковре, как на орлеце и т. п. Получив сие прошение, митрополит Арсений повелел достоверно справиться о вышеописанном и немедленно ему предложить. Оказалось, что подобное священнослужение в Спасо-Ярославском монастыре уже имел архимандрит Карион (1734_37 гг.) и подобное же священнослужение преосвященным митрополитом от 6-го декабря 1747 г. было дозволено архимандриту Варфоломею Любарскому. Да и дому его архипастырства эконом иеромонах Амвросий сказал:
«В бытность де его при Ярославской соборной церкви протопопом, видал он, что Спасо-Ярославского монастыря архимандриты в том монастыре священнослужение имели на ковре с рипидами и со осенением свещным, держа в руках по одной свече без подсвещников».
Преосвященный Арсений вследствие этого ответил в Кёнигсберг архимандриту Тихону таким письмом за собственноручной подписью:
«Прошение Вашего Преподобия, отправленное июля 22, я получил в Ростове сего августа 17 числ, и о служении прежних архимандритов Спасо-Ярославских справливался; и оказалось, что оные по грамоте, в Вашем прошении упоминаемой, служивали на ковре с рипидами и со осенением свещным так, что в руках имели по одной свече без подсвещников, каковое служение и Вам я имети позволяю и благословляю, и сия предложив навсегда пребываю Вашего Преподобия доброжелатель и пастырь смиренный Арсений митрополит Ростовский и Ярославский. – Послано 18 числа августа чрез почту»[166].
Священномученик Арсений (Мациевич), чьё имя как епархиального архиерея возглашалось в 1761–1762 году в православных храмах Пруссии
С получением благословения митрополита Арсения архимандрит Тихон служил в Кёнигсберге по особому чину Спасо-Ярославского монастыря, то есть богослужение в некоторой степени имитировало архиерейское. Насколько это способствовало приведению в церковь иностранцев, это другой вопрос.
Завершение деятельности прусских православных храмов
В течение 1761 года все три русские церкви в Пруссии действовали без перерыва. Регулярно проводились богослужения. Мемельский храм был перенесен из крепости в более удобное место в городе. Проблемы, конечно, периодически возникали. Основной проблемой была задержка выплаты жалования. В таких случаях клирики привычно писали в Синод. Так, ещё в конце 1760 года письмо было послано от клира Пилавского храма Святого Духа:
«Святейшему Правительствующему Синоду от имеющихся при Пилаве священнослужителей о нижеследующем всенижайшее прошение. Хотя и неизвестно вашему Святейшеству о бедности города Пилавы, однако мы по истинней и по сущей совести христианской представляем, что по дороговизне в крайнюю пришли бедность и почти с великою нуждою с бедными нашими женами и детьми пропитание имеем, почему и жалование Ея Императорского Величества полученное нами от Вашего Святейшества хотя за полгода ово на пропитание наше, ово яко сухим путем на своем коште отправившись истратили и к тому уже пришли, что почти и есть нечева… к сему прошению иерей Петр Федотов руку приложил. С сему прошению диакон Стефан Прокопиев руку приложил»[167].
Синод, конечно, на такие прошения реагировал. Синодальным постановлением от 12 января 1761 года постановили выслать им жалование за треть года с ближайшей оказией[168]. С оказией могла получиться задержка, но рано или поздно жалование в Пруссию доставлялось. Сложнее было с личными взаимоотношениями между священно и церковнослужителями. Собранные с разных приходов разных епархий они не всегда находили общий язык. Кроме того, выше уже говорилось, что
