Карты нарративной практики. Введение в нарративную терапию - Майкл Уайт
Нормы современной западной культуры превозносят вариант успешной, состоявшейся личности, в котором фигурирует так называемое «инкапсулировавшееся Я». Для такой личности характерна определённая форма самостоятельности (автономии) и независимости, которая описывается через способности «владеть собой», «сдерживать себя», «полагаться на себя», «мотивировать себя» и «самоактуализироваться». Несмотря на все усилия по воспроизведению этих норм, большинство людей втайне знают, что на самом-то деле они вовсе не такие, какими стремятся выглядеть в глазах других в повседневной жизни.
Исходя из этого, они делают вывод о собственной некомпетентности и неадекватности. В подобном случае важно, чтобы люди могли осознать, что переживание личной несостоятельности и провала вызвано наличием таких нормирующих суждений, и получить поддержку в том, чтобы ниспровергнуть влияние современной власти.
Способность влиять на собственную жизнь, ответственные поступки и развитие понятий
Я перечислил здесь три взгляда на ответственные поступки и способность влиять на собственную жизнь: как на выражение итога «нормального развития», некоторой «ядерной самости», данности, присущей человеческой природе; как на форму выражения привилегий в контексте традиционных отношений власти; как на конструкт, соответствующий нормам современной власти.
В мои планы не входит более подробное обсуждение этих взглядов или их приложений к терапевтической практике, так как я уже сделал это в других публикациях. Вместо этого я представлю ещё одну, альтернативную точку зрения на ответственные поступки и способность влиять на собственную жизнь. Согласно этой версии, они основываются на особой форме социального взаимодействия, сотрудничества, направленного на то, чтобы помочь людям преодолеть разрыв между тем, что для них знакомо и привычно, и тем, что они могли бы узнать о себе и своей жизни. Эта точка зрения в первую очередь основывается на моих личных исследованиях, проведённых в контексте терапевтической практики. Дабы изложить её, я представлю краткую рефлексию моего разговора с Петрой. Начну с довольно прямолинейного наблюдения: Петра выглядела полностью погруженной в то, что было ей знакомо и привычно в жизни и в отношении к жизни, в своих попытках справиться со сложностями она постоянно воспроизводила знакомое и привычное. Поэтому Петра чувствовала, что не только никуда не продвигается, но лишь усложняет ситуацию. Очевидно, что она не ощущала себя способной влиять на собственную жизнь и совершать ответственные поступки.
Исходя из этого наблюдения, можно прийти к нескольким взаимосвязанным заключениям о том, что может быть необходимо Петре, чтобы успешно разобраться с проблемами и сложностями и почувствовать, что в её жизни происходят изменения.
А именно:
• оторваться от знакомого и привычного в её представлениях о себе и собственной жизни;
• начать движение по направлению к тому, что возможно знать о жизни и о себе самой, а также к тому, какие возможности для действия это открывает;
• успешно преодолеть разрыв между знакомым, привычным и тем, что возможно знать;
• понять, что может служить поддержкой её инициатив в этом путешествии;
• получить помощь в простраивании опор, чтобы совершать доступные, реальные шаги;
• пересматривать и оценивать, насколько её удовлетворяет это путешествие, чтобы иметь возможность исправить его траекторию;
• выявлять и определять, чему она учится на этом пути, что узнает о ценностях и основных жизненных принципах;
• начать размышлять о том, какие шаги она может предпринять, чтобы воздействовать на ход и направление своей жизни, оставаясь в гармонии с тем, что для неё значимо и ценно в жизни.
Если бы Петре удалось найти ту форму межличностного взаимодействия, сотрудничества, которая бы обеспечила поддержку и простраивание опор на пути от знакомого и привычного к тому, что возможно знать о своей жизни, она скорее всего оказалась бы в позиции, из которой сможет совершать какие-то шаги и принимать меры, чтобы разобраться с проблемами и жизненными трудностями. Подобный результат обеспечил бы ей осознание способности влиять на собственную жизнь и совершать ответственные поступки — переживание, которое от неё до сих пор ускользало.
Эти термины — дистанцирование, пространство, пристраивание опор, межличностное взаимодействие и сотрудничество, способность влиять на собственную жизнь, ответственный поступок — отсылают нас к работам русского психолога Льва Семёновича Выготского[34] (Vygotsky, 1986). Выготский разработал теорию психического развития; особенно интересно ему было развитие и обучение в детском возрасте. Хотя я не был знаком с идеями Выготского, когда начинал исследовать и разрабатывать нарративный подход, в последнее время эти идеи всё больше привлекают меня. Это происходит в первую очередь потому, что я полагаю, что мои исследования нарративной практики подтверждают выводы Выготского, касающиеся обучения и развития. Кроме того, я считаю, что идеи Выготского способствуют новому пониманию процессов терапевтических изменений, проливают свет на то, что является значимым в нарративных беседах, а также усиливают и подкрепляют различные нарративные приёмы и техники. Эти идеи способствуют дальнейшему развитию нарративного подхода, как я его понимаю. В следующем разделе главы я вкратце изложу некоторые взгляды Выготского.
Зона ближайшего развития
Более всего Выготского интересовало развитие в детском возрасте. В своих исследованиях он пришёл к выводу, что в большинстве случаев развитие основывается на процессе учения: «обучение ведёт за собой развитие». Подобный вывод подвергал сомнению многие популярные в те годы теории развития, в которых утверждалось, что развитие является необходимым предварительным условием учения, и учение тем самым является результатом реализации генетического или неврологического императива развития.
Выготский подчёркивал также, что научение не является индивидуальным достижением,
