Валерий Ильин - Археология детства
— Как я могу трогать плод чужого труда, чужих размышлений без разрешения автора?!
— А если автор Вам не позволит, что Вы будете делать? — последовал ехидный вопрос из зала.
— Найду выход. В конце концов, напишу свое в углу на стенке, — заявил упрямый старик.
Это стало для меня хорошим уроком и заставило задуматься о многом. Может быть, стоит отнестись к труду и творчеству наших детей хотя бы с долей того уважения, с которым старый академик относился к труду и творчеству всех людей, в том числе тех, кого видел впервые в жизни?
Теперь поговорим о более сложном продукте, который предстоит создать ребенку, — о продукте нематериальном, связанном с началом учебы и с тем, какое “место под солнцем” займет ваш сын или дочь в школе.
Что ждет его в школе?
Естественно, первое сентября в первом классе — это событие для всей семьи. И не только событие, но и испытание, если хотите, стресс. Не случайно в психодраматических группах, которые я веду, очень многие люди разного пола, возраста и социального положения выделяют момент начала школьной жизни как одну из наиболее эмоционально значимых и драматичных (пожалуйста, не путайте драму с трагедией) точек своей, так сказать, линии жизни.
Надо оговориться, что с формальной точки зрения многие дети в нашей стране, к сожалению, “выходят в свет” значительно раньше, чем достигают шестилетнего возраста. Я имею в виду ясли, что во всех случаях не здорово, и детские сады, многие из которых по реальному своему содержанию совсем не “детские” и далеко не “сады”. Но даже для таких детей школа есть нечто иное. Здесь ему предстоит уже не в игровом пространстве, а в реальности решать взрослые задачи, играть взрослые социальные роли, строить взрослые отношения. Школьная ситуация вынуждает ребенка опираться на собственные личностные ресурсы в куда большей степени, чем во все предыдущие годы. Успешность или неуспешность ребенка в этом новом мире и, соответственно, глубинное осознание им своей компетентности либо неуспешности прямо зависят от того, насколько качественно реализованы задачи формирования личности на предыдущих этапах развития. Насколько сформированы все те базовые личностные параметры, о которых шла речь в предыдущих главах. Именно их оформленностью характеризуется, на мой взгляд, готовность ребенка к школе, а вовсе не тем, знает ли он десяток-другой английских фраз и умеет ли включать компьютер.
К сожалению, многие родители, движимые в первую очередь пресловутым желанием “быть не хуже других”, вернее, быть “такими, как все”, настойчиво лишают своих детей детства, заставляя их в пять, а то и в четыре года заниматься арифметикой и чистописанием. Кто-то делает это сам, кто-то прибегает к услугам всевозможных “прогимназий” (интересно бы узнать, что на человеческом языке может означать это идиотское слово) или нанимает репетиторов. Мне хочется спросить таких людей: зачем вы вообще отдаете ребенка в первый класс, если все, чем там занимаются, вами уже пройдено? Ей-богу, вместо того чтобы кормить “прогимназии”, купите дорогой конструктор или даже Барби — толку все равно будет больше! И плевать, что думают по этому поводу коллеги на работе. Смеяться последними будете вы!
Коль скоро мы вспомнили “прогимназии”, невозможно обойти вниманием и “гимназии”. О хронической убогости нашей системы образования написаны килограммы, а то и тонны статей, и я не хочу здесь распространяться на эту тему. Могу лишь засвидетельствовать, как человек и специалист, в свое время непосредственно занимавшийся этими проблемами: все то негативное, что сказано и написано про школу, — чистая правда, точнее, ее небольшая часть. Добавлю также, что с появлением всевозможных “альтернативных программ”, “вариативности образования”, “негосударственных учебных заведений” и прочих “педагогический инноваций” степень идиотизма по сравнению со “славным прошлым” не только не уменьшилась, но, пожалуй, даже возросла.
К традиционной “совковой” системе воспитания, подчеркивающей необходимость делать то, что сказано, и ратующей за самоограничение, всемерно эксплуатировавшей чувство ответственности младшего школьника, добавилось более современное течение, направленное на продление детства, пытающееся дать возможность узнать что-то необходимое в игре. Это можно было бы расценить как безусловно положительное движение и даже прорыв, если бы не ставшее привычным “хотели как лучше, а получилось…”.
К сожалению, обе тенденции в большинстве конкретных случаев проявляются в крайней форме, тем самым обесценивая то положительное, что в них имеется. Если говорить о них применительно к формированию чувства компетентности у ребенка, то становится ясно, что первая крайность в лучшем случае может сделать школьника всецело зависимым от внешних инструкций, предписаний и обязанностей, дав ему таким образом достаточно необходимых знаний и развив чувство долга. В этом случае платой за результат может оказаться то, что он “никогда не разучится этому самоограничению, доставшемуся дорогой ценой, но не являющемуся необходимым, из-за чего в будущем сделает и свою жизнь, и жизнь других людей несчастной и в свою очередь у своих детей сломает их естественное стремление учиться и работать”4. В худшем же случае ребенок, оказавшись в такой системе обучения, может столкнуться с тем, что все, чем он хорошо владеет, чему он научился за предшествующие годы, не встречает одобрения и понимания у педагогов и одноклассников. Наоборот, его раз за разом заставляют повторять то, что ему совершенно неинтересно или просто не получается. Если происходит “застревание” в такой ситуации, то формируется устойчивое чувство собственной неполноценности.
Если же в школе господствует противоположная тенденция, доведенная до крайности, то там прежде всего учат всему и одновременно ничему. Мне в свое время довелось консультировать частную школу, исповедующую подобные принципы. Тринадцати– и четырнадцатилетние подростки там примерно раз в четверть организованно отправлялись на недельку-другую в Питер побродить по Эрмитажу, раз в месяц устраивали какой-нибудь школьный спектакль либо КВН и практически каждую неделю ходили в театр или консерваторию. И при этом делали по пятнадцать ошибок на квадратный дюйм сочинения.
Кроме того, если вернуться к младшим школьникам, то для них при сохранении поля для самостоятельного творчества одновременно насущно необходимыми остаются ясные формулировки задачи и указания, задающие, так сказать, направление движения. Эта потребность “прекрасно отражается в знаменитом вопросе, заданном одним ребенком: “Учитель, мы должны сегодня делать то, что мы хотим?”5
Если системе нашего образования в целом редко удается совмещать две указанные тенденции в разумных пропорциях, то, к счастью, по-настоящему хорошие учителя, умеющие это делать, в природе существуют. И встречаются, слава Богу, не так уж редко. Наверное, многие из нас могут вспомнить такого учителя. Каким-то непостижимым способом этим людям удается не на словах, а на деле найти к практически каждому ребенку тот самый индивидуальный подход, о котором так любит разглагольствовать “педагогическая общественность”. А может быть, они просто умеют и любят хорошо делать свое дело вопреки известной шутке Бернарда Шоу о том, что те, кто умеет и может что-то делать, делает это, а тот, кто не умеет и не может — учит, как это делать. Мне повезло, я встретил в своей жизни не одного такого учителя. Имя самого первого из них, с которым наши пути пересеклись именно в начальной школе, я, к сожалению, не помню. Боюсь, я его даже и не знал. Дело происходило в третьем классе. Родители получили квартиру, и я оказался в новом коллективе. И, как назло, именно в этот момент на уроках физкультуры нас стали обучать прыжкам через “козла”. Занимался этим молодой атлет, у которого, по-видимому, было много куда более интересных и важных дел, чем Валера Ильин из третьего “В”. Но чувство долга подвигало его на то, чтобы снова и снова заставлять меня потешать класс своими безуспешными потугами. Надо сказать, что я и тогда выделялся своим ростом, поэтому мои неудачи в покорении “козла” вызывали взрывы здорового смеха удвоенной силы. Чем дальше, тем более страшным чертом становился в моих глазах “козел”. Дело принимало серьезный оборот… И тут мне повезло. Неожиданно атлет заболел. Замещать его на очередной урок физкультуры пришел невысокий и немолодой уже мужчина в спортивном костюме. Он внимательно посмотрел на то, как я в очередной раз “воткнулся” в ненавистный снаряд, и вместо привычного “давай еще раз” спросил, как меня зовут. И сказал: “Валера, посмотри на деревяшку, которая лежит перед “козлом”. Вообще-то она называется “гимнастический мост”. Но это не главное. А главное то, что я положил ее там не просто так. По ней нужно не пробегать, а напрыгивать на нее. Тогда мост сам перекинет тебя через снаряд. Попробуй еще раз”. Я попробовал. Получилось.
