Кабинет психотерапевта - Сесиль Лётц
У Тома еще никогда не было столько времени на себя. Раньше, будучи молодым, неженатым, он погружался в дела, работу и злоупотреблял алкоголем. И сейчас работа остается для него верным спутником: он много трудится, и, как правило, с большим удовольствием. Впервые он может провести время в одиночестве. Я подозреваю, это не угнетает его, потому что, говоря психоаналитическим языком, «внутренние объекты» его больше не преследуют, как в начале терапии. И ему больше не нужно преследовать других, когда ему тревожно. Приближается Рождество, а вместе с ним и тема грусти; снова праздники в одиночестве. Тому трудно признавать свою печаль. С иронией он замечает: «Ну, старик, хорошо это или плохо — быть хозяином в собственном доме на Рождество? И стоит ли этому радоваться?» Друзей у него почти нет, а немногочисленные знакомые, с которыми он поддерживает контакт, проводят праздники с семьями. Ехать к матери в родной город Том не хочет: «Слишком много стресса и неприятных воспоминаний». Незадолго до Рождества ему звонит Лисси. Она спрашивает, не хочет ли он провести второй рождественский день вместе. Она бы зашла к нему, заодно захватит кое-что в своей комнате и еще раз увидит дом; она хочет принести ему печенье, которое испекла сама. «Она сразу дала понять, что не останется на ночь, — говорит Том. А через некоторое время добавляет: — Я все равно рад, с нетерпением жду, что она скажет».
На этом мой рассказ заканчивается, хотя терапия на тот момент еще не завершена. Том еще ходит ко мне почти три года, мы только сократили частоту встреч. Ему необходимы время и пространство для собственной жизни. Характер терапии меняется. Теперь Том все больше размышляет о будущем, о том, как он может применить полученный опыт в реальной жизни. У него появляется женщина, которая «сильно отличается от Стефани», но вскоре они расстаются, поскольку она ему «не подходит». Он поддерживает связь с Лисси, не глубокую, но все же значимую. Том помогает дочери в учебе, изредка встречается с ней. Однажды Лисси говорит ему: «Папа, ты изменился». Это очень трогает Тома.
С Томом мы распрощались на десятом году психотерапии, это заслуживает отдельной главы в истории болезни. Часто в конце длительных процессов снова активизируются центральные внутренние конфликты и призраки прошлого появляются в последнем акте, прежде чем окончательно обрести покой. Последняя глава нашей истории — это взгляд назад, она посвящена горю и гордости за проделанную работу. Наконец, здесь речь идет о благодарности, которая всегда становится противоположностью нарциссической зависти. За несколько недель до последнего сеанса Том благодарит меня за то, что я так долго терпел его, и вообще: «За все те годы, что вы были рядом со мной. И не сдавались». Я знаю, как много значат эти слова. Позади почти десятилетие совместной работы, всего более 1000 часов психотерапии. Стоило ли это таких усилий? Этот очень длительный процесс, конечно, не может рассматриваться исключительно с точки зрения лечения заболевания. Он также описывает глубокое личностное развитие. Проблемы Тома не ограничивались конкретным симптомом или конфликтом, а охватывали всю структуру личности и влияли на способы выстраивания отношений с окружающими, на то, что называется нарциссизмом. Я попытался описать в данной истории, насколько многогранна реальность, стоящая за этим термином. К тому же Том настойчиво шел к излечению. Ни одного сеанса он не пропустил, не отменил без уважительной причины. Я восхищался им, и для меня это всегда было признаком того, что в нем есть кто-то, кроме «фашиста». Наша работа, конечно, не представляет собой панацею от нарциссизма. Не для каждого человека с такой структурой личности такой подход подойдет. И чем дольше длится терапия, тем больше она становится индивидуальной, уникальной историей взаимоотношений между двумя людьми. Это были 10 лет и моей жизни, я тоже менялся и развивался. Но разве это не относится к любой психотерапии?
Терапия была необычной прежде всего потому, что Том сам оплачивал сеансы, поэтому не было ограничений и события шли своим чередом. В отличие, например, от ориентированной на расстройство аналитической психотерапии в рамках почасовых квот медицинской страховки, где, безусловно, следовало бы расставить акценты иначе и, учитывая ограниченное время, тщательно планировать лечение. Том был в привилегированном положении, хотя, конечно, я стараюсь найти необходимое время для всех пациентов. Удалось ли трансформировать нарциссическую организацию личности Тома? Я думаю, что да, и даже во многом. Конечно, речь не идет о грандиозном перерождении и создании совершенно новой личности. Отчасти Том стал даже печальнее и задумчивее, чем до терапии, но в то же время более внимательным к собственному внутреннему миру. Он не преследует других, потому что никто не преследует его. Он меньше угрожает другим, потому что сам чувствует себя в безопасности. Это заметно даже в его сновидениях, которые к концу терапии стали менее кровожадными и кошмарными, а иногда даже остроумными. Внутренним преследователем была его ненависть к себе, усвоенная в раннем детстве. Этот враг ослабевал, чем дальше Том продвигался по пути исцеления и узнавал, что в нем есть не только плохое. Маленький мальчик, уязвимый зверек, которому он хранил верность, хотя изо всех сил пытался лишить себя и меня надежды на позитивные изменения. Потребовались годы, чтобы понять, что существует альтернатива логике силы, в соответствии с которой он до тех пор выстраивал свои отношения. Я думаю, это стало возможно только благодаря тому, что Том в ходе нашей работы обнаружил в себе что-то светлое, отчасти детское, нуждающееся в защите: голого землекопа, которого не нужно уничтожать, чтобы не оказаться бессильным и в чужой власти.
Изменения в Томе также привели к переменам в его окружении. Особенно значимой трансформация оказалась для его дочери Лисси, а также для его сотрудников. Терапия никогда не бывает полезной только для одного человека, иногда она может даже остановить передачу негативного опыта и порочных установок из поколения в поколение. Позже станет ясно, сможет ли Лисси использовать это изменение в своем отце, чтобы залечить некоторые из своих травм и не передать их своим детям. В конце концов, это кусочек вновь обретенной жизни, который Том может передать дальше. И величайшим подарком психоаналитику от его пациента становится, пожалуй, его развитие.
Благодарности
Мы благодарим
