Множественные убийства: природа и причины - Юрий Миранович Антонян
2. Кумулятивный аффект. Основное отличие от классического физиологического аффекта состоит в том, что первая фаза обычно растянута по времени (от нескольких дней до месяцев и даже лет), в течение которого развивается более или менее длительная психотравмирующая ситуация, протрагированная психогения, обусловливающая кумуляцию, накопление эмоционального напряжения у обвиняемого. Кумуляции эмоционального напряжения в значительной мере способствуют индивидуально-психологические особенности: чаше всего такие аффекты возникают у возбудимых личностей с компенсаторным высоким самоконтролем и у тормозимых с доминированием «отказных» реакций. Аффективный взрыв может наступить и по незначительному (реальному или условному) поводу, по типу последней капли.
3. Аффект на фоне алкогольного опьянения. В настоящее время практически не дискутируется вопрос о правомерности диагностики аффекта улиц, находящихся в легкой степени алкогольного опьянения, но одни авторы считают его физиологическим, другие — аномальным.
4. Эмоциональное возбуждение, оказывающее существенное влияние на сознание и поведение. Здесь наблюдается известная вариативность возникновения и развития эмоциональной реакции, но, как правило, на первой стадии происходит кумуляция эмоционального напряжения, которая в силу взаимодействия определенных личностных особенностей и ситуативных воздействий не находит отреагирования. Среди таких индивидуально-психологических особенностей можно назвать исходный низкий уровень гетероагрессивности и эмоциональной устойчивости, пониженный порог фрустрации, нетипичность внешне обвиняющих форм реагирования в конфликтных ситуациях, высокий уровень опосредованности поведения, робость, нерешительность, сензитивность, склонность выражать агрессию (когда это необходимо) в социально допустимой форме.
5. Эмоциональное напряжение, оказывающее существенное влияние на сознание и поведение. Первая стадия протекает аналогично первой фазе эмоционального возбуждения — происходит кумуляция эмоциональной напряженности. Однако эмоциональное напряжение после каждого очередного фрустрирующего воздействия не сбрасывается (по В. Вундту, спад эмоционального напряжения сопровождается резким ростом эмоционального возбуждения), а все более нарастает и переходит во вторую фазу, которая не носит взрывного характера, а представляет собой как бы «плато» интенсивного эмоционального напряжения.
По аналогии с моделью стресса по Г. Селье можно сказать, что стадия сопротивления организма сменяется стадией истощения адаптационных возможностей или описанной в физиологии фазой «отрицательной эмоции», которая может сопровождаться угнетением интеллектуальных функций при сохранении или даже повышении энергетических ресурсов. Обычно эти состояния характеризуются меньшей интенсивностью и силой переживаний, чем эмоциональное возбуждение, но при определенной констелляции личностных и ситуационных факторов, исчерпывании ресурсов совпадающего поведения и попыток субъекта адаптироваться к конфликтной стрессовой ситуации, эмоциональное напряжение может достигать такого уровня, когда нарушается процесс выбора цели действия, высвобождаются стереотипные автоматизированные движения, происходят ошибки в восприятии окружающей действительности[60].
Виртуальные состояния преступников чаще всего удается наблюдать криминологам и криминалистам, имеющим некоторую клиническую практику и изучающим не только уголовные дела. Все случаи указанных состояний я грубо и условно мог бы разделить на две группы: 1) те, которые не ожидались и о которых до определенного времени человек даже не подозревал; 2) те, которые уже переживались и зафиксированы в психике в качестве весьма желаемого явления. Хотя привычка к ним и не наступает, но сохраняется стремление к повторению приятных ощущений. Надо сказать, что и те, и другие состояния наблюдаются не только при совершении корыстных, но и насильственных преступлений, не только при совершении единственного преступления, но и ряда однотипных, многоэпизодных, множественных преступлений.
С первым вариантом виртуальных состояний я неоднократно сталкивался при психологическом обследовании лиц, совершивших убийства членов семьи и родственников, причем жертвами бывали несколько человек, в том числе дети. Даже не находясь в состоянии сильного или среднего опьянения, убийцы могли лишь в самых общих чертах рассказать о том, что произошло. Примечательно, что это часто были рассказы человека как бы со стороны, не очень причастного к событию, не включенного во все его обстоятельства. Сами события, их последовательность, время и особенности протекания излагались в самом общем виде, виденные как бы сквозь туман, очень часто со слов очевидцев, сотрудников милиции или следователей. Иногда выпускались очень важные детали, и вообще многое зависело от формы и последовательности постановки вопросов допрашиваемому. Важно отметить, что обвиняемых (осужденных) в довольно редких случаях можно было заподозрить во лжи и желании уйти от ответственности: они обычно признавались в содеянном, не отрицали свою вину.
Главное — они не понимали (разумеется, далеко не все), что и как произошло, но при этом осознавали и описывали все факты длительного семейно-бытового конфликта, правильно оценивали криминогенное значение этих фактов.
Поскольку обвиняемые (осужденные) не понимают, как все случилось, они иногда пытаются сослаться на потусторонние силы — домовых, ведьм, злобных старух и т. д. Киселев, который обвинялся в убийстве из охотничьего ружья жены и семилетнего сына, объяснял, что он пытался защитить их от полчищ демонов и злых чертей, а когда это не удалось, застрелил их, чтобы они не попали к «врагу». Врагов он во множестве ощущал в своем доме и вблизи него. Рассказ убийцы (он был признан вменяемым) подтверждался достоверными данными, в частности обилием следов пуль и стреляных гильз, когда он почти всю ночь отстреливался от «врагов».
Из числа тех, кто уже испытал виртуальные состояния, я бы особо выделил карманных воров, сексуальных убийц и убийц из бандитских групп.
Первые из них составляют особую категорию людей, ведущей чертой личности которых является компульсивное влечение к острым, эмоционально насыщенным ситуациям, участие в захватывающей игре, каковой является карманная кража. Мотив обогащения у них тоже есть, но, во-первых, он нередко оттесняется на второй план; во-вторых, он усиливает мотив игры. Я много раз беседовал с карманниками, которые не могли никак объяснить, какая неведомая, но мощная сила толкает их на совершение карманных краж, но они весьма красноречиво описывали те исключительные, поистине блаженные состояния, которые они испытывали, полностью окунаясь в атмосферу кражи. Это воры-игроки, их можно встретить и среди квартирных воров, и среди постоянно крадущих расхитителей и взяточников. Некоторые из взяточников и расхитителей участвуют в совершении преступлений не потому, что нуждаются материально, не потому, что связаны обшей порукой с такими же, как они, а потому, что их неодолимо влечет сама игра. Подлинные мотивы им не открыты.
Вообще для всех корыстных преступников характерен общий высокий уровень тревожности, носящий ровный, а не скачкообразный характер, что позволяет им чувствовать опасность и дает возможность избежать ее. Карманные же воры, попав в «любимую» ситуацию, часто становятся глухи к опасности. Оберегающий их механизм отключается.
Особенно значимы в виртуальных состояниях преступников личностные изменения. Ничтожный клерк, сексуальный неудачник и импотент Чикатило, который постоянно подвергался насмешкам и насилию, даже на работе, даже в семье, во время убийств превращался в могущественного
