Архетипы в сказках Х.К. Андерсена - Мария Сергеевна Иванова
Истинные желания и увлечения, способности и талант, или даже душа как метафора самого светлого в человеке.
Правда в том, что у каждого свои внутренние сокровища, но далеко не каждый имеет к ним доступ или вообще знает об их существовании.
Вот так живет человек на свете и знать не знает, что его умение, например, рисовать или объяснять что-то сложное очень легко, или быть добрым к животным, или играть в футбол, или даже распродавать все свое старое барахло по очень приятным ценам… не само собой разумеющееся! И не «да так все могут, ничего особенного же!»
То, в чем ему всегда было как-то особенно легко, то, о чем мечталось в детстве особенно живо, и есть его особый дар, его способности, его личный рецепт успеха. Это и есть сокровища. Или путь к ним.
Много ли людей на свете буквально зарывают свои способности где-то очень глубоко в «лесу»? Да так, что только случайный «рыбак» его и замечает?
Я бы сказала подавляющее большинство.
Пожалуй, здесь можно печально вздохнуть и двинуться дальше.
Продолжая метафору про психику человека, сам Император – это управляющий центр личности, точнее та его часть, что отвечает за осознанные проявления во вне. Что правильно, а что нет, законы и нормы существования, нужды и долженствования – все здесь ясно, четко и «по протоколу».
О соловье, о том, что в государстве прекраснее всего, он узнает из умных книжек соседей-туристов и… очень удивляется. Получается, что человек, метафорой которого является сказка, не знаком с собой настоящим. Не знает ни своих истинных чувств, ни эмоций, ни желаний. Как «надо» знает. А вот дальше он и не задумывается.
Итак, управляющий центр прознал про Соловья, поэтому свита начинает хаотично и беспорядочно его искать.
– Желаю, чтобы птица появилась здесь сегодня же вечером и пела для меня! – приказал император. – Все вокруг знают об этом сокровище, а я сам не знал!
В кругу придворных никто про Соловья не слышал, пришлось обратиться за помощью к обслуживающему персоналу, и тогда нашли кухарочку, она-то императорских вельмож к соловью и проводила.
На кухне нашлась бедная девочка, которая воскликнула:
– Боже, как же не знать соловья! Он же так прекрасно поет!
Шли они за Соловьем целой процессией, шли долго и интересно. Корова мычит громко – наверное, это соловей? Лягушка квакает важно? – значит это тот самый прекрасный соловей? Как будто любой шумовой загрязнитель для свиты – способ поскорее выполнить задание императора, восхититься, поохать и…дальше пойти. Но не тут-то было – для того, чтобы найти ответы про самого себя, важно не спешить, важно не бояться глубины, а иногда даже не верить быстрым, «удобным» и привычным ответам.
«По верхам» – не наш вариант, вот и Соловья отыскали не сразу и только в глубине леса.
– Соловушка! – звала девочка. – Наш дорогой государь хочет послушать, как ты поешь!
– Я рад! – ответил ей соловей и чудесно запел.
Соловей спел для лесной делегации и принял приглашение во дворец, чтобы предстать перед самим императором.
Искусство. Как не коснуться этого явления, если вся сказка практически пропитана музыкой как неотъемлемой частью этого самого искусства?
Как же трактует термин «искусство» психология?
Искусство и его проявления являются связующим звеном между внешней жизнью человека и протекающими психологическими процессами внутри него. А произведение искусства – это совокупность эстетических знаков, стимулов, которые вызывают в слушателе ответную реакцию.
Область искусства на самом деле может быть любой: и музыка, и драматургия, и литература, и изобразительное искусство – все, где творческая идея воплощается в деятельности и каким-то образом проявляется во внешнем мире.
Переводя на понятный человеческий язык, искусство – это про связь думающего рационального в человеке и переживаний на уровне тела. Такое вот безопасное, отвлеченное выражение или даже возможность прожить то, что есть, бурлит, но по каким-то причинам не до конца осознается и не проживается, и тогда музыка (искусство в целом) может выступать катализатором (проводником) актуального чувственного.
Кроме того, воспринимая музыку (и не только), мы способны испытывать настолько высокую степень эмоционального наслаждения, что это может привести к такому явлению как катарсис – высвобождению психической энергии, способствующей глубоким осознаниям и даже разрешению внутренних конфликтов. Мощно и сокрушительно.
Искусство – это про другой язык. И так уж получилось, что у этого языка достаточно легкий доступ к нашему подсознанию. И у каждого здесь своя глубина, свои предпочтения.
Понимать пронзительно ясно себя самого, видеть связи в самом себе и с окружающим миром и жить в соответствии с этим – вот к чему призывает и чему способствует истинное искусство.
Чудо-птицу во дворец доставили, представили ко двору и позволили спеть песню для императора.
Как же Император отреагировал на пение соловья?
Пение соловья было настолько чудесным, что у императора полились по щекам слезы. Соловей запел еще громче и выразительнее, еще слаще, его музыка пронзала самое сердце.
Вот она ответная реакция – эмоция на лице императора.
Вдумайтесь: слезы на лице правителя огромного государства! Ведь его эмоции под защитой стены самоконтроля! И все это не устояло перед искусством маленькой птички.
Нет, конечно, никаких подарков и даров артист не принимает, ведь главное для него свершилось: он достучался до сердца самого императора.
Соловья оставили при дворе, дали ему комнату и разрешили гулять два раза в день и один раз ночью. При нем было двенадцать слуг, которые держали его за шелковую ленту, привязанную к лапке. Много приятного от таких прогулок!
Лучше самого Андерсена «золотую клетку» и не опишешь. Не будем и пытаться.
Но, несмотря ни на что, соловей, этот вольный житель дикой природы, остается с Императором.
Время шло, все привыкли к соловью и полюбили его, и вот однажды во дворце появился новый обитатель.
Однажды императору прислали посылку с подписью «Соловей».
Внутри пакета была искусственная птица, похожая на настоящего соловья, но украшенная бриллиантами, рубинами, сапфирами. Это была заводная игрушка: стоило ее включить, как она начинала петь песню настоящего соловья и крутить хвостом, отливающим золотом и серебром.
Искусственный соловей имел не меньший успех. Мелодия его была всегда одна и та же. А блестел он куда симпатичнее…
Даже если опустить невольные ассоциации с современной эстрадой, здесь явно прослеживается нелестная история про излишнее упрощение и кричащую яркость. Легче заметить, легче
