Нарративная практика. Продолжаем разговор - Майкл Уайт
Обнаружение разных способов доминирования (широкий фокус, взгляд на мир)
Мы можем предложить мужчинам рассказать о том, каким они видят доминирование одних людей над другими, в чем оно может проявляться. «Если мужчина хочет доминировать над женщинами и детьми, как он может это сделать? Какие способы подчинения и принуждения он может применить?» В ходе обсуждения мы составляем список возможных проявлений власти и записываем, где и когда мужчина был свидетелем подобного поведения.
Исследование собственного опыта насилия (сужение фокуса, взгляд на себя)
Дальше можно расспросить мужчин, как они сами проявляли доминирование, насилие и власть, к чему они были причастны. Можно попросить их сформулировать, как именно их вовлекали в подобные практики; как они оказывались «завербованными» культурой доминирования. На предыдущем этапе работы мы составили список способов проявления власти над женщинами и детьми, и теперь мы можем спросить, видит ли наш собеседник какие-то из этих проявлений в своем собственном поведении? Дальше можно попросить оценить по шкале от 1 до 10, насколько те или иные способы поведения ему свойственны. Несмотря на то что мы помним о том, что человек, с которым мы работаем, не является создателем культуры власти и насилия, все действия, которые он предпринял, будучи соучастником этой культуры, обозначаются и записываются. Таким образом, его поступки рассматриваются в контексте участия в насилии. Мы не оправдываем его поведение, но и не характеризуем его тотально негативно как насильника. Воспринимая себя только в этом качестве, человек не может принять ответственность за свои действия, а мы создаем пространство, в котором он думает о том, каким образом он стал соучастником культуры доминирования или ее инструментом.
Выделение конструктов, смыслов и типов отношений, используемых для оправдания насилия (расширение фокуса, взгляд на мир)
Мы приглашаем мужчин сфокусироваться на тех составляющих мужской культуры, которые используются для оправдания насилия. Чему наши собеседники были свидетелями? Мы не читаем лекцию, вместо этого мы создаем условия, чтобы человек, с которым мы работаем, вспомнил, где и при каких обстоятельствах он наблюдал, как мужчины ищут оправдание своему «превосходству» и ощущению собственной правоты.
Мы находим для этих оправданий те или иные обозначения и записываем их в список.
Исследование собственных используемых для оправдания насилия конструктов, смыслов и установок (узкий фокус, взгляд на себя)
Мы признаем, что это разговор сложный, но тем не менее мы можем создать условия для того, чтобы мужчина смог увидеть и описать те конструкты, смыслы и установки, которые он сам использовал для оправдания насилия. Мы поддерживаем его в самоисследовании – очень полезно выявить те установки и паттерны отношений, соучастником которых он являлся.
Осознавание опыта, в результате которого мужчина стал соучастником или инструментом культуры доминирования
Дальше мы можем расспросить мужчину о том, каким образом происходила «вербовка», как в течение жизни он становился соучастником культуры насилия.
«Как вас познакомили с практиками доминирования? Что вы видели? Где вы впервые стали свидетелем насилия? Как так получилось, что вас “завербовали” и вы стали приверженцем этой культуры отношений?»
Все это время в ходе разговора мы помним, что мужчина не является единоличным творцом обсуждаемой культуры.
Картирование[29] (составление примерной схемы беседы) краткосрочных и долгосрочных последствий насилия для всех участников ситуации (взгляд как на мир, так и на себя)
Когда поведенческие проявления доминирования проговорены и обозначены; когда найдены и названы конструкты и установки, используемые для оправдания насилия; когда стало понятно, каким образом мужчина, с которым мы работаем, стал соучастником или инструментом культуры доминирования, – мы можем помочь ему составить карту последствий насилия. Начать этот процесс стоит с размышлений, какие вообще бывают последствия у насилия – пока в целом, не говоря о тех конкретных поступках, которые совершил сидящий рядом с нами мужчина. По ходу этой беседы терапевт может внимательно прислушиваться к тому, в какие моменты и каким образом происходит осознание того факта, что у любого насилия есть последствия, и они велики. Большинство людей старается умалить значимость последствий; поэтому если в какой-то момент мужчина говорит, что последствия насилия были значимыми, то это хорошая возможность для точки входа в развитие диалога. Как нашему собеседнику удалось придать значение тому, что произошло с человеком в результате совершенного по отношению к нему насилия?
Сформировав обобщенную карту беседы, мы можем вернуться к составленному ранее списку поддерживающих насилие макроконтекстов и к списку тех способов доминирующего поведения, про которые мужчине уже ясно, что он является их соучастником. Дальше можно расспросить собеседника, какие последствия – как краткосрочные, так и долгосрочные – произошли в жизни всех людей, вовлеченных в совершенное им насилие: в жизни женщины, в жизни детей, в жизни других участников ситуации? И каким образом эти последствия влияют на качество их жизни и отношений?
Попытки заглаживания вины и просьбы о прощении будут бессмысленны до тех пор, пока последствия насилия не будут обозначены и признаны значимыми. Пока мужчины не видят, что в результате их действий произошли важные, существенные изменения в жизни людей, они не могут ничего сделать для того, чтобы исправить то, что еще можно исправить.
Выявление исключений или уникальных эпизодов: где мужчина «проводит черту»?
На ранних этапах беседы одна из задач терапевта – внимательно прислушиваться к моментам, когда мужчина «проводит черту» и говорит: «Вот этого я никогда не делаю». Всегда есть какой-то предел, порог, за который человек не хочет заступать[30]. Когда мужчина произносит что-то подобное, терапевт не выдает это за норму («Вот и хорошо, что вы не делаете этого»), а задает вопрос: «А почему вы этого не делаете?» В любой момент можно возвращаться к спискам конструктов культуры доминирования
