Барт Эрман - Искаженные слова Иисуса: Кто, когда и зачем правил Библию
И действительно, как оказалось, качество этих манускриптов было не на высоте: еще бы, ведь их изготовили спустя одиннадцать веков после появления оригиналов! К примеру, манускрипт, которым Эразм пользовался как основным источником евангелий, содержал и рассказ о женщине, взятой в прелюбодеянии (Евангелие от Иоанна), и двенадцать последних стихов Евангелия от Марка — отрывки, которые, как мы выяснили в предыдущей главе, в оригинальные тексты не входили.
Однако одного из важных отрывков Писания в манускриптах, которыми Эразм пользовался как источниками, не было. Речь идет об 1 Ин 5:7–8, которые ученые называют Comma Johanneum («краткий период Иоанна»): эти строки содержатся в рукописной латинской Вульгате, однако их нет в подавляющем большинстве греческих манускриптов. Этот отрывок издавна полюбился христианским богословам, поскольку лишь в нем из всей Библии недвусмысленно изложено учение о Троице: о том, что Бог — это три ипостаси, но все три образуют единого Бога. В Вульгате этот текст выглядит так:
Ибо три свидетельствуют на небе: Отец, Слово и Святый Дух; и Сии три суть едино. И три свидетельствуют на земле: дух, вода и кровь; и сии три об одном.
Это загадочный отрывок, но он, несомненно, подтверждает традиционное учение церкви о «триединстве Бога, который един». Не будь этих стихов, выводить догмат о Троице пришлось бы из ряда фрагментов, вместе утверждающих, что Бог есть Христос, как и Дух, и Отец, и тем не менее Бог только один. В отличие от них, в приведенном отрывке суть догмата изложена ясно и сжато.
Но Эразм не нашел его в своем греческом манускрипте, который гласил просто: «Ибо три свидетельствуют: дух, вода и кровь, и сии три об одном». А где же «Отец, Слово и Святый Дух»? Их не оказалось ни в главном источнике текста, имевшемся у Эразма, ни в каком‑либо другом, с которыми он сверялся, и он, разумеется, исключил их из своей первой редакции греческого текста.
Этот поступок возмутил его современников — богословов больше, чем любой другой; они обвинили Эразма в злонамеренной фальсификации текста, в попытке уничтожить догмат о Троице, а значит, и вытекающий из него догмат об истинной Божественности Христа. В частности, Стуника, один из главных редакторов Комплютенской Полиглотты, публично выступил с обличением Эразма и потребовал, чтобы в последующих изданиях он вернул исключенные стихи на место.
История гласит, что Эразм — вероятно, по неосторожности — согласился вставить указанные стихи в дальнейшие издания греческого Нового Завета, но при одном условии: если оппоненты предоставят ему греческий манускрипт, в котором содержатся эти стихи (одних латинских было недостаточно). И такой греческий манускрипт нашелся. Точнее, он был изготовлен для такого случая. По — видимому, некто переписал греческий текст посланий, а когда дело дошло до отрывка, о котором шла речь, перевел латинский текст на греческий, придав Comma Johanneum привычный, ценный с богословской точки зрения вид. Иначе говоря, манускрипт, предъявленный Эразму, был выполнен по заказу в XVI веке.
Несмотря на все подозрения, Эразм, верный слову, включил Comma Johanneum и в новое, и во все последующие свои издания. Как я уже отмечал, эти издания легли в основу изданий греческого Нового Завета, когда его начали перепечатывать Стефан, Беза, Эльзевиры и прочие. Именно с такими текстами работали переводчики Библии короля Иакова. Поэтому читатели английской Библии — начиная от изданной по велению короля Иакова в 1611 году и вплоть до изданий XX века — знакомы и с рассказом о женщине, взятой в прелюбодеянии, и с последними двенадцатью стихами Евангелия от Марка, и с Comma Johanneum, хотя ни одного из этих отрывков не найти в древнейших, наиболее достоверных манускриптах греческого Нового Завета. Перечисленные фрагменты вошли в поток сознания англоязычных читателей просто по прихоти истории, благодаря тому, что под рукой у Эразма оказались именно такие манускрипты, а один изготовили специально для него.
Различные греческие издания XVI‑XVII веков были настолько похожими, что в конце концов издатели смогли утверждать, что этот текст принят в качестве канонического всеми учеными и читателями греческого Нового Завета, — а как же иначе, ведь ему было не с чем конкурировать! По этому поводу особенно часто цитируют утверждение, содержащееся в издании, которое выпустили в 1633 году Абрахам и Бонавентура Эльзевиры (они приходились друг другу дядей и племянником). Их слова, с тех пор известные ученым, гласят: «Вот перед тобой текст, который ныне принят всеми и в котором мы не даем ничего исправленного или ошибочного»[51]. Эта формулировка, в особенности слова «текст, который ныне принят всеми», породила расхожий термин Textus Receptus («Общепринятый текст», сокращенно Т. R.) — текстологи пользуются им для обозначения версии греческого текста, основанной не на самых ранних и качественных манускриптах, а на редакции, первоначально опубликованной Эразмом, а затем — другими издателями, перепечатывавшими ее на протяжении более чем трех столетий, до тех пор, пока текстологи не начали утверждать, что греческий Новый Завет следует восстанавливать научными методами, на основании самых ранних и лучших манускриптов, а не просто воспроизводить с привычных образцов. Таким образом, в основе ранних переводов на европейские языки, в том числе Библии короля Иакова, а также других подобных изданий, которые выходили в свет вплоть до конца XIX века, лежит низкокачественная текстовая версия Textus Receptus.
Джон Милл и его справочный аппарат греческого нового завета
Итак, текст греческого Нового Завета считало надежным фундаментом большинство богословов, которые могли позволить себе пользоваться печатными изданиями в XVI‑XVII веках. В конце концов, почти все издания содержали один и тот же текст. Но иногда ученые не жалели времени на поиски и обнаруживали, что греческие манускрипты отличаются от привычного печатного текста. Мы уже упоминали о том, что Стефан включил в свое издание 1550 года пометки на полях с указанием мест, где в нескольких (общим счетом четырнадцати) просмотренных манускриптах обнаружил разночтения. Позднее, в XVII веке, английские богословы Брайан Уолтон и Джон Фелл при публикации новых изданий гораздо серьезнее отнеслись к несоответствиям, найденным в уцелевших (и имеющихся в их распоряжении) манускриптах. Но почти никто не понимал колоссальных масштабов проблемы текстовых разночтений, пока в 1707 году не вышла потрясшая устои публикация одного из классиков в области текстологии Нового Завета — эта книга совершила переворот в изучении рукописной традиции греческого Нового Завета, открыла путь, побудивший богословов придерживаться более тщательного подхода к текстологическому изучению манускриптов Нового Завета[52].
Этой публикацией стал греческий Новый Завет Джона Милла из Куинс — колледжа, Оксфорд. На сбор материалов для данного издания Миллу понадобилось тридцать лет упорного труда. Текст был позаимствован из редакции Стефана 1550 года, но интерес представлял не сам текст, а список разночтений в нем, приведенный в критическом справочном аппарате. Милл воспользовался примерно сотней греческих манускриптов Нового Завета. Кроме того, он тщательно изучал труды первых отцов церкви и обращал внимание на то, как они цитируют тексты, — исходя из предположения, что изучение этих цитат поможет реконструировать манускрипты, бывшие в распоряжении тех, кто их цитировал. Более того, хотя он не умел читать на других древних языках, кроме латыни, он обратился к более раннему изданию Уолтона, чтобы выяснить, где именно древние варианты текста на таких языках, как сирийский и коптский, расходятся с греческим.
По результатам напряженного тридцатилетнего сбора материалов Милл опубликовал текст вместе со справочным аппаратом, в котором указал места, где имелись разночтения в сохранившихся текстах, доступных ему. К изумлению и ужасу многих читателей, в аппарате Милла насчитывалось около тридцати тысяч таких мест в сохранившихся свидетельствах — тридцать тысяч фрагментов, где в различных источниках Новый Завет цитировался по — разному.
Представленные Миллом материалы не были исчерпывающими. На самом деле он нашел гораздо больше этих тридцати тысяч мест с расхождениями и включил в справочник далеко не все, что обнаружил, — например, в него не вошли случаи изменения порядка слов. Но отмеченных им мест оказалось достаточно, чтобы вывести читающую аудиторию из состояния благодушной уверенности, которую создавала постоянная перепечатка Textus Receptus и естественное допущение, что Т. R. и есть «оригинал» греческого Нового Завета. Статус оригинального текста стал предметом споров. Если неизвестно, принадлежали слова греческому Новому Завету или нет, как можно подкреплять ими истинно христианские догмы и учения?
