Леонид Кроль - Человек-оркестр: микроструктура общения
Привлекательной стороной «зеркала» в микроструктурном тренинге является как раз то, что за счет дробности, капиллярности рассматриваемых в нем проявлений, дозы получаемых о своем поведении знаний делаются переносимыми. Своеобразие нашей ситуации создается и тем, что групповым «зеркалом» принимается, пробуется и примеряется любое – даже мельчайшее, даже случайное движение каждого. Такое внимание без искажении и без оценок в значительной степени снимает ощущение потенциальной опасности узнать о себе что-то «не то», поскольку снимается и сама постановка вопроса, подразумевающая существование в человеческом поведении «лица» и «изнанки». Каждый зеркальный шажок, будучи малым, постепенно приучает к нормальности, «законности» обращения к оттенкам проявлений, не наблюдаемых и как бы не существующих для обыденного сознания и самовыражения. Часто оказывается, что Двойник по-настоящему страшен только до тех пор, пока сидит под замком впотьмах и объявлен несуществующим (а у кого бы не испортился характер в таких условиях?!). Когда он получает разрешение проявляться маленькими «порциями» то здесь, то там, картина меняется. Какие-то его качества остаются нелюбимыми, неприятными, но о них уже можно думать и даже говорить; можно почувствовать их связи с другими свойствами и, приняв как часть себя, найти для этих «изгнанников» какие-то более достойные формы существования.
На конечное решение проблем такого масштаба «зеркало», разумеется, не претендует – но с его помощью создается своего рода оптика, позволяющая все легче и точнее «влезать в шкуру» другого человека и без страха всматриваться в мелочи собственного поведения. Многие явления перестают настораживать и отторгаться, получают «место под солнцем» в контексте индивидуального почерка, принадлежащего в равной мере телесной и психологической сферам.
В микроструктурном тренинге создается возможность щадящего, дозированного контакта с тем страшноватым, что «мерещится в зеркалах» (кстати, было бы наивно полагать, что там водится один Двойник: зазеркальное общество гораздо разнообразнее). Групповая работа, подобная той, которая взята здесь в качестве примера, достаточно безопасна и обычно не вызывает разрушительно-сильных защитных реакций – в отличие, скажем, от упомянутой во второй части методики «зеркального автопортрета», где встреча с образами самого себя происходит в гораздо более жестких условиях (из-за длительности, «концентрации», всеобщего внимания и неигрового характера ситуации) и часто становится нелегким испытанием. А при использовании технических средств обратной связи проблема психологической защиты может вставать еще острее.
Кстати, иногда нам задавали вопрос: не является ли «зеркало» своего рода «фанерным самолетом» – вынужденным следствием недостаточного технического обеспечения? При всем глубоком почтении к возможностям, например, видеотренинга ответ будет отрицательным (хотя сочетания микроструктурной работы и технических средств обратной связи возможны, интересны и в ряде случаев нами применялись). Однако никакая аппаратура, даже при самом профессиональном ее использовании, сама по себе не заменяет того особого резонанса, который возникает в живом «зеркале», превращает обмен информацией в нечто большее, развивается и придает общению участников новое качество, новую глубину.
Подлинное знакомство с любыми своими особенностями, видимо, возможно только в процессе активного сравнения различных их аспектов с аналогичными проявлениями у других людей. Этот механизм одновременно является действенным противоядием чрезмерной эгоцентрической увлеченности собой и собственными проблемами, что бывает вовсе не чуждо участникам тренинговых и психокоррекционных групп и имеет свой мифологический прообраз (предупреждение!) – невеселую историю Нарцисса, который предпочел свое отражение всему и всем на свете. Множественный и постоянный обмен позициями «я как я» – «я как зеркало другого» помогает развеивать бледный и холодный призрак Нарцисса, нередко витающий над человеческим общением. Между тем, опыт пребывания «в чужой шкуре» и «отдавания своей» взаимосвязан, и именно эта связь позволяет говорить о самоанализе в процессе зеркального взаимодействия. Если бы мальчик из рассказа Эдгара По захотел лучше узнать, что происходит в его собственной голове, ему понадобился бы второй, пользующийся тем же методом, что и он.
В группе микроструктурного тренинга возникают специфические благоприятные условия, облегчающие этот процесс и придающие ему новое качество – равновесия между получением знания о себе и вглядывания в другого, дополнительности и взаимной необходимости обоих явлений. Живое групповое «зеркало» справедливо, но не бесстрастно – это не только инструмент познания, но, прежде всего, форма человеческого взаимодействия, диалога каждого участника со всеми остальными, с «хором». При большой точности отражения «зеркало» может одновременно сострадать, любоваться, сердиться, иронизировать – ведь в «хоре» отчетливо выделяются лица и их отношения.
* * *Эти свойства происходящего на занятиях взаимодействия принципиально важны; велико искушение углубиться в тему «зеркала» как группового механизма, опосредующего отношения и формирующего атмосферу… но все это далеко выходит за пределы, поставленные темой и задачами главы. Обещанная развернутая иллюстрация с подробным комментарием дана – что делать, если ее рамки не вмещают ни других проблем, ни множества других методик, техник и форм микроструктурного тренинга общения. Система пластических «зеркал», которую мы попытались описать и проанализировать, составляет лишь одну из линий работы и выбрана в качестве удобного примера, на котором можно было показать специфику микроструктурного подхода, дать читателю возможность заглянуть в его «кухню».[19]
В этой «кухне» есть еще много разного: целое занятие на 2–3 часа может быть построено вокруг… ну, скажем, всего того, что бывает в общении со спиной (а ей, конечно же, есть что сказать, только обычно никто не слушает). Случается и рисовать, и рассказывать истории, и двигаться (много!), и медитировать… Или, к примеру, немного угадывать мысли – они отлично угадываются при сильной настройке на телесно-пластический почерк другого человека; такие вещи быстро перестают удивлять (и в самом деле, что особенного?). Угадываются и другие обстоятельства: мы не раз видели на занятии, как «вошедшая в резонанс» группа рассказывала то, чего знать из житейских источников никак не могла. Случалось, это были до странности точные описания комнаты, в которой живет кто-то из участников… или особенного душевного состояния, в котором здесь его никто не видел и которое, возможно, не посещало его давно… или чьего-то смирно висящего в шкафу любимого платья… или чужого сна…
Вот такая, не вдруг открывающаяся, возможность выходить за границы стертого, автоматического восприятия других людей и столь же автоматического общения с ними – это и есть волшебное вознаграждение за терпеливое внимание к «мелочам». Как всякое творчество, оно содержит в себе и «кухню» (технику), и тайну, которую ни через какие технические описания передать нельзя, да и незачем.
Премудрый Бальтасар Грасиан, конечно, знал, что в «искусстве обхождения» описать и, тем более, регламентировать можно не все. Есть у него изящный пассаж, посвященный вот этому таинственному качеству общения, которое авторы все пытались назвать то «невидимой нитью», то «атмосферой», то «почерком» – он же прямо и без затей именует его «не знаю что»:
«Без него все мертво на свете происходит, и самыя лучшия вещи ничто оное лучше чувствовать, нежели узнать можно, и ежели б люди знали, что оно, то уж не было бы „не знаю что“, ему надобно быть непостижну и несказанну..; „Не знаю что“ есть вид и приятность с природы любезная, которая мешается во всякие дела, в слова, в поступки, в речи, в смехи и в малейшие взоры человеческие, так что всякое рассуждение и слово о себе превозвышает».
Может быть, эту загадочную суть живого общения – «непостижну и несказанну» – мы и искали в нашей книге?
Вместо эпилога
Коща писалась эта книга, еще существовал СССР и жанр политического анекдота, еще не торговали у метро Фрейдом, Юнгом и Кастанедой, еще можно было поехать в отпуск в Юрмалу и даже в Пицунду, еще не каждый второй знакомый был генеральным директором чего-нибудь, а словом «мафия» просто ругались.
Совсем недавно это было…
Удивительно не то, что жизнь быстро меняется, а то, что при разительных внешних переменах человек сохраняет какой-то только ему одному присущий способ думать, общаться с ребенком или собакой, запоминать и забывать свои сны.
Смиренные по своей малости черточки уникального человеческого существования оказываются жизнеспособнее империй. Почерк друга или походка старушки-соседки реальнее раздувающихся и лопающихся социальных институтов.
