Эдвард Лейн - Арабский мир в эпоху «Тысячи и одной ночи»
Вскоре после этого разговора его лишили должности. Он умер в результате эпидемии чумы. Этот человек провел несколько лет в качестве странствующего богомольца. Его страдания в сочетании с религиозным энтузиазмом, возможно, расстроили его психику и заставили его верить тому, что он на самом деле наблюдал те странные видения, о которых говорил. Ведь его поведение было настолько серьезным и искренним, что, полагаю, не могло быть разыграно заведомым обманщиком.
Безумие, если оно не очень буйное и опасное, мусульмане считают, в общем, качеством, позволяющим отнести одержимого им человека к рангу святых. Предполагается, что разум такого человека отвлечен от мирских дел и целиком сосредоточен на Аллахе. Данный общественный пред- рассудок является причиной многочисленных попыток жульничества. Поскольку репутация святости добывается и поддерживается с такой легкостью, имеется много субъектов, которые выступают с претензиями на святость из желания вести праздный и распущенный образ жизни, для получения милостыни путем имитации поведения сумасшедшего, а также из жажды предаться порокам, запрещенным законом. Обычные люди считают их поступки не выражением агрессии, но, скорее, проявлением их священного экстаза. Из собственных наблюдений я пришел к выводу, что лунатики, безумцы или мошенники составляют большинство среди людей, которых мусульмане сегодня почитают святыми. Большинство же тех людей, которые слегка тронуты безумием, являются дервишами.
В Каире подобный святой, который пользовался большим доверием людей с образованием, делал вид, что питает ко мне особое расположение. Несколько раз он неожиданно заговаривал со мной, сообщал мне о состоянии моей семьи в Англии и произносил в мой адрес бессвязные предсказания. Должен признаться, что его информация обо мне, за исключением одного случая, о котором он отозвался словом "иншалла" (то есть "если такова будет воля Аллаха"), оказалась достоверной. Но следует также добавить, что он был знаком с двоими из моих друзей, которые могли помочь ему сформулировать предсказания, хотя они уверяли, что не делали этого. Нижеследующее извлечение из дневника, который я вел в Каире во время своей последней поездки в Египет, даст некоторое представление об этом человеке, который послужит образом и подобием многих представителей его братии. "Сегодня (6 ноября 1834 г.), когда я сидел в книжной лавке Паши, известный святой, которого я часто встречал здесь, пришел и сел рядом со мной. Он начал отрывисто пересказывать события, касающиеся моего прошлого, настоящего и будущего. Его зовут шейхом Али аль-Лейти, Это бедный человек, живущий милостыней. Он худой, высокого роста, очень чёрный, примерно 30-летнего возраста. Он носит голубую рубаху, подпоясанную кушаком, и красную войлочную шапку. "О, эфенди, — сказал он, — несколько дней ты пребывал в очень беспокойном состоянии. Частичка беспокойства сохранилась в тебе и сейчас. Не тревожься. Через три дня к тебе прибудет морем письмо с хорошей вестью". Он продолжил далее разговор сообщением о состоянии моей семьи. Сказал, что все члены семьи здоровы, за исключением одного. На нем он остановился особенно подробно, сообщив, что этот член семьи периодически страдает приступами лихорадки. (Это была истинная правда.) "Это несчастье, — продолжал он, — можно устранить молитвой. И лучше всего следующей ночью, в ночь на первую пятницу месяца раджаб, священного месяца раджаб. Хотел спросить тебя кое о чем сегодня, но боялся, очень боялся. Ты должен быть облечен валийством (то есть стать вали). Вали тебя любят, тебя любит Пророк. Ты должен пойти к шейху Мустафе аль-Мунади и шейху аль-Бахай[75]. Ты должен стать вали". Затем он взял мою правую руку, и в манере, присущей церемонии принятия в дервиши, произнес Фатиху. После этого он сказал: "Я принял тебя в дервиши. — Затем, сообщив мне несколько обстоятельств, касающихся моей семьи — фактов необычного свойства, — исключительно подробно и достоверно, он добавил: — Сегодня вечером, если будет воля Аллаха, ты увидишь во сне Пророка, аль-Хизра и сейида аль-Бадави. Сейчас раджаб, я хотел спросить тебя, но боялся. Хотел попросить у тебя три-четыре пиастра, чтобы купить мяса, лаваша, масла и редиски. Раджаб! Раджаб! Сегодня вечером я должен оказать тебе большую услугу".
Все его обещания едва ли стоили шиллинга: я дал ему столько за его хлопоты. Он пробормотал несколько отрывистых молитв за меня. Однако на следующую ночь я не увидел во сне ни Мухаммеда, ни аль-Хизра, ни сейида аль-Бадави, если вообще был способен, подобно Навуходоносору, припомнить, по пробуждении, свои сны.
Некоторые более респектабельные святые одеваются, чтобы не привлекать к себе внимания, в обычную одежду и ведут себя как все соотечественники. Они не склонны к показухе в проявлении благочестия и самоотречения, не склонны жить, подобно муравьям, в заброшенной местности, ставя свое обеспечение в зависимость от Провидения.
Жители соседних или отдаленных местностей, а также путешественники посещают их, по случаю, с благочестивыми или благотворительными целями. Другие святые отличаются повадками дервишей или другими особенностями, такими как длинные и свободные накидки (называемые дилк), сшитые из лоскутов тканей различного цвета, длинные нитки бус, висящие на шее, потрепанная чалма и посох с обрывками тканей разного цвета, завязанными сверху. Они приобретают известность обладателей чудотворных сил, глотая стекло, огонь, змей и т. д. Некоторые из этих святых, безумцы на самом деле или те, которые имитируют безумие, бродят, даже в многолюдных городах, совершенно нагими и позволяют себе совершать безнаказанно мерзкие поступки, за которые по закону полагается смертная казнь. Такая практика запрещена религией и законом даже в отношении святых, но она применяется, а глубоко укоренившиеся предрассудки препятствуют наказанию тех, которые преступают религиозные и правовые нормы.
Во время оккупации Египта французами главнокомандующий Мену обратился к шейхам (улемам) города с просьбой высказать свое мнение "относительно тех лиц, которые бродят нагими по улицам, крича и визжа, нагло претендуя на валийство. Народ считает их святыми, но они не совершают мусульманские молитвы, не постятся". Он просил сообщить, дозволяется ли такое поведение религией или противоречит закону. Французу ответили: "Подобное поведение запрещено и противоречит исламу, шариату и нашим традициям". Генерал поблагодарил их за ответ и приказал противодействовать такой практике в будущем, а также задерживать каждого, кто замечен в нарушении порядка. В случае безумия помещать задержанного в Маристан (больницу и лечебницу для умалишенных). Если же арестант не безумен, побудить его либо оставить свое безобразное поведение, либо покинуть город[76].
О признанных святых такого рода просвещённый поэт аль-Бадри аль-Хиджази пишет:
"Не видеть бы мне в жизни дурня, ценимого людьми как кутба!
Так что образованные люди принимают его за покровителя, нет, даже за Господа вместо Обладателя небесного трона.
Забывая Аллаха, они говорят: "Такой человек может избавить от бедствий все человечество?"
Когда он умирает, его могила становится местом паломничества, а чужеземцы и арабы толпами спешат к нему.
Некоторые целуют его гробницу, другие целуют порог её двери и саму пыль.
Так поступают идолопоклонники в отношении своих истуканов, надеясь заслужить их милость".
Эти строки процитированы аль-Джабарти, когда он описывал весьма знаменитого в его время святого, сейида Али аль-Бакри (события месяца рабиа-ат-тани, 1214 г.). Нельзя не привести здесь краткую историю этой личности, поскольку она хорошо иллюстрирует характер и поступки таких безумцев, которых принято считать святыми.
Сейид Али аль-Бакри был маджзубом (безумцем), который считался выдающимся вали и пользовался большим доверием. Несколько лет он ходил обнаженным по улицам Каира с выбритым лицом и наббутом (посохом), с бессвязным бормотанием, к которому люди внимательно прислушивались и которое они толковали согласно своим желаниям и потребностям момента. Это был высокий, худощавый мужчина. Иногда он надевал рубаху и носил хлопковую тюбетейку, но, как правило, был необут и гол. Уважение, с которым к нему относились, побудило женщину по имени Аммуне последовать его примеру дальше, чем позволяло приличие. Она ходила за ним, куда бы он ни направлялся, прикрываясь вначале своим изаром (большим хлопковым покрывалом), наброшенным на голову и тело, и бормоча, как он, бессвязным языком. Входя вместе с ним в частные дома, она посещала, бывало, гаремы и внушала к себе доверие женщин, которые дарили ей деньги, одежду и распространяли молву, будто шейх Али обратил на неё внимание и повлиял на неё своим религиозным экстазом так, что она стала вали, святой женщиной. Впоследствии, свихнувшись в упоении ещё более, она открыла лицо, надела мужское облачение. В такой одежде она продолжала сопровождать шейха. Когда они вдвоём бродили по улицам, за ними следовала толпа детей и обычных бродяг, некоторые из них разоблачались, подражая шейху, и пританцовывали. Их безумные поступки (а также безумства женщины) относили к религиозному экстазу, вызванному взглядом или прикосновением шейха, которые обращали их в святых. Плебеи и молодежь, следовавшие за ними, постепенно росли числом. Некоторые же из этих людей, когда проходили по рыночным рядам, похищали из лавок товары, усиливая таким образом сумятицу. Когда шейх отдыхал в каком-нибудь месте, сопровождавшая его толпа останавливалась, собирался народ, чтобы поглазеть на святого и его безумных спутников. В таких случаях женщина взбиралась на мастабу (каменную скамью в лавке) или поднималась на холмик и сквернословила, когда на арабском, когда на турецком языке. В это время многие из её слушателей целовали ей руки, чтобы заслужить благословение. Однажды, после беспрепятственных бесчинств подобного рода в течение некоторого времени, толпа юродивых свернула в переулок, ведущий с главной улицы города к дому кадия. Они были задержаны проживавшим там турецким офицером по имени Джафар Кашеф, который, подведя бродяг к своему дому, накормил шейха, разогнал зевак, а женщину и юродивых посадил в тюрьму. Затем он отпустил шейха Али, подверг побоям женщину и безумцев. Женщину он отправил в Маристан в заключение, сопровождавших её бродяг освободил после того, как они попросили пощады, оделись и протрезвели. Некоторое время женщина содержалась в Маристане. После освобождения она жила в уединении как шейхиня. Её уважали, почитали за святость мужчины и женщины. Ей наносили визиты и в её честь устраивали праздники.
