Гарольд Гринвальд - Знаменитые случаи из практики психоанализа

Но, ожидая в коридоре лифт, я услышал звонок теле­фона. Я не был настроен отвечать на звонок, но Джин, моя секретарша, более обязательная в таких делах, настояла на том, чтобы вернуться и поднять трубку. И пока я стоял в лифте, она вернулась. Через некоторое время она вышла из офиса и в ответ на мой вопрос лишь пожала плечами.

- Должно быть, ошиблись номером, - сказала она. - Когда я ответила, то послышался какой-то странный шум, похожий на смех, и потом положили трубку.

Я приехал домой вскоре после шести часов и переоделся для того, чтобы встретить гостей, которые должны были прийти на ужин. В ванной я услышал звонок телефона. Трубку подняла моя жена. Когда я вышел из ванной, то спросил, кто звонил.

- Очень странно, - ответила она. - Кажется, тот, кто звонил, был пьян, и я не смогла разобрать ни слова.

Во время ужина меня не покидало чувство некоторой тревоги. Я старался поддерживать оживленный разговор, протекавший за столом, но что-то в глубине сознания не давало мне покоя. Не могу сказать, что я связывал оба таинственных звонка с Лорой и ее отсутствием на сеансе в этот день, но они, безусловно, имели какое-то отно­шение к переживаемым мною неясным чувствам. Во всяком случае, когда телефон снова зазвонил (в этот момент мы пили кофе), я сам бросился к нему, чтобы ответить.

- Алло? - сказал я. В ответ я услышал какой-то буль­кающий, гортанный звук голоса, который я не могу сравнить с чем-либо мною слышанным. Безусловно, это был чело­веческий голос; было слышно, что кто-то будто бы зады­хается; но в то же время в нем было что-то звериное. Он издал ряд бессмысленных, но настойчивых звуков.

- Кто это? - спросил я более требовательно.

После некоторой паузы я услышал первый слог имени, произнесенный с большим трудом.

- Лора! - сказал я. - Где вы находитесь?

Снова пауза, за которой последовал судорожный вдох, и как будто бы через пустую трубку она выдохнула: «Дома...»

- Что-нибудь случилось?

На этот раз получилось лучше.

- Я ем.

- Как долго?

- ...Не знаю.

- Как вы себя чувствуете? - сказал я, чувствуя всю абсурдность этого вопроса, но беспомощно соображая, что бы еще сказать.

- Ужасно... Ни-че-го - не - оста-лось... Хо-чу-есть...

Я лихорадочно соображал. Что я могу сделать? Что

вообще можно было сделать?

- Помогите мне, - сказала она, и я услышал стук выпавшей из ее рук трубки.

- Лора! - прокричал я. - Подождите! - Но связь была прервана, и слова прозвучали эхом у меня в ушах. Я быстро повесил трубку и стал просматривать телефонные спра­вочники в поисках ее номера. Затем набрал номер. После паузы я услышал пронзительный звонок ее телефона. Он настойчиво звенел снова и снова, но ответа не было.

Я понял, что должен делать. Извинившись перед гос­тями, я взял машину и поехал к дому Лоры. По пути я думал о том, что бы сказали некоторые из моих коллег по поводу того, что я собираюсь предпринять. Без сомнения, они бы ужаснулись такому нарушению ортодоксальной про­цедуры и заговорили бы со знанием дела о «контртранс­фере», о моей «тревоге» по поводу «выходок» Лоры. Ну и бог с ними. Для меня психоанализ - это искусство жизни, которое требует от практикующих его больше, чем просто изобретательное использование своих мозгов. Здесь участ­вует также и сердце, и в некоторых случаях искренние человеческие чувства должны брать верх над ритуалами и догмами ремесла.

Я нашел в вестибюле почтовый ящик с именем Лоры и бросился по ступенькам ко второй двери. Перед дверью я остановился и, приложив ухо к металлической обшивке двери, стал прислушиваться. Но ничего не было слышно.

Я нажал кнопку. Где-то внутри зазвенел звонок. Прошла минута нетерпеливого ожидания. Я снова стал звонить, уси­ленно нажимая раз за разом кнопку. К двери по-прежнему никто не подходил. Наконец я схватил ручку одной рукой и ударил в дверь ладонью другой. В последовавшей тишине я услышал тяжелый стук чего-то упавшего на пол. Затем послышались шаркающие шаги.

Я приложил рот к щели между дверью и рамой.

- Лора! - прокричал я, - Откройте дверь!

Внимательно прислушиваясь, я услышал что-то похожее

на всхлипывания, какие-то слабые стоны, а затем голос медленно произнес: «У-хо-ди-те».

Я с силой рванул ручку двери.

- Откройте! Дайте мне войти!

Ручка повернулась, и дверь открылась. Я толкнул ее, но она поддалась лишь на расстояние цепочки. В полутем­ном коридоре, на фоне темной глубины квартиры, выде­лялось что-то белое. Это было лицо Лоры, которое быстро отпрянуло.

- Уходите, - сказала она глухим голосом.

- Нет.

- Пожалуйста!

Она нажала на дверь, пытаясь снова ее закрыть, но я поставил ногу на пороге.

- Уберите сейчас же эту цепочку! — сказал я со всей строгостью и убедительностью, на которые только был спо­собен.

Цепочка соскользнула, и я вошел в квартиру. В комнате было темно, и я с трудом мог различить неясные очертания лампы и мебели. Я двинулся вдоль стены, пытаясь нащупать выключатель. Прежде чем мои пальцы нашли его, едва различимое пятно сбоку от меня, которым была Лора, мет­нулось в другую комнату.

Наконец я нашел выключатель. В неожиданном и рез­ком свете я осмотрел комнату. Она была заполнена мусором. Повсюду валялись засаленные листки бумаги, порванные пакеты, пустые бутылки, открытые консервные банки, разбитая и грязная посуда. На полу и на столе поблескивали довольно большие лужи. Все было усеяно остатками еды - крошками, обглоданными костями, рыбьими головами, кус­ками непонятно какой пищи. Комната выглядела так, словно в нее вывалили контейнер с мусором. Стояло невыносимое зловоние, которое все усиливалось.

Я с трудом справился с поднимавшейся волной тошноты и поспешил в другую комнату, в которой скрылась Лора. В луче света я увидел смятую кровать, на которой подобным же образом был нагроможден разного рода мусор. Наконец в углу я разглядел сжавшуюся фигуру Лоры.

У входа я нашел выключатель и нажал его. Когда зажегся свет, Лора спрятала сво лицо и прижалась к стене. Я подошел к ней и протянул ей руки.

— Вставайте, - сказал я.

Она усиленно замотала головой. Я наклонился и поднял ее на ноги. Ее пальцы по-прежнему закрывали лицо. Так мягко, как только мог, я убрал их. Затем я отступил на шаг и взглянул на Лору. Мне никогда не забыть того, что я увидел.

Самое тяжелое впечатление производило ее лицо. Оно было подобно церемониальной маске, на которой какой-то вдохновенный маньяк изобразил все возможные пороки плоти. На нем были нарисованы злоба и обжорство, похоть и жадность. Казалось, порча сочится изо всех пор, широко раскрывшихся на туго натянутой коже.

Я моментально закрыл глаза при виде этого призрака воплощенного разложения. Открыв их, я увидел слезы, ручь­ем лившиеся из тех впадин, где должны были быть глаза. Словно загипнотизированный, я смотрел, как они стекают по оплывшим щекам и падают на халат. И только в этот момент я наконец увидел ее!

На Лоре была надета ночная рубашка из какого-то простого материала, которая свободно спадала от завязок на ее плечах. Первоначально белая, она теперь была покрыта жирными и грязными пятнами - свидетельствами проис­ходившей оргии. Но я почти не замечал запачканной одеж­ды, ибо мое внимание приковало к себе место пониже талии, шарообразно выдававшееся вперед так, словно бы Лора была беременна.

От невероятности увиденного у меня перехватило ды­хание - моя рука автоматически потянулась туда, где вспухла ее ночная рубашка. Пальцы натолкнулись на что- то мягкое, легко поддавшееся под их давлением. Я поднял глаза и вопросительно посмотрел на эту карикатуру че­ловеческого лица. Оно искривилось в то, что я принял за улыбку. Рот открылся и закрылся, силясь найти форму для нужного слова.

- Ре-бе-нок, — сказала Лора.

- Ребенок? - повторил я. - Чей ребенок?

- Ре-бе-нок Ло-ры... Смо-гри-те.

Пьяным движением она наклонилась и взялась за кайму рубашки. Медленно потянув ее вверх, она подняла руки высоко над головой. Я посмотрел на ее открывшееся тело. Там, куда ткнулись мои пальцы, длинными полосами клей­кой ленты была прихвачена подушка.

Лора опустила рубашку. Покачиваясь, она расправила ее в выдававшемся месте.

- Видите? - сказала она. - Так - будто по-настоящему.

И она снова закрыла руками лицо. Ее плечи затряслись

от рыданий, и сквозь пальцы полились слезы. Я отвел ее к кровати и сел на краешек рядом с ней, пытаясь, пока она плакала, как-то привести в порядок свои растрепанные мысли. Вскоре она прекратила плакать и открыла лицо. Затерявшийся в складках рот опять открылся, чтобы произ­нести слово.

- Я-хочу-ребенка, - сказала она и, сонная от усталости, упала на кровать...

Я укрыл Лору одеялом и вышел в другую комнату, где, как я помнил, был телефон. Я позвонил сиделке, с которой я некогда работал и которая, как я знал, смогла бы помочь. Через полчаса она приехала. Я коротко объяснил ей, что нужно было сделать: следовало убрать и проветрить квар­тиру; когда проснется Лора, нужно было позвонить жившему внизу врачу, чтобы тот осмотрел Лору и порекомендовал ей лечение и диету; сиделка должна была регулярно сооб­щать мне о положении дел, а через два дня привести Лору ко мне. После этого я ушел.