Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии
На этом гипнотическом сеансе я убедился в том, что она знает всё то, что происходило на предыдущих сеансах, в то время как в состоянии бодрствования она ничего об этом не ведала.
10 мая утром: сегодня она впервые вместо привычной тёплой ванны приняла ванну с отрубями. Я нашёл пациентку угрюмой и надутой, её руки были закутаны в шаль, она жаловалась на зябкость и боли. На вопрос, что с ней собственно произошло, пациентка рассказала, что ей было неудобно сидеть в узкой ванне, от этого у неё появились даже боли. Во время массажа она начинает говорить о том, что чувствует себя отвратительно из-за того, что предала вчера доктора Бройера; я успокаиваю её посредством прибегания к лжи во спасение, говоря о том, что с самого начала я знал об этом. В результате возбуждение пациентки полностью сходит на нет (щелчки, контрактуры лицевых мышц исчезают). Уже во время проведения массажа заметен мой огромный авторитет в глазах пациентки, она быстро становится спокойнее и разумнее, мне даже не приходится прибегать к гипнотическому распрашиванию, пациентка самостоятельно находит причины своих тогдашних расстройств. Разговор, который ведёт со мной пациентка во время массажа, не назовёшь пустой болтовней, как это могло бы показаться на первый взгляд; чаще всего он представляет собой почти полную репродукцию воспоминаний и новые впечатления, полученные пациенткой за время, прошедшее после нашего последнего разговора. Совершенно неожиданно у пациентки возникают патогенные реминисценции, которые она не задумываясь тут же воспроизводит. Всё происходит так словно она полностью усвоила мой метод и использует его в (только по виду кажущейся непринуждённой и ничем не направляемой) беседе в качестве прекрасного дополнения к сеансам гипноза. Например, сегодня она начала с рассказа о своей семье и после многочисленных отклонений перешла к истории одного из кузенов, который отличался особенно странным поведением, почему и его родители были просто вынуждены согласиться с тем, чтобы тот вырвал у себя сразу несколько зубов в одном месте. Рассказ этот сопровождается переживанием пациенткой ужаса и неоднократным повторением своей излюбленной защитной формулы (Не двигайтесь! – Молчите! – Не прикасайтесь ко мне!). После завершения рассказа о кузене лицо пациентки разглаживается и она становится весёлой. Таким образом, поведение пациентки в бодрствующем состоянии не остаётся без влияния опыта, почерпнутого ею в состоянии сомнамбулизма, о существовании которого, как уверяла пациентка, она ничего не знала.
На сеансе гипноза я повторно задаю вопрос о том, что вызвало ухудшение её состояния, и получаю прежние ответы, только даваемые в обратном порядке:
- её вчерашняя болтливость
- боли из-за неудобного сидения в ванне.
Сегодня я спрашиваю пациентку, что означают её странные возгласы: «Молчите» и т. п. Пациентка объясняет, что когда она испытывает страх, то она боится оказаться прерванной в своих размышлениях, так как тогда все её мысли начинают путаться и всё станет ещё хуже. «Не двигайтесь» связано с опасениями пациентки, что звери, которых она видит перед своими глазами, находясь в плохом настроении, вдруг прийдут в возбуждение и набросятся на неё, если кто-то из окружающих её людей сделает резкое движение; и, наконец, возглас «Не прикасайтесь ко мне» связан со следующим переживанием: брат пациентки из-за злоупотреблений морфием очень тяжело заболел, кризисные состояния проходили у брата ужасно страшно, в такие моменты он часто прибегал к попытке спастись от мук, судорожно цепляясь за пациентку, причём это всегда происходило внезапно; и как однажды обезумевший знакомый, находившийся в их доме, крепко схватил её за руки (был ещё и третий подобный случай, который она уже не может припомнить с достаточной точностью). И последнее, что вспомнила пациентка было то, как очень тяжело заболела её малышка, вот тогда, находясь в делирии, Эмми (тогда ей было 28 лет), так сильно прижала к себе дочурку, что чуть не задушила её. Все четыре эпизода – несмотря на то, что их разделяли большие временные промежутки – пациентка рассказала на одном дыхании, столь быстро чередуя эпизоды, словно бы это было одно и тоже событие, по-разному представляемое в четырёх актах пьесы. Все свои сообщения о таких сгруппированных по темам травмах, пациентка неизменно начинала со слова «как», а отдельные эпизоды нанизывала друг на друга посредством союза «и». Так как я заметил, что защитную формулу пациентка использует для предотвращения появления подобных переживаний, то внушением я устраняю у неё страхи, и действительно с тех пор не было слышно её защитных возгласов.
Вечером пациентка находится в прекрасном настроении. Смеясь она рассказывает, как в саду её напугала маленькая собачка, неожиданно залаявшая на неё. Но лицо пациентки несколько перекошено, да и заметны следы внутреннего возбуждения, это исчезает после того, как на её вопрос, не обиделся ли я на её замечание во время утреннего массажа, я ответил «нет». После 14-дневной задержки вновь появились менструации. В гипнотическом сеансе я внушаю пациентке их ритмичность, выбирая в качестве временного периода 28-дневный цикл (что действительно потом реализуется).
Затем в гипнозе я спрашиваю, помнит ли она о том, что сказала мне в конце, я подразумевал здесь задачу, которую мы не успели разрешить вчера вечером. Пациентка корректно начинает с восклицания «Не прикасайтесь ко мне» о котором заходила речь на дообеденном гипнозе. Таким образом, мы возвращаемся ко вчерашней теме. Я спрашиваю, когда и как появилось заикание и получаю от неё ответ: «Не знаю».
Ответ «я не знаю» может быть как искренним, так и просто нежеланием говорить о прежних событиях; чуть позже в работе с другими больными я заметил, что болезненные воспоминания тем более трудно вспоминаются, чем больше больные люди оттесняют такие переживания от своего сознания.
Я приказываю пациентке вспомнить. Безо всяких раздумий, но в большом возбуждении и голосом, прерываемым спазмами, пациентка рассказывает: как однажды бешено мчались лошади, а в телеге находились дети и как другой раз во время грозы она ехала с детьми через лес, вдруг молния ударила в дерево прямо перед самыми лошадьми, естественно, что лошади были страшно напуганы; тогда я подумала: сейчас нужно оставаться совершенно спокойной, а то своим беспокойством и криком я ещё больше испугаю лошадей, и кучер не сможет их тогда удержать; вот тогда и появилось впервые заикание. Рассказ привёл пациентку в сильное волнение. А ещё я узнал от неё, что после этого происшествия заикание вскоре исчезло, чтобы после одного из схожих потрясений стать постоянным. Я устраняю тревогу, связанную с этими воспоминаниями, и для проверки внушения приказываю пациентке ещё раз представить события. Пациентка остаётся спокойной во время припоминания и отныне говорит в гипнозе безо всяких судорожных запинок.
Как можно здесь заметить, тикообразные прищёлкивания и судорожное заикание пациентки являются двумя симптомами, которым присущи схожие поводы и аналогичные механизмы; побольше внимания этому механизму я уделил в небольшой работе «Один из случаев гипнотического лечения наряду с замечаниями о истеричном контр-желании» [«Журнал гипнотизма», том 1], впрочем и здесь я коснусь этого.
Так как я замечаю готовность пациентки объяснить мне всё, что нужно, то я задаю ей следующий вопрос: какие ещё события из её жизни, до сих пор сохраняющие свою актуальность, столь же сильно напугали её. Пациентка вспоминает целую коллекцию таких переживаний: как через год после смерти матери она была в гостях у знакомой француженки и там её отправили вместе с другой девушкой в соседнюю комнату за лексиконом (словарём), в комнате она увидела приподнимавшуюся из постели женщину, в точности похожую на ту, которая послала её за книгой. Пациентка остолбенела тогда от ужаса. Потом ей сказали, что это была всего-навсего наряженная кукла. Я принялся объяснять пациентке, что это могло вообще оказаться просто-напросто безобидной иллюзией, взывал к рассудку пациентки и постепенно черты лица её разгладились.
Как она ухаживала за своим больным братом, у которого из-за злоупотребления морфием стали появляться ужасные приступы болей, они-то её и пугали, а ещё то, что по временам, испытывая муки брат сильно сдавливал её. Не трудно было заметить, что она повторяет то, о чём уже говорила утром, поэтому я перебиваю её вопросом, когда ещё у неё были схожие ощущения. Меня приятно удивляет то, что на этот раз задумавшись пациентка долго медлит с ответом и, наконец, неуверенно спрашивает: Малышка? Два других схожих эпизода (см. выше) ей не приходят на ум. Таким образом, мой запрет подействовал: мучительные воспоминания устранены. – Далее пациентка рассказывала: как она ухаживала за братом и вдруг из-за ширмы, которая специально была сооружена для того, чтобы обратить его в католическую веру, внезапно появилось бледное лицо тётки. – Мне показалось, что я подбираюсь совсем близко к причине её неослабевающей боязни непредвиденных ситуаций и спросил, когда ещё она испытывала что-нибудь подобное. – Как одно время в доме стал появляться дружок, имевший манеру совершенно незамеченным проскальзывать в комнату и неожиданно возникать перед глазами; как после смерти матери она тяжело заболела, поехала полечиться в санаторий и там какая-то душевнобольная под действием психотических переживаний по несколько раз за ночь заходила в её комнату и даже усаживалась на постель; и, наконец, как на обратном пути из Аббации домой незнакомый ей мужчина четыре раза неожиданно открывал двери её купе, каждый раз пристально рассматривая её. Она настолько тогда сильно напугалась, что позвала на помощь проводника.
