Записки психиатра. Безумие королей и других правителей - Максим Иванович Малявин
Короля официально признали сумасшедшим, и регентствовать стали мачеха Юлиана и братец Фредерик, ее сын. Кристиан же, формально оставаясь королем, лишь подписывал все указы, что они вместе с вернувшимся Госсоветом насочиняли. А сам уходил все дальше по тропке безумия в страну своих бредовых фантазий – и да, все так же то беседуя, то ругаясь со своими галлюцинациями. На публике король появлялся лишь изредка. Один из современников его величества пишет о своих впечатлениях так:
«Я был глубоко потрясен достопочтенным видом монарха, а также почтением и уважением, которые ему оказывались… Возвращение болезни проявилось необыкновенным способом. Посреди весьма веселого разговора и по всей видимости полностью собой владея, он вдруг пробежал через зал и приветствовал первого попавшегося сильным ударом по физиономии».
А вот воспоминания английского ученого, Томаса Мальтуса, о том, как в июне 1779 года король принимал военный парад:
«С ним обращаются как с идиотом. Придворным офицерам приказано не отвечать ему. Некоторые из присутствующих видели, как он что-то очень быстро говорил и строил гримасы офицеру, который был одним из караульных у шатра, и тот сохранял в лице полную серьезность и ни слова ему не отвечал».
Правление Юлианы и принца Фредерика оказалось для страны заметно хуже и тяжелее, нежели было при Струэнзе. Но подрастал сын Кристиана, угадайте кто? Правильно, опять Фредерик. И когда ему исполнилось шестнадцать лет, самый возраст для вступления в наследные права, король Кристиан VII вдруг внезапно, но очень своевременно помер. Было это 13 марта 1808 года. По официальной версии – умер он от удара, когда ему почудилось, будто испанские войска высадились в Рендсбурге и все пропало. Но что там было на самом деле – бог весть, и чем именно был нанесен тот апоплексический удар, спорят до сих пор. Но так, лениво. Главное, что сыну была открыта дорога к трону – и да здравствует Фредерик VI.
Фердинанд I, император Австрии, король Венгрии и Чехии: «Я император, и я хочу клецки!»
19 апреля 1793 года в Вене родился мальчик. Да не абы у кого – у Марии-Терезии Бурбон-Неаполитанской (и Сицилийской тоже, чтобы два раза не вставать), венценосной супруги венценосного же Франца II и Франца же I. Нет, супруг у Марии-Терезии был один, отец ребенка – тоже один, не надо фантазий про мужские гаремы и взрослые чешские фильмы. Просто папа сначала работал императором Священной Римской империи – как выяснилось, последним; а когда произошла реорганизация вверенного ему предприятия – стал императором Австрии и по совместительству королем Богемии и Венгрии. Ну бывает – аккуратнее надо дочку замуж отдавать, особенно если зять носит бикорн и зовется Бонапартом.
Оба родителя наверняка слышали от умных людей, что если жениться из раза в раз на родственниках, то природа в отместку за небрежение генетическим разнообразием отыграется на детях. Знали, но интересы государства и династии в очередной раз оказались превыше медицинских противопоказаний. Вот и родился наследник (первый сын, как-никак) хилый, болезненный, с явными признаками (да что там признаками – эталонным экстерьером!) гидроцефалии и периодическими эпиприпадками. Зато черты Габсбургов были такими – не перепутать.
Говорят, что девяти лет от роду Фердинанд не мог толком самостоятельно налить себе стакан воды, а уж подняться по лестнице без сторонней помощи – нечего было и думать. Приступы эпилепсии бывали до двадцати раз на дню, поэтому отец практически никогда не выводил мальчика в свет. Но надеялся, что с божьей помощью все как-нибудь устаканится, и образование наследнику старались дать как положено. И не сказать чтобы безуспешно: ребенок научился игре на фортепиано, освоил пять языков (насколько хорошо, доподлинно неизвестно), вел вполне себе связный дневник, исправно писал письма родным и тем, кому положено писать (а писать письма, скажу я вам – это не комментарии на чужих страничках походя оставлять, тут есть многие правила и понятия).
Строго говоря, невозможно в точности судить о степени снижения умственных способностей Фердинанда: ведь сведения можно теперь черпать лишь из письменных источников, а их авторы по той или иной причине пристрастны. Недоброжелатели рисовали облик явно слабоумного существа. В качестве примера – ходил анекдот, будто подарили ему охотничий трофей, добытого орла. Фердинанд, внимательно разглядывая невинноубиенную птицу, изумленно воскликнул: «Да вы, верно, шутить изволите! Какой же это орел? Знаю я, как выглядит настоящий орел – вон он, на нашем гербе, о двух головах. А тут явный некомплект!» Доброжелатели же возражали: вы просто не знаете слова «сарказм»! И вообще, наш Фердинанд – человек добрый, образованный, всякими науками и изобретениями живо интересуется. А что в дела государственные не суется – так это же благо!
Время шло, и решил император Франц (тогда уже не Второй, а Первый) сына женить. На дворе 1831 год, мальчику уже тридцать восемь, пора. Поискал он невесту по европейским монаршим домам, сусекам да амбарам – и нашел. Мария Анна Савойская, дочь Виктора Эммануила I, короля Сардинии и герцога Савойского, и Марии Терезы Австрийской, опять-таки приходилась жениху родственницей, но где в той маленькой Европе сыскать свежую кровь? Говорят, Мария Анна была фраппирована и обескуражена, увидев жениха воочию, а не на портрете. Фердинанд же лишь рукой махнул: дескать, «О боже!» – это слишком, можете называть меня просто: принц Фердинанд. Но явно тоже волновался, и на церемонии бракосочетания его настиг очередной судорожный приступ. «Да помилует его Бог!» – вздохнул отец-император. Он, кажется, уже ни на что не надеялся.
По сути дела, супруга стала принцу сиделкой – о чем, кстати, не без юмора сама говорила впоследствии. Мироздание действительно оказалось милостивым к венценосной чете: детьми они так и не обзавелись.
В 1835 году Франц I почил в бозе, и принц Фердинанд стал Фердинандом Первым. Впрочем, для Австрии, Венгрии и Богемии (или Чешского королевства, если хотите) мало что изменилось: жесткую политику отца продолжил воплощать князь Клеменс фон Меттерних и Государственный совет. Фердинанд же занимался лишь любимыми им железными дорогами (вернее, живо интересовался, как там идут дела, и по
