Николай Каптерев - Собрание сочинений. Том 2
В 1629 году прибыл в Москву за милостынею синайский архимандрит Исаия, с которым Феофан писал государю, чтобы он оказал милость посланным в Москву синаитам, «понеже они с великою нужею и бедностью исправляют святый монастырь сей в пустыне той великой меж многих араплян», которым они платят постоянную дань. В грамоте от 15 июня 1686 года, присланной в Москву с синайским архимандритом Паисием, Феофан пишет государю о синаитах: «Ныне пишем, что приехали отцы святые Синайские горы преподобный архимандрит господин Паисий вместе с келарем Евгением и с товарищи, а едут к святому, и к державному, и превысочайшему твоему царствию милостыни ради. По своему царскому обычаю пожалуеши их, милостивой царю, для святаго и царскаго монастыря, а тот монастырь под нашею областью и престолом. Сию благодать воздаем и свидетельствуем истинно и праведно, что имеют они великие протори, и о том молим и просим твоего царскаго величества, да восприимеши их в тихом образе и помощь сотворишь им»[64].
Покровительствовал Феофан и некоторым афонским обителям, о которых он посылал в Москву рекомендательные грамоты. Так, в 1623 году прибыл в Москву за милостынею афонского Ватопедского монастыря [С. 103] игумен Никодим, с которым Феофан от 10 июня 1622 года писал государю: «Послан есть по святую милостыню преподобный отец Никодим, игумен святогорской Ватопедской, зане многая нужная потреба монастырская понуди его, не точию же, но и долги и бесчисленные напасти агарянские; еще ныне и глад у них есть. Тем же аз знаючи место тое святое и его честную особу, прилежно молю, да усердным сердцем и благословенною рукою изобильно подайте руку помощи и святую милостыню». В 1631 году прибыли в Москву за милостыней просители из афонской лавры св. Афанасия, за которых Феофан просил царя и патриарха, свидетельствуя о бедственном состоянии лавры и о необходимости для ее существования царского вспоможения. Из этого же монастыря в 1641 году приезжал в Москву за милостыней архимандрит Иосиф со старцами, причем Феофан писал государю, что когда он, Феофан, был в том монастыре, то старцы просили у него рекомендательной грамоты к государю. «И мы ныне, – заявляет Феофан, – пишем к великому твоему царствию, молим и просим, да пожалуешь приимеши их в милостивом образе и воздашь им милостыню, да будешь новый соорудитель для того, что они имеют великую налогу от иноплеменных держащих нас и имеют неоплатный долг… Посем молим и мы великаго твоего царствия, да воспреимиши их, что они люди добрые и верные от святаго и славнаго монастыря, да пожалуй им свою царскую жалованную грамоту, чтобы им держать в монастыре для памяти вашего царского величества жалованья». В том же 1641 году Феофан ходатайствует перед государем за посланных афонского Благовещенского Филофеева монастыря, [С. 104] чтобы государь дал им свою милостыню «и на монастырское строение, чем им кельи починить, и оплатить долг»[65].
И за другие греческие монастыри нередко ходатайствовал Феофан перед русским правительством. В 1630 году в Москву приехал Парфений, архимандрит Никольского погоянинского монастыря. С ним Феофан писал государю, что монастырь «иже во святых отца нашего Николая, архиепископа Мирликийского, Чудотворца пребывал в добре в руках греческих и в богатстве, и ныне навождениями лукаваго диавола раззорили агаряне многие пречудные церкви Божии и монастыри в месте том. И ныне таким же делом сей монастырь раззорился от безбожных агарян до конца, – тому есть лет сто, как раззорен. А еже всеблагий и милосердый Господь, всем Церквам глава, что есть дал по божественному своему по ревнованию сему архимандриту господину Парфению, смыслом своим и разумом, опять соорудил и воскресил от основания, и обновил и украсил, якоже по-прежнему, и собрал до 30 человек братии. Но ненавистник всякой добродетели диявол вложил мысль некоему вельможе агарянскому опять раззорить до основания святую обитель. Только 60 000 денег, обещанных безбожному вельможе, спасли монастырь от уничтожения. Вследствие сего обещания архимандрит задолжал и теперь прибегает к его царскому величеству за помощью и милостынею на освобождение от того тяжкаго долга». В 1644 году 26 октября Феофан писал государю рекомендательную грамоту об архимандрите Иеремии морейского Успенского монастыря. [С. 105] В ней он говорит: «Промеж двух областей – Коринфы и Палеопатры – пребывает славный монастырь во имя Пресвятой Богородицы в великой пещере, строение блаженнаго и благочестиваго царя бывшаго – Андроника Палео лога, и в нем пребывает святая икона, что писал апостол и евангелист Лука, образ Пресвятыя Богородицы, своею рукою, и многие чудеса творит, исцеляет всяких немощных и недужных, которые прибегают к ней с верою по сей день. И ненавистник роду христианскому научил некоторых злых людей, и зажгли около монастыря, и монастырь весь сгорел, только Бог сохранил одну божественную церковь, и учинился им великий изъян и протори. И се та церковь от многих лет развалилась, и они, отцы, с великими долги и трудами изнова ту церковь от основания всю каменную со сводами для крепости ото всякого страху построили, и от того тот монастырь одолжал неизреченным долгом, и, сверх того, в проторех на всяк день от приезжих стоялыциков. И они, тамо пребывающие братия, хотя от такого долгу оплатиться, заложили святые церковные сосуды и не возмогли оплатиться от такого долгу, у смыслили промеж себя, избрали и посылают к великой вашей царской милости преподобнаго архимандрита господина Иеремия помощи ради». Затем Феофан просит государя дать милостыню бедствующей обители в размере, как ему заблагорассудится[66].
Между рекомендательными грамотами Феофана встречаются и такие, которыми он ходатайствовал перед государем и патриархами за отдельных каких-либо [С. 106] лиц. Так, в 1630 году приехал в Москву греческий архимандрит Григорий, о котором Феофан писал государю: «Извещаю самодержавному твоему царствию, яко писание се о священномонахе, о господине Григорие, архимандрите великие церкви: от Бога удалося, освободил (Григорий) двух невольников – бегали от стороны измаильские и взял их доедучи в молдавской земле, и прибежали за ними хозяева их, и поймали и посадили в тюрьму, и ограбили житие его все и хотели его казнить. И некоторые христиане о нем тружалися, окупили его от безбожных агарян и из тюрьмы освободили за 28 000 турецких денег, а взяти им того долгу негде, и головы своей приклонити не имеют нигде, – приедут к благоутробному царствию твоему и призри его милосердным своим оком и пресветлым лицом, яко подобает, и милостину ему подай, како благоизволишь, чтоб возможно было ему тяжкий долг свой оплатить – 28 000 денег». В том же году Феофан писал государю об архиепископе Македонском из погоянинского Петропавловского монастыря Софронии, что он разорился от тяжкого долга, наложенного на него агарянами, которым он заложил все сосуды церковные и священные одежды, чтобы тем хотя сколько-нибудь облегчить свое бедственное положение, почему Феофан и просит государя помочь бедному архиепископу освободиться от долга и тем избежать тесноты агарянской. В грамоте к Филарету Никитичу, извещая его о горькой участи Софрония, просит не оставить достойного архиерея ходатайством перед государем и дарованием ему от себя милостыни. В том же году в Москву прибыло два грека, о которых Феофан писал государю, «что сперва они были благодатны и [С. 107] покойны, но нечестивые и безбожные агаряне, яко суть всегда они недруги и ругатели веры нашей, ограбили их нощию разбойническим обычаем и все животы их побрали и, сверх того, двух из детей обусурманили в свою нечестивую веру и ушли. Было у них иные четверо детей, и они заложили их у безбожных в руках за 40 000 денег, и ныне им долгу оплатить нечем – взять негде и головы свои приклонити не имеют нигде, прибегают к милосердому святому твоему царствию, просящи помощи. И сего ради молим великому твоему царствию, призри их». В том же году Феофан прислал в Москву своего служителя Андрея с грамотою к государю, в которой просит его дать Андрею милостыню на окуп его родителей, которые арестованы турками. Или, например, Феофан так пишет о некоем греке Константине: «Сей крестьянин, именем Константин, жил в Царьграде на Калате, ремеслом серебряный мастер. И скорым делом учинился пожар и выгорела одна сторона на Калате и сгорела у него лавка со всем товаром, что имел дела чужие – боярские и те дела растопилися, а иные разграбили серебряное и золотое – счетом на две тысячи ефимков. И потом сей Константин, продав все свое имение – дом и винограды, и заплатил 1200 ефимков, а осталось еще 800 ефимков. И заложил жену свою и детей в иноплеменных руках у турчен и, не имея, где прибегнути», обращается за помощью к царю[67].
Справедливость требует, однако, заметить, что далеко не все рекомендательные грамоты, писанные от имени Феофана и привозимые в Москву разными просителями [с. 108] милостыни, в действительности принадлежали патриарху Феофану. Между этими грамотами, несомненно, немало было и подложных, сфабрикованных разными проходимцами в Молдавии, где умели подделывать и патриаршие подписи, и самые патриаршие печати. А так как патриарх Феофан был особенно почитаем и уважаем в Москве и его рекомендации имели здесь особенно веское значение, то и злоупотребления его именем были поэтому особенно часты. Это хорошо знал и сам Феофан, почему он и решился предостеречь от наглых обманщиков русское правительство. В 1636 году прибыл в Москву грек Иван Петров, который от имени Феофана сделал в Посольском приказе на имя государя такое заявление: «Молит (патриарх Феофан) великому твоему царствию: которые приезжают с грамотами к великому твоему царствию монастырские старцы и бельцы, и вам бы им не верить, потому что блаженнейший патриарх грамот никому не дает, только своим людям о милостыне»[68]. Что злоупотребления патриаршим именем со стороны разных проходимцев, являвшихся в Москву в качестве бедствующих просителей милостыни с подложными рекомендательными патриаршими грамотами, были действительно значительны, это видно не только из приведенного заявления Феофана, но и из того, что преемник Феофана, патриарх Паисий, вскоре по вступлении на патриарший престол счел необходимым предпринять против этого сильно распространившегося зла особые меры, вполне справедливо полагая, что наглые обманщики своими проделками и недостойным [С. 109] поведением в Москве могут дискредитировать в глазах московского правительства как настоящих, действительно заслуживающих помощи просителей милостыни, так и самих патриархов, именем которых они прикрываются. В этих видах в 1646 году патриарх Паисий писал государю: «Извещаю великому и державному и святому вашему царствию о некоторых торговых людях и черньцех: что они научилися составлять ложныя печати и пишут грамоты будто от меня и привозят к царствию вашему, и за то им подобает великое наказание и поучение, чтобы не обманывали народ христианский, такоже и царей. И сего ради посылаю сие мое знамя (печать), чтобы вам вперед было ведомо и верно: которые люди учнут вперед приезжати от нас с двумя печатями: большая печать по достоянию внизу грамоты под подписью, а меньшая печать поверх грамоты с правой руки у титла, – по тому учнете узнавать вперед те наши грамоты»[69].
