Провославие в Пруссии. Век ХVIII - Георгий Олегович Бирюков
Андрей Болотов в 82-м письме своих «Записок» сообщает:
«Относительно до церкви скажу вам, что до того времени довольствовались мы только маленькою, полковою, поставленную в одном доме; но как Кёнигсберг мы себе прочили на должайшее время и может быть на век, то во все минувшее время помышляемо было уже о том, где б можно было нам сделать порядочную для всех россиян церковь, которая и нужна была как по множеству нашего народа, так и потому, что императрице было угодно прислать к нам туда для служения и архимандрита со свитою, певчими и со всем прибором. Сперва думали-было достраивать находившуюся на парадном месте огромную кирху, начатую давно уже строить, но строение которой за чем-то остановилось; но как оказалось, что к отделке сей потребна великая сумма, а построенные стены не слишком были прочны и надёжны, то решились наконец велеть пруссакам опростать одну из их кирок, и сию-то кирку надобно было нам тогда освятить и превратить из лютеранской в греческую. Избрана и назначена была к тому одна из древнейших Кёнигсбергских кирок, довольно хотя просторная, но самой старинной готической архитектуры, с высокою и остроконечною башнею или шпицем, а именно та, которая находилась у них в Штейндамском форштате, не подалеку от замка».
Архимандрит Ефрем, отрапортовав о своём прибытии, докладывал 20 июля Синоду о том, что
«все отводимые губернатором Корфом места для наших церквей мало отвечают своему назначению; так, сначала отвели дом, где собирались Кальвинские раскольники, под одной крышей с их жильем. В самом замке г. Кёнигсберга г. Корф отводил залу, расположенную над лютеранской кирхою, где постоянный крик богомольцев и игра на органе могут мешать православному богослужению; 3-е место предоставлялось в юнфергоф зале, но за теснотой и темнотой этого места, на нем нельзя было остановиться. Пришлось остановиться на публичной кирхе, которая и приспособляется ныне к соборной церкви. Для церкви в г. Пиллау избрана палата под воротами крепости, которая комендантом крепости Гиршегидом и приспособляется к этому. Для избрания места для церкви в г. Мемеле – собираемся скоро с ген. Корфом туда иметь тракт».
В конце доношения архимандрит Ефрем просил ускорить высылку к нему иеродиакона и певчих[129].
Под «публичной кирхой» следует понимать Штайндаммскую кирху, которой с 1526 года пользовались лютеране-поляки. Их община к Семилетней войне практически вымерла, поэтому использование этой кирхи для нужд православных не вызывало никаких проблем. Курт Форстройтер писал:
«Губернатор Корф 24 июля (4 августа по н. ст.) 1760 года приказал консистории указать церковь, помещения которой были бы достаточны, как для привычного проведения богослужения, так и не стесняли бы прихожан в случаях большого столпотворения во время торжеств. Консистория предложила здание польско-лютеранской кирхи, чья община постоянно сокращалась. Ирония судьбы заключается в том, что эта старейшая церковь города была построена по указанию герцога Альбрехта в 16 столетии для польской нации и должна была стать аванпостом польской реформации, а сейчас в её стенах размещались русские солдаты. Возникла необходимость в перестройке кирхи. Указания на это последовали от архимандрита Ефрема, а строительный директор Герхардт произвел работы, стоимость которых обошлась во внушительную сумму в 6 600 талеров»[130].
Андрей Болотов писал в том же 82 письме:
«Главнейшее затруднение при сем деле было хотя то, чтоб снять с помянутого высокого шипца обыкновенного их петуха и поставить вместо того крест на оный, однако мы произвели и сие. Отысканы были люди, отважившиеся взлесть на самый верх оной башни и снять не только петуха, но и вынуть из яблока тот свёрнутый трубкой медный лист, который есть у иностранных обыкновение полагать в яблоко на каждой церкви, и на котором листе вырезывают они письмена, означающие историю той церкви, как, например, когда она? по какому случаю? кем? каким коштом? какими мастерами и при каком владетеле построена и освящена, и так далее. Мне случилось самому видеть оный вынутый старинный лист, по которому означалось, что церковь та построена была более, нежели за двести лет до того. И мы положили его опять туда, присовокупив к тому другой и новый, с вырезанными также на нем латинскими письменами, означающими помянутое превращение оной из лютеранского в греческую, с означением времени, когда, по чьему повелению и кем сие произведено. А посему и остался теперь в Кёнигсберге на веки монумент, означающий, что мы, россияне, некогда им владели и что управлял им наш генерал Корф и производил сие превращение. Что касается до иконостаса, то прислан оный был из Петербурга, написанный прекрасно на камке и довольно великолепный; а прислана была также оттуда и вся прочая церковная утварь и резница на славу, очень богатая и великолепная».
Созданным в Москве иконостасом украшение Кёнигсбергской православной церкви не ограничилось. Использовались и местные ресурсы. Курт Форстройтер сообщает: «Для украшения кирхи двумя кёнигсбергскими художниками Краусом и Кнопке были написаны четыре алтарных картины с позолотой на камчатной ткани»[131].
Штайндаммская кирха Кёнигсберга, бывшая в 1760–1762 гг. православным храмом Воскресения Христова
Болотов ошибочно утверждает в своих «Записках», что кёнигсбергская церковь была освящена архимандритом Тихоном:
«… и как церемония сделана была при сем случае самая пышная, то привлекла она бесчисленное множество зрителей, и все пруссаки не могли духовным обрядом нашим, а особливо миропомазанию самых церковных стен, которое и нам случилось тут впервые видеть, довольно надивиться. И как в сей церкви и служение производилось всегда на пышной ноге, с прекрасными певчими, и как архимандритом, так и бывшими с ним, иеромонахами сказываны были всегда разумные проповеди, то все сие тамошним жителям так полюбилось, что не было ни одной почти обедни, в которую не приходило б по нескольку человек из тамошних зрителей для смотрения».
Архимандрит Тихон появится в Кёнигсберге немного позже. Храм Воскресения Христова освящал, конечно, Ефрем. В архиве сохранился рапорт архимандрита Ефрема Синоду, в котором докладывается, что
«церковь в Кёнигсберге 3 сентября 1760 года освящена, в Пиллау будет скоро установлена, а в Мемеле ещё нет. Этим же рапортом он просил вместо иеродиакона выслать ему диакона. Причин за болезнью своею не объяснял»[132].
Следующий рапорт архимандрит Ефрем направил в Синод в октябре. Он сообщил, что 7 октября была освящена церковь в Мемеле, а также то, что из Либавы
