Обнимая Возлюбленного. Отношения в паре как путь пробуждения - Стивен Левин
Поскольку мы находимся под влиянием иудео-христианских, ветхозаветных ценностей, важно отметить, что желание не является чем-то «греховным» или «плохим», просто оно ведёт к страданию. Когда мы желаем, чтобы сейчас рядом с нами присутствовал далёкий предмет желания, мы испытываем неудовлетворённость. В сущности, природа желания как раз и состоит в неудовлетворённости. Желание жаждет того, чего не имеет. Ему недостаточно настоящего мгновения. Природа стремления состоит в переживании того, что нечто мне не принадлежит. Чтобы очистить ум от паутины прошлого, стоит ещё раз подчеркнуть, что человека наказывают не за желания; его наказывают сами желания.
Как ни странно, мы жаждем получить не сам предмет желания, но, скорее, переживание «удовлетворения», которое он даёт. Мы зависимы от удовлетворения. Мы задействуем весь свой ум и хитрость, чтобы смягчить свою печаль, вызванную отсутствием в нашей жизни настоящей удовлетворённости. Возможно, именно поэтому многие люди довольствуются «плохими отношениями»: потому что они не могут получить того, к чему действительно стремятся, – источник удовлетворения, а не его отражение.
Парадоксальность желания состоит в том, что удовлетворение в буквальном смысле длится всего лишь миг. Природа желания такова, что мы ощущаем удовлетворение лишь долю секунды, когда «добиваемся» желаемого. На мгновение неприятное переживание – стремление обладать тем, чем не обладаешь, – утихает. Удовлетворение – это не столько момент «обладания» предметом желания, сколько освобождение от боли, вызванной отсутствием этого предмета. Когда вы получаете то, чего хотите, вы ощущаете отсутствие желания – тучи рассеиваются, и за ними обнаруживается солнце. В тот момент, когда вы получаете желаемое, возникает удовлетворение, поскольку ненадолго желание перестаёт занимать ум. Удовлетворение – это проблеск нашей истинной природы, находящейся за пределами беспокойного ума. Удовлетворение с лёгкостью наполняет ум, который не затуманен суетой желаний. Однако желание отсутствует всего лишь миг, затем у нас возникает стремление сохранить предмет своего желания. И когда желание снова привязывается к предмету, удовлетворение тут же исчезает. Предмет, который мгновение назад приносил нам удовлетворение, мгновенно становится причиной нашей неудовлетворённости.
Желания и стремление к контролю часто приводят к тому, что мы переживаем беспомощность, злость и бессилие от невозможности контролировать реальность.
Осознавая, что желание – это не грех, а причина страдания, мы с милосердным вниманием сосредоточиваемся на его внутренних механизмах. Так мы можем наблюдать за этим чувством незавершённости, которое возникает вместе с желанием, пока мы не получили желанный предмет, наблюдать за тем, как желание влияет на ум, бежит из настоящего, стремится к удовлетворению, существующему в неведомом будущем. Мы созерцаем напряжённость, характерную для желания. Созерцаем тонкое переживание паники, наполняющее ум, когда возникает страх не получить желанный предмет. Наблюдаем печаль, вызванную желаниями.
Созерцая удовлетворение, которое возникает, когда мы принимаем неудовлетворённость с чистым милосердием, когда наш ум стремится только к присутствию в настоящем, мы начинаем осознавать, что удовлетворённость ума не обязательно связана с отсутствием желаний. Когда мы хотим освобождения (Возлюбленного) сильнее, чем преходящих наслаждений (Нарцисса), когда мы стремимся, скорее, к источнику удовлетворения, чем к его зеркальному отражению, мы будем сосредоточиваться на намерениях, которые предваряют всякое действие. Мы начинаем исследовать цепь событий, благодаря которым проявляет себя желание. Мы бдительно наблюдаем за механикой желания, чтобы изучить, как присущая желанию энергия переходит из стремления ума в активность тела. Мы созерцаем цепь событий – миг за мигом, звено за звеном, которая приводит к осуществлению желания, порождая бессознательную, машинальную деятельность. Возникает понимание, что если мы не обращаем внимания на этот процесс, то восприятия слепо формируют нашу жизнь. Тогда мы живём исключительно во внешнем.
Осознавая, что каждое звено в этой цепи переводит энергию бессознательного желания в бессознательную деятельность, мы учимся отсоединять желание от машинального действия, ничего не отрицая и не вытесняя. Прерывая цепь бессознательных действий, порождаемых неисследованным желанием, мы начинаем легче относиться к этой задаче.
Полагаясь в своих действиях на интуицию сердца, мы освобождаемся от слабости ума.
Мы отнюдь не беспомощны, просто нами руководит привычка. Внимание растворяет привязанность. Мы способны созерцать цепь событий с момента её зарождения. Наблюдая за своим восприятием сенсорных данных, – когда мы слышим что-то, думаем, видим, – мы замечаем, ещё не успев назвать своё ощущение, как вспыхивают воспоминания, сообщая уму о том, приятен или неприятен этот предмет, вызывает он симпатию или антипатию. Если предмет приятен, мы начинаем тянуться к нему, если неприятен – уклоняться от него. И то и другое – активное желание. Цепляние – это привязанность, основанная на желании, неприятие – привязанность, основанная на отвержении.
Когда желание формируется в уме, оно влечёт за собой намерение. Это намерение побуждает наше тело стремиться к предмету желания или избегать его – в попытке овладеть им или контролировать его. Это волевое намерение формирует связь между телом, состоящим из наших иллюзий, и воображаемым удовлетворением. Это непроизвольный процесс, но его, как и процесс принятия пищи и дыхания, можно воспринимать с ясным вниманием, где обусловленность больше не возникает «на автомате».
Наблюдая за тем, как восприятие творит имена и формы, а память порождает склонности, мы видим, как эта цепочка событий разрастается по мере того, как симпатии и антипатии разжигают желание. Мы созерцаем способность желаний пробуждать в нас невольное стремление к действиям, которые могут быть неразумными и даже разрушительными. Через это осознание мы начинаем немного легче относиться к игре желаний. У нас появляется ещё одна возможность ощутить полноту жизни.
Бдительно изучая этот процесс, мы обнаруживаем, что слабым звеном этой цепи является намерение. Желание, судя по всему, возникает неожиданно и довольно-таки навязчиво влечёт нас к своему предмету. Обратите также внимание на голос, который утверждает, будто мы должны следовать за своими влечениями. Хотя содержание и «логика» желаний весьма соблазнительны, когда мы взаимодействуем с желаниями, а не отстраняемся от них, суть процесса желания становится совершенно очевидной. Приостановка намерения, когда мы оставляем его ради памятования об осознанности, хотя поначалу и кажется несколько неприятной, ведёт к такому глубокому удовлетворению, что мы больше не осуждаем и не наказываем «желающего», а обнимаем Нарцисса. Когда мы осознаём намерение – «волю к действию», которая предшествует всякой деятельности, ум, отягощённый желаниями, постепенно наполняется покоем и соединяется с сердцем, излучающим сострадание.
Когда мы полноценно осознаём свои намерения, исследуем их строение и характер, они перестают ограничиваться малым умом, попадая в гораздо более широкий контекст. В поле чистого внимания исчезает как навязчивое побуждение к действию, так и ощущение лишённости чего-либо. На самом деле
