Фрейд Зигмунд - Очерки об истерии
После обеда у пациентки появлялись так называемые «затылочные спазмы» (одна из форм проявления мигрени), но «совсем не долго, ну, может быть, два часа».
8 мая вечером я приказал пациентке, находящейся в гипнотическом сне, говорить, что после некоторых усилий ей удалось сделать. Говорила она очень тихо, каждый раз прежде чем дать ответ, какое-то время его обдумывая. Выражение её лица менялось в соответствии с затрагиваемой темой. После моих внушений, устраняющих сильный аффективный заряд рассказа, она мгновенно успокаивалась. Я задал пациентке вопрос, почему она так сильно пугается. Она ответила: Это касается воспоминаний из моего детства. – Когда это было? – В первый раз это было, когда мне было пять лет, в то время братья и сёстры любили бросать в меня мёртвых животных. Вот тогда-то и приключился со мной первый обморок с подёргиваниями, но после того, как моя родная тётя сказала, что это выглядело ужасно отвратительно и что у порядочных девочек ничего подобного не должно быть, они прекратились сами собой. Обморок появился опять, когда в семь лет я увидела свою мёртвую сестру, лежащей в гробу, а затем они были в 8 лет, когда брат стал часто пугать меня привидениями, напяливая на себя белые одеяния; чуть позже в 9 лет я смотрела на лежащую в гробу родную тётку и – вдруг – у той на моих глазах отваливается нижняя челюсть.
Этот ряд травматических эпизодов, о которых она мне поведала в ответ на мой вопрос, почему она так сильно пугается, по-видимому лежит наготове в её памяти; вряд ли она смогла бы ответить так быстро за столь короткое время, которое прошло от моего вопроса до её ответа, причём последовательно отыскивая все поводы из различных периодов детства. После рассказывания каждого из коротких припомнившихся эпизодов у неё возникали подёргивания во всём теле, а на лице появлялось явное выражение ужаса, после завершения же последнего рассказа она широко раскрыла рот и судорожно втянула в себя воздух. Слова, которыми она описывала ужасное содержание пережитого ею, выталкивались ею с огромными усилиями, с прерыванием дыхания. Рассказав всё пациентка успокаивается.
Отвечая на мой вопрос, пациентка сказала, что рассказывая об эпизодах, в которых она испытывала ужас, она действительно все сцены видела перед собой ярко и в натуральных красках. Да и ,вообще, она очень часто вспоминает эти события; вот и в последние дни она опять думала о них. Когда она их вспоминает, то пережитые прежде сцены она видит вновь настолько ярко, словно они происходят именно сейчас.
Такие воспоминания с яркими зрительными образами встречаются и у многих других истериков, конечно же, именно потому воспоминания эти и обладают столь большой патогенной силой.
Теперь я хорошо понимаю, почему она так часто занимала меня рассказами о мучивших её историях с животными, о появляющихся то тут, то там трупах. Цель моей терапии заключается в устранении этих мучительных образов, да так чтобы они перестали появляться перед её глазами. Для придания силы внушению я ещё несколько раз провожу рукой над её закрытыми веками.
9 мая вечером. Пациентка хорошо заснула без всякого дополнительного внушения, но утром у неё были боли в животе. Появились они ещё вчера в саду, где она слишком долго находилась в обществе своих дочерей. Она согласилась ограничить свидание с детьми 2,5 часами; несколько дней назад она сильно упрекала себя за то, что оставила их одних. Сегодня она кажется мне несколько возбуждённой, у неё опять нахмурен лоб, появились прежние щелчки языком и запинки в речи. Во время массажа пациентка рассказала только о том, что гувернантка детей принесла ей культурно-исторический атлас и изображённые там на картинках индейцы, разряженные в виде животных, очень сильно её напугали пациентку. «Подумайте только, а если бы они были живые!» (был заметен явный испуг больной).
На гипнотическом сеансе я спрашиваю у пациентки, чем она была так сильно напугана рассматривая сегодня картинки, ведь она уже не боится животных? Она вспомнила одно из видений, которое у неё было во время смерти брата (тогда ей было 19 лет).
Я оставляю это воспоминание на будущее. Потом я спросил, всегда ли она говорила слегка заикаясь и с какого времени у неё появился тик со своеобразным прищёлкиваниеьем.
Когда она была в бодрствующем состоянии я получил ответ на вопрос о происхождении тика: я не знаю; а, да это было очень давно.
Заикание – одно из проявлений её болезни, а тик сохраняется у неё уже 5 лет; впервые он появился, когда она дежурила у постели тяжело заболевшей младшей дочери и старалась вести себя как можно тише. – Я пытаюсь ослабить значимость этого вспомнившегося эпизода, говоря о том, что ведь с дочерью же ничего не случилось и т. д. Пациентка объясняет, что прищёлкиваниеье у неё появляется всякий раз, когда она чего-то боится или пугается. – Я приказываю пациентке не бояться картинок с индейцами и даже взять, да и посмеяться над ними от всей души, а уж потом рассказать мне об их нелепом виде. Так потом всё действительно и происходит. Пациентка отыскивает тот атлас, спрашивает, не смотрел ли я эту книгу, затем раскрывает передо мной атлас и начинает громко хохотать над изображёнными в нём гротескными фигурами, не испытывая ни малейшей тревоги, лицо её выражает только радость. Неожиданно приходит с визитом доктор Бройер в сопровождении домашнего врача. Пациентка пугается и издаёт прищёлкиваниеье, так что вскоре оба врача покидают нас. Она объясняет своё возбуждённое поведение тем, что каждое появление домашнего врача, сопровождающего визит очередного светила, вызывает у неё неприятные чувства.
После этого в гипнозе я устраняю посредством пассов руками боли пациентки в области живота, внушая, что хотя она и будет прислушиваться после еды к своим ощущениям, ожидая возвращения болей, их больше не будет.
Вечером. Пациентка впервые по-настоящему весела и говорлива, свободно проявляет присущее ей чувство юмора, которое трудно было бы ожидать у столь серьёзной женщины. В избытке чувств от удивительно успешно протекающего лечения, пациентка с удовольствием потешается над терапевтическими неудачами моего предшественника. Довольно долгое время она намеревалась отказаться от его лечения, но для этого никак не находилось подходящего повода, пока, наконец, совершенно мимоходом сделанное замечание доктора Бройера не помогло ей осуществить это окольным путём. По-видимому, я уж слишком был поражен таким известием, потому что пациентка начала неимоверно упрекать себя за то, что сболтнула лишнее, я попытался её успокоить. – У пациентки нет больше никаких болей в желудке, несмотря на то, что она ожидала их почувствовать.
В гипнозе я расспрашиваю пациентку о других событиях, в которых она была сильно напугана. Пациентка приводит вторую серию воспоминаний из своей юности, причём делает это столь же быстро как и в первый раз. И опять пациентка видит перед собой живые и полные ярких красок сцены. В 15 лет на её глазах в сумасшедший дом увозили кузину. Пациентка хотела призвать кого-либо на помощь и не могла – ей отказал голос, появившийся только в конце дня. Она и в обычной беседе очень часто упоминает о сумасшедших домах, поэтому я расспрашиваю пациентку о других событиях, каким-либо образом связанных с помешательством. Она рассказывает, что некоторое время её мать находилась в сумасшедшем доме. Одно время у них работала домработница, хозяйка которой долгое время находилась в сумасшедшем доме; так вот эта домработница, любила рассказывать страшные истории, от которых мурашки шли по коже, что там больных привязывают к стулу, применяют к ним наказания и т. п. Во время рассказа пациентки по её рукам пробегали судороги от испытываемого ею ужаса, все эпизоды живо появлялись перед её глазами. Я насколько мог старался откорректировать её представления о сумасшедшем доме, уверяя её, что чтобы она ни услышала о подобных учреждениях, это ни в коем случае не относится к ней. Лицо её начало приобретать спокойное выражение.
Пациентка продолжала перечислять пугающие её воспоминания: о том, как однажды, когда ей было 15 лет, она увидела мать, лежащей на полу (после того как с тою случился удар) – после этого мать прожила ещё 4 года. Мёртвая мать пугала страшными, искажёнными чертами лица. Естественно, что смягчить эти воспоминания было для меня вовсе не такой уж простой задачей. После долгих безуспешных попыток я стал уверять пациентку, что пугающий образ матери скоро лишится своей силы и будет видеться словно бы как в тумане. – Потом пациентка рассказывала о том, как приподняв один из камней, увидела раздавленного крота, на несколько часов у неё пропал голос; это было в 19 лет.
Вероятно, с образом крота должна связываться особая символика, более подробно исследовать которую я, к сожалению, не пытался.
