Под ред. М. Ромашкевича - Эротический и эротизированный перенос
Любовь в переносе возникает у пациентки как сопротивление при болезненном возвращении вытесненного воспоминания. В 1915 году Фрейд считал, что эротический перенос служит главным образом помехой терапии, и советовал врачу показывать пациентке, что она влюбилась в него лишь ради того, чтобы избежать болезненных воспоминаний, которые ей предстоят. Фрейд предостерегал врача, подчеркивая не только "повсеместно принятые нормы морали", но также, что более важно с его точки зрения, то, что воздержание со стороны аналитика проистекает из приверженности "правде". Страстное желание любви пациентки не должно ни подавляться, ни удовлетворяться. Скорее аналитик должен относиться к любви в переносе "как к чему-то нереальному, как к положению, через которое нужно пройти в лечении, которое должно быть сведено к первоначальным своим источникам и которое должно помочь раскрыть сознанию больной самое сокровенное из ее любовной жизни".
Фрейд хорошо понимал, что перенос видится по-разному пациенткой и врачом. То, что аналитик называет переносом, часто переживается пациенткой как подлинное чувство любви. Фрейд боролся с представлением об отсутствии неразрывной связи между любовью в переносе и подлинной любовью. Наблюдения во врачебном кабинете позволили ему понять, что объектами как переносной, так и романтической любви являются воссозданные первоначальные объекты детства. Согласно Фрейду, всякая любовь — это новое издание, воспроизведение инфантильных реакций, но любовь в переносе, утверждал он, по не совсем ясным причинам направлялась смирительной рубашкой навязчивого повторения даже в большей степени, чем романтическая любовь.
Проникновение Фрейда в сущность частичного наложения между любовью в переносе и подлинной любовью было важно для понимания любви, но оно также породило дополнительный вопрос, хотя и не имеющий к любви прямого отношения, — о природе реальности. Первая ссылка на реальность в данной работе представляется несколько не относящейся к делу: она связана с тем, что желание Фрейда представлять точные данные о пациенте "сталкивается... с долгом врачебной тайны... [но] поскольку литература по психоанализу имеет отношение и к реальной жизни, здесь возникает неразрешимое противоречие" (159). Я выбрала данный комментарий, который, казалось бы, не относится к теме обсуждения, а открывает более общую проблему перекрывающихся, противоречивых или отличающихся реальностей, что делает оценку или определение единичной реальности трудной, если не невыполнимой задачей. Например, Фрейд поднимает вопрос о "реальной" природе любви в переносе: "Как будто бы игра сменилась ворвавшейся внезапно действительностью" (162). Дав совет врачу объяснять пациентке, что любовь в переносе — лишь трансферентный феномен, он возвращается к вопросу о ее истинности и реальности, рассуждая о том, "действительно ли нельзя считать реальной влюбленность, проявляющуюся во время аналитического лечения? Я полагаю, что мы сказали пациентке правду, но не всю, не думая о последствиях" (168). В этом очень тонком и глубоком наблюдении Фрейд поднимает вопрос о природе реальности, вопрос о том, что иллюзорно, а что реально и в чем состоит отличие. Данная тема находит отражение в комментариях различных авторов этого тома. После первого описания Фрейдом любви в переносе психоаналитический взгляд на перенос с течением лет постепенно расширялся. Развитие переноса и его анализ не только не рассматриваются как помеха, но в настоящее время оцениваются как сердцевина психоаналитического процесса. По-видимому, анализ переноса заменил анализ сновидений в качестве "царского пути" к бессознательному. Тем не менее, несмотря на ее несовершенства, статья Фрейда не только описывает и интерпретирует некоторые сохраняющие свое значение истины внутри психоаналитической ситуации, но и открывает много тем, релевантных современным теоретическим вопросам и техническим проблемам, и поэтому является отправным пунктом, с которого исследуется проблема переноса и постфрейдовских вкладов в исследование контрпереноса: в ней обсуждается особая психология женщин, проявляющих крайние формы любви в переносе, затрагиваются серии технических правил, часть которых выдержала испытание временем, тогда как другие были изменены, и она является одним из первых вкладов в психологию любви. В работе имплицитно содержится предположение о половом отличии (или о том, что понимается под половым отличием), поскольку в ней описываются исключительно ситуации, в которых пациентки влюбляются в мужчин-аналитиков. Косвенным образом данная статья предвосхищает дискуссию о роли пола в психоаналитической ситуации. И наконец, в ней любовь к правде явно кладется в основу психоаналитического лечения, хотя в то же самое время поднимаются вопросы о природе виртуальности (что в наше время можно называть виртуальной реальностью) по сравнению с объективной реальностью[1].
Обсуждение авторами этого многообразия тем в полной мере оправдало надежды редакторов. Они не только представили различные теоретические перспективы, но также выбрали различные темы обсуждения, варьирующие от контрпереноса до эволюционной перспективы, от парадигмы изменений внутри границ работы Фрейда до природы романтической любви. Каждый из авторов выбирает свою стратегию в подходе к эссе Фрейда: например, приводя стоявшие в то время клинические вопросы, которые побуждали Фрейда провести это исследование, рассматривая те вопросы, которые ранее либо не ставились, либо на них не было получено ответа, или помещая тему любви в переносе и переноса и контрпереноса в целом в контекст современных психоаналитических теорий.
Фридрих-Вильгельм Эйхофф замечает, что статья Фрейда о любви в переносе, хотя она и кратка по объему, "занимает выдающееся место в полемике относительно лечебной значимости интерпретации психических конфликтов в противовес прямому эмоциональному переживанию". Со свойственной ученому изобретательностью Эйхофф рассматривает работу Фрейда о любви в переносе в контексте изменяющихся взглядов Фрейда на перенос И любовь в переносе, упоминая, в частности, случай Анны О., переписку Фрейда, работу "Бред и сны в "Градиве" В.Иенсена", случай Доры и работу "Воспоминание, повторение и проработка". Он обращает внимание на малоизвестную поэму Гейне "Бродячие крысы" как на возможный источник замечания Фрейда о том, что тем женщинам, которые проявляют чрезмерную любовь в переносе, доступны лишь "логика супа и аргументы жаркого".
В истинно научном и в то же время совершенно очаровательном приложении Эйхофф цитирует важные случаи осуществленных или близких к осуществлению любовных связей пациентки с врачом, известных Фрейду (приводя не только хорошо известный случай Юнга и Сабины Шпильрейн, но также недавно описанное лечение Ференци — женщины, позднее ставшей его падчерицей), которые сделали необходимым, если не сказать неотложным делом написание работы о любви в переносе. Он дает четкое описание главных принципов, на которых строится работа Фрейда: нейтральность и воздержание, различия между толкованием и удовлетворением и успокоением, приверженность Фрейда правде и различие между любовным переносом и любовью в переносе (о чем некоторые аналитики говорят, как о различии между эротизированным переносом и эротическим переносом).
Возможно, наиболее интересным вкладом Эйхоффа является его тонкий анализ описания Фрейдом переноса как "промежуточной области между болезнью и реальной жизнью, через которую осуществляется переход от одного к другому" ("Воспоминание, повторение и проработка"). Он прослеживает влияние и эволюцию этой концепции в работе Лёвальда (промежуточная область как "иллюзия, игра, чье специфическое воздействие зависит от одновременного переживания ее как реальности и творения воображения"), Винникотта ("третья сфера, сфера игры, которая охватывает творческую жизнь и весь человеческий культурный опыт"), историка искусства Эрнста Гомбрича ("промежуточная область между правдой и обманом..., в которой мы осознанно и по собственной воле подчиняемся иллюзии") и Кохута ("аналитическая ситуация не является реальной в обычном смысле этого слова... [но] обладает специфической реальностью, которая до определенной степени напоминает реальность артистического переживания"). Эти соображения приводят Эйхоффа к краткой парафразе[2] совета Фрейда аналитикам: "Решение аналитика не отвечать на предлагаемую любовь основывается на соображениях аналитической техники — а именно, необходимости относиться к ситуации как к "чему-то нереальному", понимать и истолковывать перенос в его сущности".
Роберт Валлерштейн с его моделью прозрачности рассматривает как работу о любви в переносе, так и более раннюю статью Фрейда " Движущие силы переноса" (1912), чтобы показать, что у Фрейда было два до некоторой степени противоречивых отношения к переносу. С одной стороны, он, по-видимому, предполагал, что крайне сильные реакции переноса являлись артефактом ситуации психоаналитического лечения, с другой стороны, считал перенос повсеместным, окрашивающим всякое поведение и взаимоотношения в повседневной жизни людей. Валлерштейн полагает, что этот дихотомический взгляд соответствовал склонности Фрейда к дуализмам, которые соседствовали с более утонченным восприятием континуума между нормальным и аномальным поведением, а иногда уступали ему место. (Склонность Фрейда к делению на две части очевидна в его различении между негативным переносом и эротическим переносом, с одной стороны, и "не вызывающим возражений" позитивным переносом, с другой, — дихотомии, которая оказалась непрочной и со временем распалась.) Современная концепция переноса стала значительно более утонченной, так что анализ так называемого не вызывающего возражений позитивного переноса считается неотъемлемой частью анализа, в такой же мере способствующей обнаружению лежащих в основе поведения движущих сил, как и анализ любой другой формы переноса.
