Любовь, которая убивает. Истории женщин, перешедших черту (СИ) - Анна Моц
Опыт проведения оценки риска в рамках судебного процесса научил меня тому, что психолог должен привыкнуть к ситуациям, когда его профессиональное мнение могут проигнорировать, а рекомендации — не соблюсти. Однако я никогда не привыкну к тому факту, что, как бы мы ни старались, невозможно защитить всех детей от серьезного вреда со стороны опекунов даже при наличии явных признаков опасности. Причины этого носят как системный, так и психологический характер. Проблема не только в том, что отрицание — мощный психологический фактор, но и в том, что службы по защите детей не представляют собой единую отлаженную систему, а злоумышленники знают способы сокрытия преступлений. Все это приводит к серьезным сбоям. Часто дела отличаются сложностью: доказательства противоречивые или допускают разные толкования, и ни один из планов действий не дает гарантированного результата. Вполне возможно и даже приемлемо, что два специалиста могут прийти к разным выводам: они тщательно и добросовестно проанализировали одного и того же человека, изучили его медицинскую карту и свидетельства, касающиеся причинения вреда ребенку или неисполнения родительских обязанностей, прочитали отчеты социального работника и провели сеансы контактного наблюдения с родителем и ребенком. Решение или изъять ребенка из-под опеки родителей, или вернуть его им может оказаться трагически ошибочным, даже если его приняли с учетом всех имеющихся доказательств и в свете консенсуса экспертов.
Дело Джеки запомнилось мне в том числе и потому, что я до сих пор задаюсь вопросом: было бы решение судьи другим, если бы я давала показания сейчас, будучи женой и матерью? Или если бы я была мужчиной? Я также вынесла из этого урок, который не теряет актуальности даже при изменении личных обстоятельств или мнения в обществе, которое произошло за четверть века. Дела по вопросам опеки, где участвуют мать и ребенок, всегда тесно связаны с эмоциями. Они вызывают сильные чувства у всех, кого это касается, независимо от жизненного опыта и от того, какие принимаются меры, чтобы сохранять профессиональную дистанцию. Почти каждый, кто участвует в подобных делах в любой роли, в том или ином виде испытывал на собственном опыте уникальную связь матери и ребенка. Большинство из нас знают, каково иметь маму или потерять ее — и не важно, насколько хорошо она справлялась с родительскими обязанностями и как мы относимся к ней сейчас. Материнство существует не только как состояние, но и как идея в умах людей. Ни одно обсуждение не проходит в условиях абсолютной нейтральности — без опоры на личный опыт, сентиментальной привязанности и идеалов, которыми мы так дорожим. Дело Джеки помогло понять, что в судебных процессах такого рода мы соприкасаемся не только с юридическими нормами и клиническими оценками, но и с наслоениями глубоко укоренившихся социальных норм и со стремлениями людей. На женщину смотрят сквозь искажающую призму: воспринимают ее не как реального родителя, а как идеальную мать, которую в ней хочет видеть общество. Позднее я оценивала Грейс — мать, которая намеренно инсценировала и спровоцировала болезнь дочери. После этого случая я поняла, что идеализированные представления о материнстве не просто предрассудки, а убеждения, которые влияют на специалистов при принятии решений и создают риск для жизни детей.
4
Грейс. Под прикрытием заботы
В каждом деле, которое касается жестокого обращения с детьми, специалисты должны проявлять осторожность при оценке потенциальных преступников. В некоторых случаях есть прямые и недвусмысленные доказательства того, что родитель, опекун или иное лицо виновны в насилии. В других же ситуациях очевидные свидетельства нанесенного вреда не указывают на преступника явным образом. Иногда встречаются зацепки, которые никуда не ведут, предположения, которые сбивают с правильного пути, и настораживающие признаки, которые оказываются ложной тревогой. Социальные работники, медики и психиатры знают, что их главная обязанность по защите детей не подразумевает разлучения ребенка с родителями или опекунами в обход правовых процедур и без должного рассмотрения.
Вопрос, когда, как и насколько быстро необходимо вмешаться, встает особенно остро в тех редких, но в то же время возникающих ситуациях, когда жестокое обращение с ребенком не только маскируют с помощью отрицания, но и объясняют проявлением любви и заботы. К ним относятся случаи сфабрикованного или спровоцированного заболевания, когда взрослый человек или придумывает, или вызывает заболевание у ребенка, чтобы обратиться за медицинской помощью. Часто это делается для собственного удовлетворения. За пределами медицинских кругов это расстройство известно под названием «делегированный синдром Мюнхгаузена».
Такая форма жестокого обращения особенно опасна: ребенку причиняют физический вред, но из-за характера насилия момент его обнаружения оттягивается, из-за чего дети не сразу получают защиту. Большинство преступников — матери, и многие из них задействованы в сфере помощи окружающим или имеют медицинское образование[15]. Делегированный синдром Мюнхгаузена удается скрыть из-за наших предвзятых представлений о материнстве и заботе: нарциссическая правда прячется под жутко правдоподобным прикрытием родительского волнения. Эта маскировка остается такой эффективной, потому что соответствует стереотипам о человеке, который заботится о ребенке. Из-за идеализации мы рискуем не заметить суровую реальность — преднамеренное жестокое обращение со стороны матери, медсестры или другого человека, который осуществляет уход, может ускользнуть от нашего внимания.
Особенно трудно усвоить мысль, что встревоженный родитель, который оказался с ребенком в опасном состоянии, сам мог имитировать или вызвать его. Или понять, как медсестра может быть виновной в убийстве детей, находящихся на ее попечении. Пример — дело серийной убийцы Беверли Алитт. В 1991 году Алитт, прозванная Ангелом Смерти, была осуждена за убийство четырех детей, покушение на убийство троих детей и умышленное причинение тяжких телесных повреждений шестерым детям в больнице в графстве Линкольншир. В прошлом Алитт неоднократно симулировала болезнь: в том числе она убедила врачей провести операцию
