Маршал Салинз - Экономика каменного века
Дар — это примитивный путь достижения мира, мира, который в цивилизованном обществе обеспечивается Государством. Там, где с традиционной точки зрения договор был формой политического обмена, Мосс видел обмен как форму политического доге-
Экономика каменного века
вора. Знаменитое «.total prestation»* — это и есть «всеобщий договор», именно так оно предстает в Manuel d'Ethnographie**:
Мы будем различать договоры, в которых prestation всеобщее, и договоры, в которых presta-tion только частичное. Первый вид договоров появился уже в Австралии; их можно найти в большей части полинезийского мира... и в Северной Америке. Для двух кланов всеобщее prestation означает, что они находятся в состоянии вечного договора, каждый должен все всем остальным членам своего клана и всем из другого клана. Постоянный и коллективный характер такого договора делал его настоящим traite*** с необходимостью предоставлять добро и добродетельность группе vis-a-vis. Prestation распространяется на все, на всех и на все времена (Mauss, 1967, р. 188).
Но, как и обмен дарами, договор может иметь совершенно новую политическую реализацию, непредвидимую и невообразимую для традиционной философии и не образующую ни общество, ни Государство. Для Руссо, Локка, Спинозы, Гоббса общественное согласие было прежде всего договором общества. Это было соглашение об объединении: для того, чтобы сформировать сообщество из доселе отдельных и враждующих частей, «надче- ловека» из отдельных людей, необходимо проявление силы, изымающей у каждого на благо всех. Но тогда должна быть оформлена определенная политическая организация. Цель унификации — положить конец раздору, порождаемому личным правом. Следовательно, даже если согласие не было договором об управлении — договором между правителем и управляемыми, как в средневековой и более ранних версиях, — и каковы бы ни были различия во взглядах мудрецов касательно субъекта суверенитета, все эти авторы понимали общественный договор как установление Государства. Другими словами, все они настаивали на идее отчуждения — по соглашению — одного конкретного права — права личной силы. Это считалось необходимым условием: отказ от частной силы в пользу Общественной Власти, хотя философы и продолжали спорить о том, как все это понимать.
Дар, однако, организует общество не в корпоративном смысле, а только лишь в сег-мснтарном. Реципрокность — это отношение «между». Она не растворяет отдельные
" В английском языке нет подходящего аналога этому французскому слову (prestation), во всяком случае М. Салинз не нашел его и предпочел вставлять в свой текст французский термин М. Мосса. В русском переводе «Очерка о даре» используется слово «поставка», которое, как нам кажется, не вполне соответствует смыслу, вкладывавшемуся М, Моссом в данный термин. Поставка подразумевает предоставление вещей, материальных ценностей, и ассоциируется с конкретными действиями, актами предоставления. Однако автор «Дара» имеет в виду нечто более широкое: право одной стороны в соответствии с установившейся нормой ожидать и получать от другой определенные услуги и определенные материальные ценности и, соответственно, обязанность другой стороны учитывать эги ожидания и предоставлять такие услуги и ценности. Подобное отношение может быть односторонним: например, зять имеет подобные обязанности по отношению к теще, а она по отношению к нему их не имеет. Оно может быть двух- или многосторонним. Оно может охватывать все виды вообразимых услуг и ценностей, может распространяться на определенную, нормативно обусловленную часть их (в последующем тексте все это рассматривается подробно). Слово «предоставление», очевидно, точнее передаст значение термина М. Мосса, хотя и оно не идеальный аналог, так что
• некоторых случаях вслед за М. Салинзом мы будем пользоваться французским словом в латинской транскрипции.
"• Учебник этнографии (фр-)- •••Договор, соглашение (фр.).
Дух дара
части внутри более широкого единства, а, напротив, коррелируя их противостояние, увековечивает их. Дар также не предполагает некой третьей стороны, стоящей вне и над самостоятельными интересами тех, кто договаривается. Что еще более важно, он не изымает у них их силу, ведь при дарении задействована только воля, а не право. Таким образом, условие мира в понимании Мосса — и так оно действительно и есть в примитивных обществах — должно отличаться от условия мира, предполагаемого классическим общественным договором, который всегда строится на подчинении, а иногда и на терроре. Кроме престижа, сопутствующего щедрости, дар ни в чем не ущемляет равенства. Свободе же он не угрожает никогда. Каждая из групп, объединяемых обменом, сохраняет свою силу, даже если она не намерена ее использовать.
Хотя я начал этот раздел с Гоббса (и, в первую очередь, именно в сопоставлении с «Левиафаном»" я буду обсуждать «Дар»), ясно, что по своему эмоциональному строю Мосс гораздо ближе к Руссо. Сегментарная морфология Мосса, его примитивное общество скорее напоминает третью стадию из «Дискурса о неравенстве», чем радикально» естественное состояние Гоббса (ср. Cazaneuve, 1968). И поскольку как Мосс, так и Руссо одинаково считали противоречия социальными, то для обоих одинаково разрешение их должно быть дружественным. Для Мосса это обмен, который «распространяется на все, на всех и на все времена». Более того, если в акте дарения человек дарит самого себя (хау), тогда каждый духовно становится причастен ко всем остальным. Другими словами, дар даже в своей мистической символике приближается к этому знаменитому договору, в котором «Chacun de nous met en commun sa personne et toute sa puissance sous la supreme direction de la voiontegenerale; et nous recevons en corps chaque membre сотпч partie indivisible du tout».*
Но если в духовном плане Мосс является последователем Руссо, то как политический философ он родствен Гоббсу. Мы имеем в виду, конечно, не историческую родственную связь со знаменитым англичанином, но лишь сильную конвергенцию при анализе: согласие во взглядах на естественное
политическое состояние как на общую дисперсию силы;
одинаковая вера в возможность преодолеть это состояние с помощью разума и, таким образом, в преимущества, которые обеспечиваются культурным прогрессом. Сравнение с Гоббсом, как кажется, позволяет наилучшим образом выявить почти скрытую от глаза читателя внутреннюю схему «Дара». И все же этот экзерсис был бы малоинтересен, если бы problematique Мосса именно там, где она смыкается с идеями Г оббса, не приходила к фундаментальному открытию в сфере примитивной политики и если бы она — именно там, где расходится с идеями Гоббса, — не приводила к фундаментальному прогрессу в понимании социальной эволюции.
" Все цитаты из «Левиафана» приводятся по изданию Эвримана (New York: Dutton, 1950), где сохранено архаическое написание, а не по более часто цитируемому English works, изданному Молес-юртом (1839). * * Все мы вкладываем на благо высшего устремления общей воли самих себя и всю свою силу; и мы 1[1 1 полном составе получаем каждого члена как неделимую часть целого (фр.).
Экономика каменного века
Политические аспекты «Дара» и «Левиафана»
Сточки зрения Мосса, как и по Гоббсу, подструктурой общества является война. В специфическом, социологическом смысле. «Война каждого с каждым». Эффектность этой фразы скрывает ее половинчатость. По крайней мере, упирая на природу человека, она оставляет без внимания социальную структуру общества, которая мыслится Гоббсом не менее впечатляюще. Ведь воображаемое им «естественное состояние» — это тоже своего рода политический порядок. Правда, конечно, что Гоббс был одержим идеей о жажде власти и предрасположенности к насилию, якобы присущим человеку, но он писал и о распределении силы между людьми, и о свободе применять ее. Таким образом, переход, совершаемый в «Левиафане» от психологии человека к первоначальному состоянию, кажется одновременно и плавным, и резким. Естественное состояние было sequitur для человеческой природы, но оно также ознаменовало новый уровень реальности, который, как уровень политический, уже не может быть описан средствами психологии. Эта война каждого против всех — не просто диспозиция для использования силы, но право на ее использование; не только определенные наклонности, но определенные отношения власти; не просто страсть к превосходству, но социология доминирования; не только инстинкт конкуренции, но легитимность конфронтации. Естественное состояние — это уже определенный вид общества."
Что за вид? Согласно Гоббсу, это общество без монарха, без «общественной Власти, которая держала бы их всех в страхе». В позитивной формулировке — общество, в котором право давать сражение сохраняется за каждым по отдельности. Но это следует подчеркнуть: сохраняется, т. е. имеет продолжение, именно право, а не сражение. В следующем важном отрывке, где война природы выносится за пределы человеческого насилия на уровень структуры, где она проявляется не в виде сражения, а как временной период, когда отсутствует уверенность в обратном и когда воля к борьбе отчетливо про-
