Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд
2) Следующий пример сочетает симптоматическое действие с припрятыванием предметов; до меня пример дошел окольными путями, но источник его вполне достоверен.
Одна дама ехала в Рим со своим шурином, знаменитым художником. Живущие в Риме немцы горячо чествовали художника и между прочим поднесли ему в подарок античную золотую медаль. Дама была недовольна тем, что ее шурин недостаточно оценил эту красивую вещицу. Когда прибыла ее сестра, она вернулась домой и, раскладывая свои вещи, заметила, что неизвестно каким образом прихватила с собой эту медаль. Она тотчас же написала шурину и уведомила того, что на следующий день отошлет увезенную медаль обратно в Рим. Однако на следующий день медаль оказалась так искусно запрятанной куда-то, что не было никакой возможности найти ее и отослать. Тогда дама начала смутно догадываться, что означала ее рассеянность: она желала оставить медаль у себя.
3) Бывают случаи, когда оплошности упорно повторяются, а сам метод их проявления меняется.
По неведомым ему причинам Эрнест Джонс (1911) однажды продержал некое письмо у себя на столе несколько дней, не отправляя по почте. В конце концов он все-таки решил его отослать, но получил письмо обратно из Dead Letter Office[193] с пометкой, что не указан адрес получателя. Заполнив все требуемое, он снова отправил письмо, но забыл наклеить марку. После этого он больше не мог игнорировать свое нежелание отправлять это письмо.
4) Тщетные попытки выполнить какое-либо действие вопреки внутреннему сопротивлению ярко отражаются в коротком сообщении доктора Карла Вайса (1912) из Вены.
«Следующий эпизод покажет, сколь настойчиво бессознательное может давать о себе знать, если там имеется мотив, препятствующий выполнению намерения, и станет понятным, сколь трудно преодолеть эту настойчивость. Знакомый попросил меня одолжить книгу и принести ту ему на следующий день. Я тотчас же пообещал, но ощутил несомненное неудовольствие, которое поначалу не мог объяснить. Позже мне стало ясно: человек, о котором идет речь, уже много лет был мне должен некую сумму, которую, по-видимому, не собирался возвращать. Я выбросил историю из головы, но вспомнил о ней на следующее утро с тем же чувством неудовольствия и тотчас же сказал себе: “Твое бессознательное хочет, чтобы ты забыл о просьбе, однако сам ты не желаешь допускать неучтивости и готов принять все возможные меры, чтобы этого не случилось”. Я пришел домой, завернул книгу в бумагу и положил рядом с собой на стол, за которым пишу письма. Через некоторое время я вышел из дома, сделал несколько шагов по улице и вспомнил, что оставил письма, которые хотел отправить, на своем столе. (Одним из них, кстати, было письмо, в котором пришлось написать кое-что малоприятное тому, от кого я надеялся получить поддержку в одном деле.) Я повернул обратно, взял письма и снова отправился в путь. В трамвае мне пришло в голову, что я обещал жене купить кое-что для нее, и меня очень порадовала мысль, что покупка обещает быть скромной по размерам. Тут меня посетила ассоциация “покупка” – “книга”, и только теперь я заметил, что книгу с собой не взял. Я не просто забыл о ней, выйдя из дома в первый раз, но не обратил на нее внимания, когда брал письма, которые лежали рядом».
5) Та же ситуация обнаруживается в примере, который Отто Ранк (1912) проанализировал подробно.
«Приверженный порядку до скрупулезности и точный до педантичности человек сообщил о следующем опыте, совершенно для него необычном. Однажды днем он на улице захотел узнать время – и обнаружил, что оставил свои часы дома; ничего подобного с ним никогда ранее не случалось. Так как у него было запланировано вечернее мероприятие, на которое он должен был прибыть пунктуально, и поскольку времени, чтобы вернуться за собственными часами, было явно недостаточно, он нанес визит одной даме, своей подруге, чтобы одолжить ее часы на вечер. Это было тем более осуществимо, что уже имелась договоренность о встрече с этой дамой на следующее утро, и он пообещал сразу вернуть одолженные часы. Однако на другой день, желая возвратить эти часы владелице, он с удивлением обнаружил, что тоже оставил их дома. Зато при нем были собственные часы. Он твердо решил вернуть даме часы в тот же день и выполнил свое намерение, но, уходя от нее, захотел проверить, который час, и понял, к великому своему раздражению и изумлению, что опять забыл собственные часы.
Повторение этой оплошности выглядело столь патологическим для этого человека с его любовью к порядку, что он пожелал выяснить, нет ли тут какой психологической мотивации; в ходе психоаналитического исследования мы стали устанавливать первым делом, не происходило ли с ним чего-то неприятного в тот день, когда он впервые забыл часы, и какая возможна связь. Он рассказал, что после обеда – незадолго до того, как ушел, забыв взять часы, – у него был разговор с матерью, поведавшей, что их безответственный родственник, который уже доставил много хлопот и расходов, заложил свои часы, но, поскольку требовалось узнавать время, просит теперь рассказчика дать денег на выкуп. Рассказчик сильно досадовал на этот вынужденный заем и припомнил все те неприятности, которые родственник устраивал семье на протяжении многих лет. Стало ясно, что симптоматическое действие было обусловлено не одной, а несколькими причинами. Во-первых, здесь выразился приблизительно такой ход мыслей: “Я не позволю вымогать у меня деньги; если ему нужны часы, оставлю-ка я свои дома”. Но он нуждался в часах для вечернего мероприятия, и это намерение могло осуществиться, следовательно, лишь бессознательно, в качестве симптоматического действия. Во-вторых, значение забывания сводилось к следующему: “Постоянная трата средств на этого бездельника обернется полной моей гибелью, поэтому я должен буду отказаться”. Хотя, по словам этого человека, его возмущение полученным известием было сиюминутным, повторение того же симптоматического действия тем не менее показывает, что он продолжал размышлять в бессознательном, как будто его сознание говорило: “Я не могу выкинуть эту историю из головы”[194]. Ввиду такого поведения бессознательного нас не удивит, что то же самое должно было произойти с одолженными дамскими часами. Но, возможно, тут имелись особые мотивы, благоприятствовавшие
