М. Рощин - След исламского фундаментализма на Северном Кавказе
Из приведённого мною пространного описания видно, что учебный процесс у радикальных фундаменталистов был самым тесным образом связан с военной подготовкой. Такой подход объясняется в значительной степени концепцией джихада («священной войны»). Идея джихада была сформулирована ещё в Коране: «Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первые: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдёте их; изгоняйте их оттуда, откуда они изгоняли вас. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас — купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение своё — Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна — доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в священном месте — и в священном месте воздайте им тем же» [Сура II, 186—190][9].
Анализируя этот отрывок, известный русский философ и религиовед Владимир Соловьев справедливо отмечает: «При всей ожесточённости тона в этом воззвании слова: "сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна — доколе не утвердится ислам" — ясно показывают, что священная война была для Мухаммеда религиозно-политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом»[10]. Вместе с тем определённые элементы этого коранического высказывания позволяют его трактовать в более радикальном и воинственном духе. Со временем, особенно у суфиев, понятие джихада одухотворилось. Его стали понимать как внутреннее самоусовершенствование на пути к Аллаху. Возникло представление о четырёх типах джихада: меча, сердца, языка и руки[11]. Попытка возврата к жёсткой концепции джихада была чревата опасными последствиями. Ещё в период первой чеченской войны Б. Кебедов пришёл к идее о необходимости «малого джихада», имея в виду участие в боевых действиях против федеральных сил[12]. Позднее, уже в Гудермесе (Чечня), куда перебрались лидеры «Джамаата» в конце 1997 г., спасаясь от преследований в Дагестане (Багауддин назвал это «малой хиджрой» по примеру «большой хиджры» Мухаммада), 25 января 1998 г. был принят «Манифест "Джамаата" к мусульманам мира», в котором положение между «Джамаатом» и «пророссийским руководством Дагестана» объявлялось «военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами»[13].
Разумеется, можно вспомнить о притеснениях радикальных фундаменталистов (ваххабитов) в Дагестане, но их реакция всегда оказывалась неадекватной. Например, при столкновении между «ваххабитами» и мусульманами-традиционалистами 12—14 марта 1997 г. радикалы убили нескольких своих оппонентов, а 23 декабря 1997 г. они напали на российскую военную часть в Буйнакске[14]. Идеологи радикалов в 1997 г. резко выступили против лидера умеренного фундаментализма А. Ахтаева, которого они обвинили в религиозном невежестве, а его сторонников — в запугивании инакомыслящих[15]. В первую чеченскую войну (1994—1996) у радикальных фундаменталистов сложилось военное крыло, лидером которого стал уроженец Саудовской Аравии Хаттаб[16]. Он родился в 1969 г. в Араре, на севере королевства. В 1987 г. он отправился в Афганистан, где прошёл обучение в лагере военной подготовки под Джелалабадом. Позднее он принял участие на стороне муджахедов в боях у Джелалабада, Хоста и при штурме Кабула. В начале 90-х гг. он отказался принимать участие в столкновениях между муджахедами, расценив этот конфликт как братоубийственную фитну (смуту). В 1990 г. Хаттаб. В эти годы Хаттаб (об этом этом он говорил в одном из своих интервью) встречался с Бен Ладеном, который не был тогда руководителем «аль-Каиды». Позднее он перебрался в дагестанское селение Карамахи, где женился на местной девушке, а в начале 1995 г. переехал в Чечню. С августа 1995 г. отряд Хаттаба вошёл в состав Центрального фронта вооружённых сил Чеченской Республики Ичкерии под командованием Шамиля Басаева. Наиболее известной операцией его отряда стала атака на бронеколонну 245-го мотострелкового полка Российской армии в апреле 1996 г. вблизи с. Ярыш-Марды. В результате этой акции погибли 95 военнослужащих федеральных сил[17].
После окончания первой чеченской войны Хаттаб организовал на территории Чечни несколько военно-тренировочных лагерей, где проходили военно-диверсионную подготовку прежде всего дагестанцы и чеченцы, но также и выходцы из других мусульманских республик России. Опорные лагеря Хаттаба находились в районе селения Сержень-Юрт и озера Кезенойам.
К началу 1999 г. радикальный фундаментализм перерос в фактор политической дестабилизации не только в Дагестане, но и в соседней Чечне. Все предыдущие годы радикалы получали финансовую поддержку из международных мусульманских источников.
Сегодня радикальный исламский фундаментализм перерос в революционно-повстанческую идеологию, которая парадоксальным образом заняла нишу, прежде принадлежавшую марксизму. Так, Гейдар Джамаль, один из наиболее заметных российских идеологов радикального фундаментализма и один из создателей Исламской партии возрождения в России, пояснил в своём интервью «Moscow Times» 16 ноября 2001 г., что «в нынешних условиях, когда 1% населения планеты эксплуатирует весь остальной мир, ислам выступает не как религия в традиционном секуляристском понимании этого термина, но как всеобъемлющая политическая идеология, защищающая слабых и угнетённых»[18].
Поздней весной 1999 г. Конгресс народов Дагестана и Чечни, организация, созданная летом 1997 г. «Джамаатом» и рядом других экстремистских партий и групп, провозгласила Шамиля Басаева амиром Армии освобождения Северного Кавказа, его первым заместителем стал Хаттаб.
Начиная с конца мая 1999 г. и в течение июля столкновения на дагестано-чеченской границе происходили почти ежедневно. Радикалы пытались найти здесь слабое место, чтобы начать вторжение в Дагестан. В конце концов такое место было найдено — Ботлихский район, где часть аварского населения (села исторического общества Технуцал) оказала содействие муджахедам, которые в первой половине августа 1999 г. заняли ряд сел Ботлихского района, провозгласив там создание Исламской Республики Дагестан. Премьер-министром исламского правительства был назначен Сиражуддин Рамазанов, родственник покойного А. Ахтаева.
Большая часть населения района отнеслась к силам вторжения враждебно. Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода муджахедов 4 горных перевала, причём два важнейшие — Харами и Риквани[19].
Муджахедам не удалось даже взять Ботлих — стратегический пункт, открывающий путь в долину Андийского Койсу. В массе своей местные жители восприняли джихад со стороны Чечни как явную агрессию, и в её отражении приняли активное участие не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители четырёх андийских сёл (Анди, Гагатль, Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решение дать отпор радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием «ваххабизма»[20]. Женщины в Ботлихе кормили российских солдатов как родных. Муджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном это были дагестанские «ваххабиты», члены «Джамаата».
Воодушевлённые успехом федеральные и дагестанские власти организовали карательную операцию против «ваххабитской республики» в сёлах Карамахи и Чабанмахи. Операция началась в ночь с 28 на 29 августа 1999 г. В результате двухнедельной осады сёл оба они были практически полностью разрушены, значительная часть жителей погибла, но костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные леса[21].
Вскоре после окончания акции сёла Карамахи и Чабанмахи посетила группа правозащитников из «Мемориала». Один из них, А. Соколов, в своей публикации по итогам поездки отмечал, что «"сторонников ваххабизма" в этих уже зажиточных сёлах было около 10-20%, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались беззащитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединённых в одну организацию и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм»[22].
На мой взгляд, А. Соколов прав, когда «ваххабитов», имея в виду «Джамаат», он называет «религиозными сектантами». Действительно, «Джамаат» имеет все характерные признаки тоталитарной секты, а выход из состава «Джамаата» влечёт для осмелившегося на это весьма опасные последствия: организация жёстко следит за единством своих рядов и числом своих членов[23].
