Судьбы апостолов. Мифы и реальность - Ирина Сергеевна Свенцицкая
1 Русский перевод этих Деяний см. в книге Аверинцев С. От берегов Босфора до Евфрата. М., 1987.
возможность показать покинувших его людей с самой отрицательной стороны.
О Павле узнает некий Онисифер, который вместе со своими домочадцами идет за ним. Здесь дается описание внешности Павла: он был низкорослым, лысым, с кривыми ногами, со сросшимися бровями, с носом, немного выступающим, но при этом он обладал достоинством и был исполнен милосердием. В этом описании противопоставляется внешняя некрасивость апостола (возможно, имевшая некоторые основания) и внутренняя, духовная сущность его, что было характерно для христиан первых веков’. Чтобы подчеркнуть это противопоставление, автор пишет, что Павел шел то как человек, то в обличье ангела. Последнее представляется принципиальным новшеством автора, ничего похожего нет в канонических Деяниях. У Луки ангелы направляют действия апостолов, но не отождествляются с ними. Однако в конце II века, когда реальных учеников Иисуса уже давно не было в живых, их почитание усиливалось, особенно там, где они, по преданию, проповедовали и основывали христианские общины. Наделение апостолов чудодейственной силой в сознании многих рядовых выделяло их из остальных людей — отсюда и отождествление Павла с ангелом (не это ли было одной из причин лишения автора апокрифа сана?).
После встречи с Онисифером Павел идет в его дом и произносит там проповедь, одним из главных положений которой было воздержание, соблюдение непорочности и девственности. Проповедь Павла построена по образцу заповедей блаженства из Нагорной проповеди Иисуса, приведенной в Евангелии от Матфея. В частности, Павел провозглашал: «Блаженны в непорочности плоть свою соблюдающие, ибо они храмом Божиим соделаются. Блаженны воздержанные, ибо им глаголет Бог. Блаженны жен имеющие, как бы не имея, ибо они Бога
’ Так, Цельс писал, что сами христиане говорят, что Иисус был некрасивым.
наследуют...» Такая формальная параллель с проповедью Иисуса должна была подчеркнуть духовную близость апостола к самому Христу.
Во время поучений, Павла слушала девица Фекла, сидевшая у окна соседнего дома. Проповеди Павла вдохновили ее, и она решила отказаться от жениха Фамирида, с которым была помолвлена. Мать Феклы говорит жениху, что Фекла целыми днями не отходит от окна и слушает речи чужестранца. Фами-рид разыскивает этого проповедника; Павла предают Димас и Гермоген. советуя отвергнутому жениху отвести Павла к правителю (проконсулу), чтобы тот казнил апостола. Спутники апостола без всякой мотивировки их действий предстают в апокрифе предателями, что совсем не вытекает из Послания к Тимофею, где они упоминались. Но в этом эпизоде проявилась на только личная позиция автора, но и массовая психология его читателей, не признававших полутонов в оценке людей — или за нас — тогда хорошие, или против — тогда негодяи.
Фамирид отводит Павла к проконсулу, причем его поддерживает народ, называя Павла колдуном, совратившим их жен (любопытно, что обвиняют не в проповеди чужеземного Бога, а во влиянии на женщин призывов Павла к девственной жизни). Перед правителем Павел выступает, провозглашая веру в истинного Бога, и проконсул велит отправить Павла в тюрьму в ожидании дальнейшего разбирательства. Фекла, подкупив стражу, проникает к Павлу и там слушает его поучения.
Вместе с Павлом Феклу приводят на суд под крики толпы: «Волшебник он! Осуди его!» Реакция толпы в этом описании соответствует массовым настроениям жителей империи, видевших в христианах опасных врагов. Павла осуждают на бичевание, после которого изгоняют из города. Интересно отметить, что это решение противоречило римскому праву, которое действовало согласно каноническим Деяниям в отношении Павла, обладавшего гражданством. Римского гражданина нельзя было подвергнуть бичеванию. Но в конце II века римских граждан в провинциях становилось все больше и больше, их привилегии могли не приниматься во внимание всесильными наместниками, и такое наказание не могло удивить читателей.
Более странно, что автор вкладывает в уста матери Феклы требование, обращенное к проконсулу, приговорить ее родную дочь к сожжению на костре, чтобы другие женщины не следовали ее примеру. Это требование также не имело под собой правового основания, отказ выйти замуж не мог восприниматься как преступление. Феклу могли казнить как христианку, не отрекшуюся от своей веры, но автор об этом не упоминает, для него самым важным оказывается соблюдение аскетических требований. Жестокость матери психологически не оправдана, но она в глазах автора язычница, а значит, лишена милосердия даже по отношению к своей дочери.
На образ правителя повлияло поведение Понтия Пилата в евангельских рассказах. Проконсул «печалится», вынося приговор, и даже плачет, когда Феклу ведут на костер. Подобное поведение римского наместника абсолютно нереально, но в апокрифе отразилось не только подражание Евангелиям, но и изменение отношения христиан к государственной власти, поскольку они стремились вписаться в существующее общество. Главная вина в осуждении Павла и Феклы падает на толпу, что. безусловно, имело определенное основание в антихристианских настроениях в провинциях. В этом также можно видеть аналогию с поведением иудеев перед Пилатом (согласно каноническим Евангелиям), только здесь действуют не иудеи, а толпа из низов. Проконсулы — правители провинций были представителями высших слоев населения империи и могли быть более терпимы к разным религиозным верованиям, если только они не затрагивали политические интересы римской власти. Можно отметить, что антиудейской направленности в данном описании не чувствуется.
Для тенденции, которую можно проследить у автора апокрифа, важен один эпизод: выслушав приговор, Фекла всматривается в толпу в надежде увидеть Павла. Там оказался сам Иисус, принявший облик Павла; Фекла приняла его за апостола. Возможно, это также послужило одной из причин лишения сана автора апокрифа, поскольку для Феклы появление Павла было важнее появления Иисуса. Но стремление обожествить апостолов, воспринимаемых защитниками, и бывшими для читателей-христиан конца II века ближе, чем Сын Божий, все более и более терявший в представлении рядовых христиан человеческие черты45, отразилось не только в этих, но и в более поздних апокрифических деяниях.
Как только Феклу возвели на костер и разожгли огонь. Бог послал град и ливень, затушивший костер и погубивший многих людей. Читатели апокрифа должны были получить надежду, что божественное вмешательство может избавить и их от любых мучений. Жажда чуда, спасающего от гонений, время от времени происходивших в разных провинциях, выразилась в этом эпизоде очень четко, как и жажда наказания противников. Гибель многих из присутствовавших зрителей при казни Феклы не вызывает у автора
