Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос
В своем вкладе Мертон Гилл расширяет диалог о переносе и любви в переносе еще другим образом. В работе Фрейда он усматривает диалектическое напряжение между двумя перспективами психологии одного человека и двух людей. Гилл пишет об этом так: "Если анализант рассматривается как закрытая система сил и контрсил, перспективой будет один человек. Если аналитическая ситуация рассматривается как взаимоотношения между двумя людьми, перспектива включает в себя двух людей, и аналитик является участником в этой ситуации". Хотя, как представляется Гиллу, Фрейд мечется между двумя этими точками зрения, стимулом для любви в переносе он в большей мере считает движущие силы пациента или аналитическую ситуацию, а не личность аналитика. Но Гилл не хочет выключать аналитика из данной ситуации. Он цитирует Рэкера относительно того, что аналитик, помещая соответствующую табличку на дверь, уже является соучастником того, что происходит в анализе. Гилл считает, что адекватная аналитическая установка постоянно должна принимать во внимание как перспективу одного человека, так и перспективу двух людей, с выходом на передний план в каждый конкретный момент одной из них.
Фидиас Цезио идет даже дальше Гилла, подразумевая причастность аналитика к возникновению любви в переносе пациента. Он полагает, что "прямое возникновение любви в переносе в достаточно хорошо проводимом анализе чрезвычайно редко", лично он лишь однажды столкнулся со случаем любви в переносе в самом начале своей работы. Он высказывает точку зрения, что в случае Анны О. быстро возник перенос, потому что врач (Брейер) был неспособен его анализировать — этому не приходится особо удивляться, так как аналитический метод еще не был развит. Некоторые аналитики могут полагать, что Цезио заходит слишком далеко, подразумевая причастность контрпереноса в каждом случае любви в переносе, так как многие аналитики, начиная с Фрейда, считают, что некоторые пациентки вследствие своей патологии почти неизбежно будут устанавливать эротизированный перенос, безотносительно к личности аналитика. Однако никого не может оставить равнодушной скрупулезность, с которой Цезио исследует, как бессознательное врача может приводить его к тайному сговору с пациенткой и таким образом вызывать полностью развившийся эротический перенос. Как об этом пишет Цезио, "те "духи мертвых", которых призывает аналитик, проявляются в эдиповой, инцестуозной, трагической, переносной любви, и, когда они неадекватно узнаны и интерпретированы, дело заканчивается крушением лечения". Когда аналитик неспособен обращать внимание на зарождающийся перенос и анализировать его, он в большой степени поступает так из-за собственной "страсти" — главным образом, вследствие "первичного, в виде влечения, аффекта, вызванного этой ситуацией".
Работа Цезио сильна показом "переносов", которые могут подготавливать сцену для "инцестного представления, в котором в аналитической ситуации разыгрывается эдипова трагедия, с насилием, которое характеризует инцест". Далее он доказывает, что следует отличать эдипову трагедию, которая является результатом осуществления любви в переносе, от эдипова комплекса. И анализ, и аналитик терпят крах в той мере, в какой то, что появляется в аналитической ситуации, становится реальностью, а не виртуальной реальностью.
Джордж Канестри рассматривает работу Фрейда о любви в переносе (которой, по его словами, автор законно гордился) в определенном контексте, соотнося ее с некоторыми местами из переписки Фрейда, где обнаруживается уникальное семантическое поле, внутри которого Фрейд рассматривал эротическую любовь. Согласно Канестри, Фрейд, очевидно, был вынужден использовать "всю гамму аналогий с огнем". Он отмечает, например, метафору, которую использует Фрейд для описания изменения в аналитической сцене: "словно пожар, вспыхнувший во время театрального представления". Канестри цитирует другую метафору, связанную с огнем, и говорит, что Фрейд, несомненно, осознавал свои семантические выборы, что видно из его письма к Юнгу. Таким образом, частично данная статья может быть прочитана как предупреждение аналитику контролировать свое искушение к контрпереносу. Метафора "пожара" имеет особый смысл, потому что пробуждает воображаемую/реальную дискриминанту, которая подразумевает концептуальные и технические отличия. Согласно Канестри, "пример огня... является частью семантического поля обозначения страстей".
В статье Канестри, охватывающей широкий круг вопросов, крайне важна недвусмысленная формулировка, что любовь в переносе, подобно переносу в целом, трактуется по-разному различными психоаналитическими школами. Но есть одна вещь, относительно которой все эти школы согласны — "все они считают теорию переноса точным и фундаментальным дискриминантом среди различных аналитических теорий". Канестри еще раз обоснованно предостерегает против того, чтобы рассматривать элемент теории вне контекста всей теории. Фрейд расширил всю свою теорию, когда ввел понятие агрессии наравне с понятием либидо. Те вопросы, которые могут быть различным образом концептуализированы в соответствии с теоретическими склонностями автора, включают в себя родовые вариации: вера в то, что "феномен влюбленности вызывается воздействием самой аналитической ситуации... или проистекает от внутреннего объектного мира пациентки и просто выдвигается на передний план в анализе"; роль нарциссизма в переносе; та степень, в которой перенос "реален", "иллюзорен", "воображаем" или "фиктивен"; является ли перенос лишь тенью прошлого опыта, или давними уловками и надувательствами любви, или столкновением между желаниями аналитика и пациентки, порождающим новую сущность; различные формулировки по поводу врачебного альянса и не вызывающего возражений позитивного переноса; различные концепции правды; функция фантазии и функция объекта фантазии; "страсти" и "сумасшествие" в анализе. Канестри затрагивает широкий круг проблем, а также многие теоретические позиции, включая позиции Кляйн, Лакана и Ференци.
В своей работе "Амэ и любовь в переносе" Такео Дой движется в ином направлении. Дой объясняет, что амэ, японское понятие, относится к разновидности "потакающей зависимости", подобной той, какую испытывает ребенок, когда ищет мать. Амэ не исчезает у взрослых, но остается интегральной частью различных эмоций. Хотя Дой признает, что описание Фрейдом любви в переносе точно, он полагает, что "сутью любви в переносе" может быть амэ и что понимание ее таким образом делает любовь в переносе менее соблазнительной для реагирования на нее эротическим образом. В очень тонком рассуждении о психоаналитических взаимообменах Дой высказывает мысль, что подлинность амэ может подтверждаться невербальным образом и что "в успешном анализе будет иметь место нечто, вполне подобное инсайту в глубь амэ со стороны пациентки, и его признание со стороны аналитика". Для наглядности он приводит несколько клинических литературных набросков, сделанных Эвелин Швабер, которые иллюстрируют чувствительность аналитика к амэ (хотя Швабер не мерила взаимообмены подобным образом). Дой высказывает интересное предположение будто то, что Фрейд не был знаком с этим понятием, являющимся важным ингредиентом в любых межличностных взаимоотношениях, может объяснить, почему он оказался не в состоянии принять какую-либо модель реальной жизни в качестве рекомендуемого направления действий для аналитика.
Дэниэль Стерн также обращает внимание на то, что может быть названо почвой для любви в переносе. Рассматривая этот феномен с точки зрения эволюционной перспективы, Стерн фокусирует внимание на различии между отыгрыванием и припоминанием в отношении как прошлого в противовес настоящему, так и любви в переносе в противовес обычной любви. Он отмечает важный момент, что для Фрейда инфантильная любовь была не просто моментом зарождения любви в переносе, но была с ней изоморфна. Стерн считает, что хотя Фрейд рассматривает другие клинические феномены (например, воспоминания) как коренящиеся в прошлом, он не считает вспоминаемый феномен точной копией ранее пережитого феномена. Текущая версия всегда некоторым образом реконструируется. Отыгрывание, с другой стороны, антитетично воспоминанию в том, что привносит прошлое в настоящее непосредственно копируя его: "Соответственно, отыгрывание не проходит через трансформирующий процесс серийных (ре)конструкций, как это неизбежно происходит с воспоминанием". Любовь в переносе несколько причудлива, потому что лежит на границе между припоминанием и отыгрыванием. Как отмечает Стерн, сам Фрейд никогда не конструировал эволюционный последовательный ряд любви, но оставлял эту проблему открытой для других исследователей.
