Жан-Мишель Кинодо - Приручение одиночества. Сепарационная тревога в психоанализе
Описывая меланхолическую подавленность в 1917 году, Фрейд использовал различные слова для того, чтобы выразить разрушение Эго, характерное для депрессии: некоторые из этих слов подчеркивают моральное унижение, соответствующее обесцениванию себя и самокритике (er erniedrigt sich, переведенное как «он унижает себя» [Freud, p. 247]), в то время как другие слова больше подчеркивают разрушение Эго, его «низвержение» и истощение (eine ausserordentliche Herabsetzung seins Ichgefühls, eine grossartige Ichverarmung [GW 1917e, 10: 431]), и в стандартном издании они истолковываются как «чрезвычайное уменьшение самоуважения и значительное истощение Эго» [p. 246]). Слова, выбранные Фрейдом в его родном языке, возможно, более красноречиво, чем английский или французский перевод, передают идею подавленного состояния Эго. На мой взгляд, оправдано провести тонкую грань между формами унижения Эго, одна из которых соотносится с утратой портанса, в том смысле, который я придаю этому, а другая – с моральным унижением садизма Супер-Эго, обращенного против Эго.
У депрессивных лиц атака на внешний и внутренний объекты приводит к разрушению поддерживающих качеств хорошего объекта – от него отрекаются и лишают той функции, которая характеризует великодушие постэдипального Супер-Эго. Недостаточность самоподдержки, которая возникает вслед за утратой портанса, вызывает регрессию к инфантильной зависимости от замещающих объектов. В аналитическом лечении депрессивные пациенты более, чем другие, нуждаются в том, чтобы чувствовать портанс аналитика, чтобы излечиться и интернализировать собственную способность к самостоятельной поддержке.
Вне зависимости от уровня развития или психопатологии анализанд сталкивается с перемежающимся паттерном сепараций и встреч, происходящих регулярно и постоянно на протяжении аналитического лечения. Таким способом анализанд может постепенно интернализировать присутствие аналитика, по модели опыта ребенка, который интернализирует надежность материнского присутствия через повторение ее исчезновений и появлений (Freud, 1926d) или в игре с зеркалом, которое представляет мать (Freud, 1920g). Качество портанса приобретается через аналогичный процесс интернализации, связанный с поддерживающей способностью аналитика и его надежностью, выраженных, например, в стабильности аналитического сеттинга. Завершения сессий, перерывы на выходные и отпуска, происходящие внутри стабильного и продолжающегося сеттинга, часто дают анализанду ощущение, что он может «поддерживать себя» и разделять с аналитиком удовольствие от этого открытия.
Теперь я постараюсь описать то, что я считаю природой аффекта портанса, который может возникнуть в отношениях с анализандом, когда он достигает данной стадии интеграции – а эта стадия не всегда достигается, – и исследовать его значение с разных точек зрения.
Результат динамического равновесия
Портанс в том значении, в котором я употребляю этот термин, является результатом динамического равновесия, которое постоянно восстанавливается и никогда не приобретается раз и навсегда. Я не рассматриваю портанс как статическое равновесие, как поддержку фундамента, например.
Это может пониматься как чувство уверенности в себе, стабильность и прочность, которую испытывает человек, в случае удачного приобретения способности переносить сепарационную тревогу. Напротив, я думаю, что портанс дает человеку динамическое психическое равновесие, так что он не только властвует над движением, но и работает вместе в ним, – подобно тому, как тот, кто занимается серфингом, использует энергию волн. Можно задаться вопросом, какие факторы формируют чувство динамического равновесия, которое лежит в основе чувства портанса? Я уверен, что главным образом деидеализация объекта и отказ от всемогущества создают благоприятные условия для подвижности психической жизни, при помощи которой анализанд может обрести собственный портанс. Именно тогда он осознает свою нестабильность во внутреннем и внешнем мире, которые постоянно пребывают в движении, понимает свою ранимость и необходимость надеяться на самого себя, а не только на кого-то другого. В приведенном выше клиническом примере мы увидели, что пациентка достигла портанса только тогда, когда отказалась от ощущения всемогущества, осознав свои ограничения. Это позволило ей лучше различать возможное и невозможное и, таким образом, стать более эффективной.
В статье «Головокружение и объектные отношения» Кинодо (p. Qumodoz, 1990) показала, что каждая форма головокружения и равновесия, соответствующего ему, находится на пересечении неизменного и меняющегося: человек, который избавился от головокружения, чувствует свою безопасность не в статической неподвижности, а в способности двигаться вместе с постоянно меняющимся потоком жизни, что становится возможным вследствие деидеализации и отказа от всемогущества.
Поиск динамического равновесия продолжается всю жизнь, поскольку оно никогда не приобретается окончательно; требуется постоянное внимание, чтобы «чувствовать» движение и немедленно, в случае необходимости, провести коррекцию, позволяющую постепенно восстанавливать равновесие, которое, как известно, постоянно находится под угрозой перемен. Всемогущество представляет собой антипортанс, поскольку приводит к созданию замороженного образа, а не к движению, обретая неподвижность в идеализации. В этом отношении всемогущество, которое является маниакальной защитой, кажется мне проявлением инстинкта смерти, в то время как портанс – проявлением инстинкта жизни.
Обретение себя и ответственность за себя
Портанс в моем понимании является выражением осознания личной ответственности: «Я чувствую, что теперь могу взять на себя ответственность, лучше управлять собой… а не только всегда проецировать вовне то, что мне не нравится», – говорил мне анализанд, которого я уже цитировал раньше. Это чувство личной ответственности устанавливается, главным образом, благодаря тому, что человек ощущает себя собственным хозяином и испытывает ощущение целостности в результате того, что части Эго, рассеянные до этого «вне Эго» в различных объектах и смешанные с ними, возвращаются в Эго. Проекция частей Эго, обострявшаяся в борьбе против сепарационной тревоги и утраты объекта, дает начало не только оскудению Эго, но и бессознательной зависимости от внешних объектов, которые заставляют субъект чувствовать, что им «манипулируют» другие люди, в то время как фактически это он манипулирует собой в бессознательных нарциссических фантазиях через проективную идентификацию.
Поворот вспять тенденции к проецированию и ее замещение противоположной тенденцией – тенденцией к интернализации (что было наглядно показано в предыдущем примере) подобен смене механизма всей психической жизни на противоположный: «Долгое время я чувствовал, что во всех моих трудностях виноваты мать и отец или кто-то еще, – говорил анализанд. – Теперь мне все ясно, и я принимаю свою долю ответственности, это труднее, но теперь я могу смотреть на события и на себя по-другому». Восстановление в Эго прежде отщепленных и спроецированных на других частей укрепляет чувство интеграции и принадлежности к себе, и мы далее увидим, как процесс восстановления Эго находит выражение в снах.
Чувство ответственности за себя также модифицирует природу зависимости от других, и портанс, на мой взгляд, включает связь со «зрелой» зависимостью, в терминологии Фэйрберна (Fairbairn, 1941), который, как мы помним, противопоставляет «зрелую зависимость инфантильной» зависимости, поскольку последняя основана на инкорпорации, примитивной идентификации и нарциссизме. Стоит вновь повторить, что автономия и независимость, характеризующие «зрелую» зависимость и портанс, не означают освобождение от объекта, что относится к параноидно-шизоидной двойственности прилипания/убегания в отношениях с объектом: зрелая зависимость предоставляет себе и объекту свободу приходить и уходить.
Бэйль (Bayle, 1989) так же, как и я, использует в качестве отправной точки понятие портанса в эдипальном смысле, разделяя при этом элементарные формы защиты объекта, которые он тоже называет портансом. Он предполагает, что при депрессии нет недостатка в портансе, что «у депрессивных нет ни в чем недостатка» и что «нарциссический объект ипохондрии представляется совершенным стабильным партнером» (p. 89). Я согласен, что можно выделить разные уровни зависимости, однако я оставляю термин портанс для обозначения движения к интеграции, которая позволяет существовать свободе во взаимозависимости на высоком уровне развития отношений, и оставляю термин «зависимость» для менее развитых форм. Обсуждение уровня зависимости заставляет признать, что наш психоаналитический язык в этом отношении очень беден, поскольку использует только одно слово «зависимость» для описания такого разнообразия форм связи с объектами.
