Екатерина Мурашова - Любить или воспитывать?
– А зло? Его же много, – подавшись вперед вместе со стулом, спросил Владимир.
– Зло никогда не воплощается. Оно способно только к развоплощению уже имеющегося. Но потом снова приходит добро…
– То есть вы хотите сказать, что все равно, какой я, но если я, например, честно пеку булки или расписываю чашки, я воплощаю лучшее во мне…
– Конечно!
– И все равно кем стать?
– Тебе правильный ответ или честный?
– Конечно, честный!
– Я думаю, все равно кем, лишь бы не чиновником.
– А почему?
– Мне кажется, они как-то изначально исключены из этого воплощательного круговорота. Потому у них и зарплаты такие большие, и свой круг, и привилегии, что работа ужасная. Мне думается, это справедливо. Они же только здесь и сейчас. А убрали его из круга – и все: его меньше осталось, чем художника по столикам.
– Я никогда не слышал, чтобы кто-то так про чиновников думал, – рассмеялся Владимир. – Но… нас всегда окружает только воплощенное добро… Это, пожалуй, здорово! Я подумаю…
– Не забывай, в материальном мире есть еще природа со всем ее несказанным совершенством. Мы не знаем, кто и как это создал, но оно воплотилось просто офигитительно. Стоит жить только для того, чтобы видеть закаты…
Последняя фраза была явно лишней! Слишком сопливо и прямолинейно. На лице парня появилось сомнение…
– Вот! – я достала из-под стола банку с палочниками. – Я, пожалуй, подарю тебе одного на память о нашем разговоре. Он ест дубовые, малиновые листья, традесканцию или гибискус, и еще надо раз в день опрыскивать банку водой. Его можно брать в руки, он не против. Отряд привиденьевые…
– Привиденьевые?! – снова засмеялся Владимир. – Ух ты, какой прикольный! Какое странное воплощение… Но мне нравится.
Потом мы с Володей встречались еще несколько раз. Прочие наши разговоры были куда менее драматичными, чем первый. Палочника назвали Каспером, он акклиматизировался хорошо и стал любимцем всей семьи. Чтобы Касперу не было одиноко, на Кондратьевском рынке Володя купил ему большой аквариум и еще двух друзей. Палочникам как будто бы не очень нужны друзья, но я не стала говорить об этом парню. К тому же, как мне прекрасно известно, я могу и ошибаться…
Эмпатка
– Тошнота, головная боль, астматический синдром, боли в животе, в ногах, поносы, запоры, дискинезия желчевыводящих путей, обмороки, онемение… – женщина закончила перечислять симптомы своей дочери (мне показалось, что сам список не кончился, просто она решила, что на первое время хватит – я не смогу все сразу запомнить) и протянула мне толстую папку. – Вот, здесь результаты обследований.
– А где же сама Альбина?
– Она больше не хочет ходить к психологам. Они думают, что она чуть ли не симулянтка. Но я-то знаю свою дочь лучше, чем все врачи и психологи вместе взятые. Она реально страдает. Но при этом всегда чувствует состояние другого, готова посочувствовать, помочь…
– Так. У психиатра были?
– Да. Он прописал таблетки, от которых Альбине стало просто чудовищно плохо.
Значит, депрессии у нее нет. И на том спасибо. Истерический невроз? Но психологи, да и психиатр должны были бы при такой истории вопроса без труда его диагностировать. Да и слова матери о сочувствии… Не совпадает, ведь истерики всегда эгоисты и настроены только на себя. Я перелистала бумажки в поданной мне папке.
– Что ж, к психологам Альбина ходить отказывается, а на малоприятные обследования соглашается?
– Да. Тут есть один момент, который, наверное, важен. Альбина всегда много болела и, может быть, поэтому с пяти лет хочет стать врачом. Собирается поступать в мединститут, очень серьезно изучает биологию, читает соответствующие книги, смотрит фильмы…
– Сериалы про врачей смотрит?
– Все, что есть, даже на английском языке. Потом уточняет в интернете, если что-то не поняла по медицинской части.
– «…И нашел у себя все, кроме воды в колене и родильной горячки»! – радостно процитировала я Джерома К. Джерома. – Сериалы о больницах исключить категорически. Интернет ограничить, только «Вконтакте», «Одноклассники», фейсбук и прочая подобная мура. Телевизор – только МТV, юмор и латиноамериканские сериалы. Насильно таскаете ее в гости, в кафе, за город, устраиваете домашние спектакли и семейное вечернее чтение классики (Чехова, Булгакова, Вересаева исключить, они врачи). Внимательно наблюдаете за симптомами. Должно полегчать. Приходите ко мне через две-три недели с результатами.
Альбина – стройная девочка с ровной челкой и умными, внимательными глазами.
– Мы все сделали, как вы сказали. Но результатов – увы! – никаких.
– Альбина сразу согласилась на эксперимент?
– Даже заинтересовалась. Видите, в этот раз пришла вместе со мной.
– И что же – совсем-совсем никаких результатов? – уточнила я. – Подумайте внимательно. Может быть, стало даже хуже? Или симптомы как-то изменились?
– Нет, вроде ничего такого… – мать отрицательно покачала головой. – Смотрите сами: тошнота и боль справа во вторник, когда мы были в гостях у бабушки Клавы, обморок после «Жизели» в четверг, давление и менструация не вовремя вечером в субботу, когда у нас дома была вечеринка для одноклассниц…
– У бабы Клавы есть какие-то проблемы с желудочно-кишечным трактом?
– Да, ей вырезали желчный пузырь. А что, вы думаете, это наследственное?
– Я могу поговорить с Альбиной без вас?
– Разумеется! Я подожду!
– Не надо, с вами я уже сегодня не успею. Придете ко мне завтра вечером. Вот, я вас записала.
– Если сегодня в серии «Скорой помощи» массовая травма, например, у всех ожоги, то что с тобой будет к вечеру или к утру? – спросила я у Альбины. – Зуд? Покраснение кожи? Повышение температуры?
– Может быть…
– А если у пациента доктора Хауса рак легких? Кашель? Затрудненное дыхание?
– Вам тоже нравится доктор Хаус? А вы помните, как он?..
– Нет. Не нравится. Посмотрела несколько серий – и не смогла дальше.
– Но почему?! – девочка явно разочаровалась во мне. – Он всегда говорит, что думает, и у него такие глаза…
– Да он похож на какую-то дурацкую пародию на Христа! – с сердцем сказала я. – «Я вас тут всех спасаю, и поэтому все ваши правила не про меня писаны».
– Гм… – Альбина задумалась, потом усмехнулась. – Я с этой стороны не смотрела. А ведь и правда – что-то есть… И как он там с этими учениками ходит и все время над ними издевается…
– Альбина не симулянтка, – сказала я матери. – Она эмпатка. По-видимому, это ее врожденная особенность. Считывает проблемы других людей, и они отражаются в ней, как в зеркале. Только зеркалу не больно… Ей можно помочь. Для этого надо загрузить по максимуму ее мозг. Закон Ломоносова – Лавуазье: если где-то что-то прибавится, то где-то что-то непременно убавится. Сейчас у нее девятый класс. Какая-нибудь замороченная спецшкола на десятый-одиннадцатый…
– Спецшкола?! Но Альбина и в обычной школе учится весьма средне. Только по химии, биологии и литературе у нее пятерки.
– Я разговаривала с ней. Поверьте мне, Альбина очень умна. И, в отличие от большинства, умеет выбирать. К тому же ее суперэмпатия – это жуткая энергетическая воронка, она очень много тратит на это.
– Она не согласится.
– Согласится. Мы подадим это как научный эксперимент. Проблема, методы, материалы, рабочая гипотеза, протокол исследований… Ей понравится.
Спустя полтора года.
– У меня все в порядке. Здоровье намного лучше. Учиться в гимназии интереснее, чем в моей старой школе. Но я хотела поговорить с вами о профориентации.
– Я рада тебя видеть, Альбина. Ты больше не хочешь быть врачом?
– Очень хочу – в том-то и дело. Медицина – это именно то, что меня всегда интересовало и интересует сейчас. Но получается, именно это мне и противопоказано?
– Плохая новость: работать непосредственно с пациентами для тебя действительно опасно. Хорошая новость: есть научная медицина, созданная как будто специально для тебя. Прокладывать новые пути. Изобретать новые лекарства. Теория и философия медицины. Этому учат на медицинском факультете нашего университета.
– Плохая новость… хорошая новость… Вы говорите прямо как доктор Хаус, хоть его и не любите! – рассмеялась Альбина. – А про медицинский факультет я обязательно подумаю.
Не бойся
– Мне страшно, – с запинкой признался высокий, длинноволосый, чуть прыщавый юноша лет шестнадцати, в одиночку пришедший ко мне на прием.
– Что случилось?
Я отнеслась к его заявлению с большим вниманием. Возраст почти нормальных детских страхов, связанных с пробуждением фантазии и недостаточностью информации о мире, для него давно миновал. Подростков обычно характеризует скорее туповатое бесстрашие и недостаточность прогностического мышления. Они проделывают очень опасные вещи, ввязываются в сомнительные мероприятия, почти не задумываясь о последствиях. Если мой посетитель боится настолько, что счел нужным самостоятельно обратиться к специалисту, значит, дело достаточно серьезно. Мне очень хотелось думать (отсюда и мой вопрос), что мы имеем дело с ситуационным страхом, с которым можно работать, разрешая саму ситуацию: рассорился со сверстниками, запутался в долгах, и ему угрожают, критически запустил учебу, не поставив родителей в известность… Альтернативой этим малоприятным, но, в общем, нормальным подростковым событиям мне виделась психиатрия. Возраст для первой манифестации, увы, самый тот.
