Психопатология обыденной жизни. О сновидении - Зигмунд Фрейд
2) Ошибка, благодаря которой я написал «Гасдрубал» вместо «Гамилькар», назвал брата отцом, была допущена в контексте моих гимназических мечтаний о Ганнибале и моего недовольства поведением отца по отношению к «врагам нашего народа»[186]. Я мог бы продолжить изложение и рассказать, как мое отношение к отцу изменилось после поездки в Англию, где я познакомился с живущим там сводным братом, сыном отца от первого брака. У моего брата есть старший сын одного возраста со мной. Так что вполне естественным для меня было мечтать, что все могло бы сложиться иначе, будь я сыном не своего отца, а брата. Эти вытесненные мечтания и исказили текст моей книги в том месте, где я оборвал анализ, заставив подменить имя отца Ганнибала именем брата.
3) Влиянию воспоминаний о том же брате я приписываю и третью ошибку, когда передвинул на целое поколение мифическое злодеяние из мира греческих богов. Из того, в чем меня убеждал мой брат, одно утверждение надолго задержалось в моей памяти. «Что касается образа жизни, – сказал он мне, – то не забывай, что ты принадлежишь, в сущности, не ко второму, а к третьему поколению, считая от отца». Наш отец женился впоследствии вторично и был, таким образом, намного старше своих детей от второго брака. Указанную ошибку я сделал как раз в том месте книги, где рассуждал о сыновней почтительности.
Несколько раз случалось также, что мои друзья и пациенты, чьи сны я излагал или намекал на них при анализе, обращали мое внимание на то, что я неточно передаю пережитое нами совместно. Здесь опять впору говорить об исторических ошибках. После замечаний я рассматривал заново отдельные случаи и снова убеждался, что припоминал неправильно фактическую сторону дела лишь там, где при анализе что-либо намеренно искажал или скрывал. Значит, перед нами вновь незамеченная ошибка, которая занимает место намеренного умолчания или вытеснения.
От такого рода ошибок, проистекающих из вытеснения, резко отличаются другие, обусловленные действительным неведением. Например, именно незнание побуждало меня, когда посетил Эммерсдорф-на-Дунае, думать, что я побывал на месте упокоения революционера Фишгофа[187]. Дело в том, что два населенных пункта имеют одинаковое название – Эммерсдорф Фишгофа находится в Каринтии, а я этого попросту не знал.
4) Еще одна пристыдившая меня и вместе с тем поучительная ошибка – пример временного невежества, если можно так выразиться. Как-то пациент напомнил мне о моем обещании дать ему две книги о Венеции, по которым он хотел подготовиться к своему пасхальному путешествию. «Я уже отложил их для вас», – ответил я и пошел за книгами в свою библиотеку. Но вообще-то я совсем забыл отобрать книги, будучи не слишком доволен предстоящей поездкой моего пациента, в которой видел ненужное нарушение курса лечения и материальный ущерб для врача. В библиотеке я поэтому на скорую руку отыскал те две книги, которые имел в виду. Одна из них называлась «Венеция. Город искусства»; кроме того, у меня вроде бы должно было быть историческое сочинение из подобной же серии. Верно, вот оно: «Медичи»; я взял книгу, принес ожидавшему меня пациенту – и в смущении признал свою ошибку. Я прекрасно знал, что Медичи никак не связаны с Венецией, но в тот миг не счел свой выбор неправильным. Пришлось проявить справедливость: я так часто указывал моему пациенту на его собственные симптоматические действия, что спасти свой авторитет в его глазах мог, лишь честно признав скрытые мотивы своего нерасположения к его поездке.
Удивительно, насколько стремление к правде сильнее у людей, чем обыкновенно предполагаешь. Быть может, занятия психическим анализом в некоторой степени повинны в том, что я не могу лгать. Стоит мне предпринять такую попытку, как я тотчас же совершаю какую-нибудь ошибку или другое действие, которое выдает мою неискренность. Так было в примере выше и во всех, приведенных ранее.
Среди всех оплошностей механизм ошибок памяти обнаруживает наименьшую связанность. Иными словами, наличие ошибки служит всего-навсего общим указанием на то, что соответствующей душевной деятельности приходится выдерживать борьбу с какой-либо помехой, причем сам характер ошибки не предопределяется свойствами скрытого расстройства. Задним числом следует отметить, что во многих простых случаях обмолвок и описок надо предполагать то же самое. Всякий раз, допуская обмолвку или описку, мы имеем право говорить о какой-то помехе вследствие душевных процессов, лежащих вне нашего намерения; но нужно признать, что обмолвки и описки нередко повинуются законам сходства, удобства или стремления к спешке, а расстройству не удается наложить собственную печать на ошибку, возникающую в результате обмолвки или описки. Лишь благоприятный словесный материал дает возможность определить ошибку, но также и ставит ей предел.
Чтобы не ограничиваться только собственными ошибками, я приведу еще несколько примеров, которые с тем же основанием можно было бы отнести в разряд обмолвок и неловкостей; правда, строгая категоризация не имеет особого значения, ибо все эти явления сходны друг с другом.
5) Я запретил своему пациенту звонить по телефону девушке, которую он любил, но с которой собирался порвать, так как каждый разговор вновь разжигал в нем душевную борьбу. Вместо этого ему следовало письменно сообщить ей свое последнее слово, пусть даже имелись известные трудности в доставке корреспонденции. В час дня он пришел ко мне и поведал, что нашел способ обойти эти трудности, и спросил между прочим, может ли он сослаться на мой врачебный авторитет. Спустя час он углубился в составление письма, но вдруг прервал сочинение и сказал находившейся тут же матери: «Я позабыл спросить профессора, можно ли упомянуть в письме его имя». Поспешил к телефону, попросил соединить с таким-то номером и спросил в трубку: «Господин профессор уже пообедал? Можно его попросить к телефону?» В ответ он услышал: «Адольф, ты с ума сошел?» Этот изумленный голос принадлежал той самой девушке, с которой ему по моему настоянию надлежало прекратить общение. Пациент «ошибся» и вместо номера врача назвал номер девушки.
6) Молодой даме предстояло нанести визит на Габсбургергассе («Габсбургскую улицу») подруге, которая недавно вышла замуж. Она говорила об этом за семейным
