Любовь, которая убивает. Истории женщин, перешедших черту (СИ) - Анна Моц
Дела, где у подозреваемых выявляют делегированный синдром Мюнхгаузена, ставят важные вопросы перед любым психологом, чья работа связана с женщинами, которые причинили вред детям. Как могли совершить преступления те, кто должен был защищать? Как могли люди, которые поклялись (профессионально или негласно) не причинять вреда, стать источниками жестокости и обмана? Что заставляет человека, обязанного заботиться о ребенке и нести за него ответственность, создавать опасность для беззащитных малышей, которые зависят от него и полностью ему доверяют?
Во время знакомства Грейс произвела на меня приятное впечатление. Она была внимательна и хорошо разбиралась в медицинских вопросах. Если бы кто-то начал с ней общаться, предварительно не прочитав личное дело, этот человек не догадался бы, что женщину обвиняют в причинении вреда шестилетней дочери Алиссе и что специалисты оценивают, не представляет ли она угрозу для второго, еще не рожденного ребенка. Никто не смог бы сразу определить, что заботливая с виду женщина в положении — нарциссическая личность, которая так сильно зависит от внимания медиков, что готова подвергнуть опасности собственную дочь, лишь бы удовлетворить эту потребность.
Как показало дело Аллитт, делегированный синдром Мюнхгаузена способен привести к серьезным травмам и даже смерти. За свою карьеру я столкнулась примерно с десятью случаями проявления этого синдрома. В одном из них мать нанесла сыну тяжелую черепно-мозговую травму во время пребывания в больнице, которое она, очевидно, стремилась продлить — настолько ей нравилось получаемое внимание. Однако травма такой серьезности — нетипичное явление для ситуации, которая и так встречается нечасто. Обычно в случаях с подобным синдромом вред относительно умеренный. К врачу приводят ребенка, страдающего или от выдуманной болезни, которая не подтверждается при осмотре (например, с сыпью, нарисованной на коже), или от спровоцированной болезни, которая могла возникнуть и сама по себе. Именно отсутствие четкого «следа» затрудняет выявление синдрома. Обычно для того, чтобы всерьез рассматривать возможность виновности опекуна, необходимо установить закономерность ложных сигналов или подозрительные обстоятельства. В результате дети дольше страдают от такого обращения, в то время как должность или статус человека, который совершает насилие, на какой-то период отводят от него подозрения.
Грейс обращалась за медицинской помощью без объективной необходимости с самого начала жизни дочки — еще с тех пор, как была ею беременна. Она часто приходила к терапевту с опасениями, что ребенок не двигается, и требовала провести обследование, чтобы успокоиться до следующего приступа тревоги. Грейс неоднократно утверждала, что у нее развилась преэклампсия[16] (серьезное заболевание, которое иногда возникает во второй половине беременности). При этом врачи уверяли ее, что симптомов нет. Грейс настаивала на анализах крови и мочи, но они не выявили ни признаков диабета, ни недостатка железа в организме. Она стала хорошо знакома сотрудникам хирургического отделения: женщина звонила туда так часто, что ее узнавали по голосу еще до того, как она успевала представиться.
После рождения Алиссы мать начала беспокоиться по поводу ее развития. Муж Грейс, Маркус, вспоминал, как она звонила ему на работу, иногда по несколько раз в день, и жаловалась, что дочка плохо ест, ее тошнит и у нее высокая температура. Минимум три раза за первые полгода жизни ребенка Грейс говорила, что у дочери случалось что-то похожее на припадок, и вслух задавалась вопросом, не страдает ли та эпилепсией. К моменту, когда Маркус возвращался домой, Алисса всегда чувствовала себя хорошо. Грейс утверждала, что смогла успокоить девочку и опасность миновала.
Звонками в течение дня дело не ограничивалось. Ночью женщина будила мужа и настаивала на том, чтобы они отвезли Алиссу в отделение неотложной помощи. Однажды малышка была очень сонной и ее оказалось трудно разбудить, но Грейс заявила, что слышала затрудненное дыхание и видела признаки судорог. Когда они приехали в больницу, Грейс перешла от состояния сильной тревоги к оживлению и уверенности. Она подробно рассказывала о симптомах у дочки, знала все, что врачи говорили о состоянии здоровья и лекарствах, и настаивала, что девочку надо госпитализировать для тщательного обследования. Так и поступили. Однако врачи не обнаружили ничего, что могло бы указывать на эпилептические припадки Алиссы, о которых говорила ее мать. Грейс не успокоилась и не перестала регулярно обращаться к педиатру в следующие месяцы, сообщая о приступах и требуя провести дополнительные обследования.
Подобные случаи подчеркивают сложность распознавания, не говоря уже о доказательстве, ситуаций, когда мать фабрикует или провоцирует заболевание у ребенка. Нет ничего необычного или нелогичного в стрессе и беспокойстве во время беременности, а также в переживании родителей о благополучии ребенка, особенно если это их первенец. Может казаться, что такое волнение граничит с паранойей. Помню, как сама крайне беспокоилась по поводу кормления дочки и ее медленного набора веса — она родилась на три недели раньше срока. Я даже на время взяла домой весы, чтобы взвешивать ребенка между походами к врачу и хоть так немного усмирить свою панику. Никто из врачей не удивится просьбе родителей провести еще одно обследование, чтобы окончательно во всем убедиться, или их сомнениям в поставленном диагнозе, потому что он не соответствует их предположениям или прочитанному в интернете. Именно естественная обеспокоенность матерей так усложняет выявление случаев ложных заболеваний. На ранних стадиях постановки диагноза любой врач в значительной степени полагается на показания пациента. Когда этот пациент — маленький ребенок, который пока сам за себя сказать не может, специалист опирается на то, что говорит от его имени родитель или лицо, осуществляющее уход. В тревожных обстоятельствах, когда ребенка доставляют в отделение неотложной помощи, манипулирующее, своекорыстное и жестокое поведение скрывается под маской естественного беспокойства и страхов любого родителя.
Сложность ситуации заключалась и в том, что не все симптомы Алиссы были ложными. Во время посещения больницы из-за проблем с дыханием у девочки взяли анализы, которые показали: у нее сильная аллергия на молоко. Сочетание настоящих и выдуманных проблем со здоровьем привели к тому, что Грейс казалась просто встревоженной и чрезмерно опекающей ребенка молодой мамой, которая слишком много времени провела в интернете в поиске ответов
